[ Обновленные темы · Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 2
  • 1
  • 2
  • »
Форум » Творчество авиаторов Ставрополья » Творчество Вячеслава Безкрылого » Нам бог дал крылья (роман) (О летчиках гражданской авиации)
Нам бог дал крылья (роман)
exp4Дата: Среда, 09.04.2014, 09:10 | Сообщение # 1
3 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 59
Репутация: 0
Статус: Offline


Прикрепления: 8388672.jpg (37.7 Kb) · 9620629.png (334.3 Kb)
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 13:49 | Сообщение # 2
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline


Вячеслав Безкрылов  это мой псевдоним .Я не являюсь профессиональным писателем, о чем читатель, наверняка, догадается. В прошлом пилот гражданской авиации. 27 календарных лет провел за штурвалом гражданских самолетов.

Вячеслав Безкрылов (Вячеслав Янович Коложвари), т.е я, родился 15 апреля 1951 года в семье учителей. Мать преподавала русский язык и литературу, отец физику и математику.
После ухода с летной работы решил попробовать свои силы в литературном жанре. Что из этого получилось судить вам, читателям



Прикрепления: 3601459.jpg (37.7 Kb)
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 13:57 | Сообщение # 3
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline

Переработанное и обновлённое произведение


СОДЕРЖАНИЕ:

Книга 1.
Взлёт против ветра


ПРОЛОГ
По дороге во взрослую жизнь.
Приёмная комиссия
Был абитуриентом, стал курсантом
Небо для нового поколения
Распределение. Был курсантом, стал пилотом
В небе Средней Азии
Афонасич
Самолет-страшилка
Глухари
Разбор полета. Кто обидел авиатехника?
Хотя и пустыня, но красоты неописуемы!
Нежданный «гость»
Переход в транспортную авиацию
Будни транспортного предприятия
Гроза
История одного полёта в грозу
Как создавали грозовое облако
Летающие тарелки. При минус пятьдесят очень холодно
Чрезмерное старание не приводит к хорошему результату
Полёты в сложных метеоусловиях
Советское Заполярье


Книга 2.
Ветер перемен.


Интересное предложение
Поездка в Трабзон
Всегда имей в портфеле тёплую одежду
Полёт на «Ан-2» без колёс
Вкусные пирожки.
В одном самолете в разные стороны.
Неожиданное знакомство
Консульство СССР в Трабзоне
Лиха беда начало!
Москва
Разрешение на международные полёты есть!
Здравствуй, Африка!
Аэропорт Босасо (Сомали)
Аэропорт Харгейса (Сомали Лэнд)
Новый год
Африканский Рог
Арабские Эмираты
Миссия ООН. Аэропорт Могадишо (Сомали)
Аэропорт Кисмайя (Сомали)
Акула
Березовский
Землетрясение
Аэропорт Бербера (Сомали)
В Эфиопии
Остров Занзибар
Аэропорт Дар эс Салам (Танзания)
Аэропорт София (Болгария)
Хараре (Зимбабве). Новые знакомства
Сменные экипажи
Торгпредство в Хараре
Трудовые будни в Хараре
Мламба
Серьёзные разногласия
Первые проблемы
Аэропорт Прага. Чехия
Маленькая страна Малави
Поиски Мламбы
Ливанцы
Неожиданная встреча


Книга 3.
Нам бог дал крылья.

Аэропорт Браззавиль. Конго
Аэропорт Долизи. Конго
Аэропорт Инфондо. Конго
Случайное происшествие
Аэропорт Йоханнесбург. ЮАР
Правосудие по ЮАРовски
Спецоперация
В Африке такое случается
Всё когда то заканчивается
Отдел внешне - экономических связей
Гана. Аэропорт Акра
Машков
Мозес
Катастрофа Ан-24 и её последствия. Провокатор
Гана и ганцы
Арест
Разногласия продолжаются. Интересное предложение
Назначение на должность
Авиакомпания «Голден аир Вейс»
В стиле русских традиций
Поиски путей выхода из кризиса
Малярия
Неожиданное вмешательство
Подготовка к побегу
Субботник
Побег
Последняя ссора. Подстава
Прощай, Гана! Прощай, Африка!


ЭПИЛОГ
Прикрепления: 7823600.jpg (93.0 Kb)
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:00 | Сообщение # 4
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
НАМ БОГ ДАЛ КРЫЛЬЯ.

Р о м а н


Лётчикам моего поколения, живым и тем, кто остался в нашей памяти. Я вас всех помню и люблю.

«Облака подо мной вереницей
Проплывают и солнце встает,
Я лечу, или мне это снится?
Это небо и этот полет»
(Сомов Юрий)


Книга 1. Взлёт против ветра

ПРОЛОГ

-Уважаемые пассажиры. Наш самолет выполняет рейс по маршруту Владивосток – Москва. Следующий аэропорт посадки Иркутск. Полет выполняет экипаж авиакомпании АЭРОФЛОТ. Командир корабля - пилот первого класса Калинин Ярослав Николаевич. Наш полет будет проходить на высоте одиннадцать тысяч метров. Время в пути четыре часа двадцать минут. А сейчас застегните привязные ремни и приготовьтесь к полету…, - слышалось в динамиках пассажирского салона.
- Мы набрали заданный эшелон. Можно отстегнуть привязные ремни и привести спинки кресел в удобное для вас положение,- опять прозвучало в динамиках.
Пассажиры зашевелились.
Девушки бортпроводницы суетливо катали взад – вперед коляски со стаканами и минеральной водой, пассажиры настраивали себя на длительную дорогу. Кто-то дремал, кто-то читал, кто-то просто смотрел в иллюминаторы. На борту шла обычная небесная суета, которая присуща для каждого пассажирского рейса.
- Девушка, -обратился я к проводнице, проходящей мимо нашего ряда, - если не сложно, назовите еще раз пожалуйста имя командира.
- Ярослав
- Прекрасно! Но, если можно полностью
Девушка удивленно посмотрела на меня, но ответила:
- Калинин Ярослав Николаевич
- Спасибо. Если вас не затруднит, передайте, пожалуйста, командиру мою визитку.
Я протянул девушке визитку.
- Хорошо, передам. Больше ничего?
- Нет, спасибо.
Я уже начал дремать, когда почувствовал, что кто-то дотронулся до моего плеча
- Вас просит в кабину командир. Пройдемте со мной.
Около меня стояла другая девушка. Она жестом показала, что бы я следовал за нею.
В командирском кресле сидел Ярослав, тот самый Ярослав, с которым мы учились вместе в лётном училище с первого до последнего курса.
Его взгляд был устремлен на приборную доску. Он был занят работой, поэтому сразу не обратил внимание на мое появление в пилотской кабине. Ярослав почти не изменился, разве что появилась седина на висках, да несколько складок на лбу. Через минуту Ярослав оторвал взгляд от приборной доски, повернувшись в кресле всем корпусом в мою сторону:
- Славка, ты ли это?! Вот так встреча!!! Сто лет тебя не видел! Боже мой! Прошло почти тридцать лет после выпуска, а ты не изменился! Кто бы мог подумать, что мы встретимся именно сегодня! И встреча эта произойдет ни где то, а на высоте одиннадцати тысяч метров над матушкой Сибирью!
Когда я прочитал твою визитку, которую передала мне проводница, я подумал, что в самолете твой тезка. Теперь я убедился, что ошибся и вижу сейчас бывшего курсанта Седых. Привет, дружище!

Ярослав был явно рад нашей встрече. Он засыпал меня вопросами, на которые я едва успевал отвечать. Я тоже был безумно рад этой встрече. Мы не виделись с ним со дня выпуска из лётного училища. Пошло действительно почти тридцать лет.
После выпуска Ярослав по распределению попал в Батагай, что в Якутском Управлении Гражданской Авиации, и мы потерялись. До сегодняшнего дня наши пути не пересекались. Нельзя сказать, что все это время я о Ярославе ничего не слышал. О нём мне рассказывали наши однокурсники, с которыми мне иногда доводилось встречаться а аэропортах нашей Страны. Теперь Ярослав работает в Москве. Несмотря на свой возраст, он продолжает поднимать в небо лайнеры.
Ярослав окинул быстрым взглядом приборы и встал с кресла, что бы обняться со мною. Это действительно была неожиданная встреча. Дав необходимые инструкции экипажу, он сел рядом со мною на свободное кресло в кабине, что бы краем глаза можно было наблюдать за полетом и работой своих коллег.
- Ну, ты как, Седых? Давай, рассказывай! Как здоровье, как успехи, как семья, дети? Общим обо всем
- Может ты вначале о себе, Ярослав? В моей летной деятельности, да и в жизни, мало было чего интересного.
- Вот об этом малоинтересном и говори. Вначале ты, потом я расскажу о себе.
- Ну хорошо. – сдался наконец я, - Попробую кратко и в двух словах.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:01 | Сообщение # 5
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
По дороге во взрослую жизнь.

Школьный выпускной бал позади. Впереди что-то новое и неизведанное. О школе остались только приятные воспоминания. С первых же дней после выпускного вечера судьба мгновенно всех раскидала в разные районы нашей огромной страны. Жизненный вихрь поглотил нас, как торнадо. Мы неожиданно все стали взрослыми, вырвавшись из под опеки пап и мам.
Девчонки одна за другой, стали «выскакивать» замуж, Многих мальчишек после школы сразу забрали в армию. Те, у кого армия была впереди, ринулись в учебные заведения. Тем, кому не повезло, стали трудоустраиваться, с надеждой в будущем получить образование.

Поезд остановился на втором пути небольшого железнодорожного вокзала. С улицы доносился запах смоленых шпал и дыма, выходящего через трубы паровозных топок. В это время увидеть настоящий паровоз на железной дороге было в диковинку. Старомодные паровые локомотивы повсеместно уступали место громадным дизельным и электрическим. Удивительно, но на этой железнодорожной станции еще сохранились самые настоящие паровозы. Не те маленькие «кукушки», которые трудились на заре зарождения железнодорожного транспорта, а большие локомотивы, с огромными колесами и громовыми раскатами гудков. Все они были выкрашены в черный или темно – зеленый цвет и у каждого впереди красовалась красная пятиконечная звезда. Паровозы, демонстрируя свою силу и мощь, преодолевая тяжесть сцепленных вагонов, выпускали из себя клубы пара, периодически шипя, и грозно обозначая себя глухим уханьем металла.

Я вышел из остановившегося вагона и зашагал вдоль путей в противоположном направлении от вокзала, между сопящими локомотивами и спящими вагонами. Почему я пошел именно в эту сторону я и сейчас не могу объяснить. Подсознательно я чувствовал, что мне надо было идти именно сюда. Я не ошибся. Плотные тени от ангаров и железнодорожных складов остались позади, только запах смоленых шпал, перемешенный с запахом скошенной травы, напоминал о железной дороге. Навстречу мне старик катил коляску, на которой лежал мешок с семечками.
- Дедуль, в летное училище правильно иду?
Старик остановился, смахнул со лба капельки пота:
- Да, через пустырь к речке, там переправа, увидишь. Если паромщики на другом берегу, кричи громче, могут не услышать
- Спасибо!
Я шагал по пустырю к видневшейся вдалеке речке.
Река Цна - приток Мокши. Воды этих двух небольших речек бегут по просторам Рязанщины и Мордвы к русской реке Кама. Хотя Цна и протекает по земле Русской, но её имя мало похоже на русское. Пейзажи вокруг этой реки напоминают райский уголок. Зеленые берега с растущими ивами у самой реки, приятная гладь воды и красивое пение птиц. Ну, чем не рай?
Я шел и любовался окружающим меня очарованьем. Вокруг меня порхали бабочки, из-под ног выпрыгивали кузнечики. Тишина пустыря, по которому я шел, украшалась каким-то легким потрескиванием и жужжанием, издаваемым обитателями этого места. Вдали за рекою виднелся лес. В той же стороне слышался приглушенный стрекот самолета. Я посмотрел вверх.
За рекою в небе кружил спортивный самолет.
Влево, вправо, вниз, вверх… Обороты двигателя то нарастали, то уменьшались. Мотор самолета исполнял мелодию в разных тональностях. В звуках мелодии своего мотора кувыркался этот самолетик. Бочка, петля, штопор, вираж…
Я остановился и залюбовался этой воздушной кадрилью. Дух захватывал. «Здорово! Я тоже так хочу!» проскользнула в голове мысль.

На другом берегу у берега стоял четырехугольный громоздкий паром, на сидениях которого дремали дежурившие два курсанта.
- Эй, мужики, как переехать на ваш берег?!
- Ты один?
Я оглянулся. Около меня никого по близости не было.
- Один
- Жди пока еще, кто подойдет. По одному не возим! –прокричали с того берега
Спорить я не стал, и сев на траву, продолжил наблюдать за самолетом, ожидая кого-то неизвестного.
Прошло минут пятнадцать, но к берегу так никто и не подошел
- Сейчас подрулим, - наконец крикнули с того берега.
Управлять паромом было не сложно. Он крепился через держатели и ролики к тросу. Концы троса закреплены на противоположных берегах. Что бы привести паром в движение, достаточно крепко взяться за трос, упереться ногами в пол парома и трос тянуть на себя, примерно, как в соревновании "Перетягивание каната"
Через полчаса я был на КПП в ожидании специального пропуска для абитуриентов.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:02 | Сообщение # 6
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Приёмная комиссия

Мое заявление и документы в этот же день оказались в приемной комиссии. Волновал вопрос: сколько человек на место? Высказывались разные предположения. Мы, абитуриенты, быстро познакомились друг с другом. Информацию о конкурсе нам принёс капитан Бабашев, который крутился около абитуриентов в надежде стрельнуть троячок на похмелку после вчерашней рыбалки:
-Ну, чо, мужики, сложно вам будет попасть в курсанты! Уже тридцать пять человек на место. Медкомиссия отсеет чуток, но от этого вам легче не станет. Ха-ха-ха!
Резко оборвав смех и сменив тему своих рассуждений, он обратился к нам почти шепотом:
- Товарищи абитуриенты! У кого есть троячок до получки? Жена всю заначку арестовала, а в голове буря! Требуется срочно лечение. Вы все равно здесь еще минимум три дня будете. Получка завтра. Я все вам верну. Максимум послезавтра…
Проходящие мимо курсанты - «старики» усмехались:
- Не отдаст! - шептали они новичкам.
Они знали этого капитана. Сами когда попадались на его обещания. Однако абитуриенты на это предупреждение почти не реагировали. Они видели в капитане чуть ли не героя, покоряющего ежедневно, пятый океан. При этом никто не задумывался, что этот капитан всего лишь строевик, командир роты. Служит в летном училище по разнарядке Министерства обороны на военной кафедре. Он никогда не летал, и знает о полетах ровно столько, сколько удалось ему услышать от настоящих летчиков и увидеть в кино.
Все дело в его лётной форме, в которой он всегда появлялся перед абитуриентами. Она магически действовала на будущих «асов» и заставляла почти бескорыстно отдавать капитану последние троячки, нежно полученные от пап и мам на расходы.
«При таком конкурсе нужны только одни пятерки, причем по всем экзаменам» - подумал я. «Сложно. Очень сложно!»
Для тех, кто после армии - проходной бал установлен ниже. Для медалистов - надо сдать одну математику. Я ни к той, ни к другой категории не отношусь. В аттестате троек нет, но и до медали не дотянул. В армии не успел отслужить. После школы сразу сюда. Месяцем ранее я попытался пройти медкомиссию в Ейское военное лётное училище. Но у последнего врача, у хирурга «срезался». Увидел он в моей правой ноге, какую-то лишнюю жилку, да и написал в своем заключении: «Не годен к летной работе, требуется лечение…» Ну и так далее. Я не стал уточнять у хирурга, что это у меня за странная болячка, у которой нет даже имени. Однако «опытные» абитуриенты однозначно прокомментировали мой случай. По их наблюдениям врачи стали соучастниками в деле естественного отсева, дабы не создавать большой конкурс среди абитуриентов на экзаменах. Они уверяли, что к концу работы приёмной комиссии будет дефицит претендентов в курсанты и будут зачислять абитуриентов даже с двойками, надо только подождать и пройти повторно медкомиссию. Это было возможно, однако ждать этого момента я не стал. Случай курьезный. Спорить не приходилось, потому что я не знал, сколько жилок в том или ином месте моего организма должно находиться. Да и сам я не чувствовал в себе какой то недуг. Уже прошел не один десяток лет после этого злополучного заключения, но я до сих пор не знаю о присутствии в моем организме чего-то постороннего. Ни один хирург после этого не увидел в моей ноге этого удивительного изъяна, который бы мне помешал потом 27 лет провести в небе.
Прием в летные училища всегда начинается с прохождения медицинской комиссии. К хирургу было идти страшно. Я все время ждал, что мне сообщат об этой злосчастной жилке, и я увижу в своей медицинской карте ужасную фразу "Не годен….".

Санчасть летного училища находилась в центре авиагородка, рядом с плацем. Хирург – древняя старушка в очках, худая, морщинистая, с лицом профессора, долго и внимательно меня изучала. Я боялся приговора этой старушки. Но к своему великому восторгу в медицинской карте увидел:
« Здоров. Годен к лётной работе без ограничений». Радости нее было предела! Это не сон! Я годен к летной работе!!! Я готов был расцеловать эту старушенцию, которая мне возвратила веру в мое крепкое здоровье.

Получив все пятерки на экзаменах, я отнес свой оценочный лист и мед карту в штаб училища.
- Свободны. Езжайте домой, и ждите вызова - сказали мне в отделе кадров.
- Домой? Вы считаете, у меня есть шансы рассчитывать на то, что меня примут?
Кадровик поднял на меня глаза, снял очки, и с каким- то особым оттенком в голосе сказал:
-Молодой человек! В нашем училище сдают вступительные экзамены на все пятерки единицы абитуриентов. Вы набрали самый высокий проходной бал, медкомиссию вы прошли без ограничений! Езжайте домой, и ждите вызов. Уверен, что вас зачислят, если конечно вы на мандатной комиссии не завалитесь. Эта комиссия, к сожалению, будет проходить в ваше отсутствие.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:03 | Сообщение # 7
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Был абитуриентом, стал курсантом.

Меня зачислили в ряды курсантов Сасовского, имени героя Советского Союза Таран Г.А. лётного училища! Теория позади. Завтра впервые сядем в самолеты! Настроение приподнятое! Эмоции через край! Уже прошло несколько дней, как нас познакомили с пилотом – инструктором. У него смешное, но удачное прозвище, «Слон». Молодой мужчина лет двадцати пяти – двадцати шести, крепкого атлетического телосложения, с розовыми щеками и огромными кулаками. Своему прозвищу он полностью соответствовал. Вообще-то его имя Саша. Мартынов Ксан Ксаныч, или «товарищ инструктор». Всего два года назад он был курсантом нашего же училища. Теперь сам преподает технику пилотирования.
В нашей летной группе всего шесть человек. Сегодня Ксан Ксаныч ставит нам задачу на завтра и поглядывает иногда на курсанта по фамилии Фарбер. Валерка Фарбер. Известный в СССР спортсмен по высшему пилотажу, мастер спорта, победитель Российских соревнований по акробатическим полетам на ЯК -18, участник нескольких соревнований в Европе. Его желание учиться в нашем училище вызывало не малое удивление у многих. Однако все понимали, что ему необходим диплом пилота, чтобы оставить самолетный спорт и стать профессиональным летчиком гражданской авиации. Это сильно смущало Ксан Ксаныча. Учить пилота, который науку пилотирования знает намного лучше самого наставника, сложно. Можно потерять свой авторитет, ведь опыт ученика на несколько порядков выше своего учителя.
Когда Валерку утвердили в нашу летную группу, Слон напросился на разговор с командиром нашей эскадрильи Хаустовым:
- Товарищ командир! Ну, для чего вы мне в летную группу отдали Фарбера? С его летной биографией не я его должен учить, а он меня. Ну, отправьте его к Климову. У того за спиной 10 лет инструкторского стажа. Его авторитет вряд ли пострадает. Мне стыдно Фарбера учить тому, что он делает лучше меня.
-Ты уже с ним летал?
- Нет, но завтра я должен обучать его рулению на самолете. Курсанты смеяться будут.
- Вот и учи, если должен! Что ты от меня хочешь?
- Хочу, что бы Фарбера перевели к другому инструктору.
- Ты все сказал?
- Я вас очень прошу, Николай Гаврилович. Помилуйте меня.
Эта фраза звучала как то смешно из уст Слона.
- Инструктор Мартынов! Если все сказал, кругом и шагом марш в методический городок! Там его курсанты ждут для наземной подготовки, а он здесь философствует!..
Комэск поставил точку в разговоре.
-Есть в городок! – Ксан Ксаныч неуклюже приложил к козырьку свою огромную ладонь и, развернувшись кругом, зашагал в сторону методического городка. «Вот козел!»- подумал он про себя.
Комэск в обращении с подчиненными особого этикета не придерживался. Зачастую был груб, хотя не позволял выходить своей грубости за пределы дозволенного. Он всегда считал, что его собственные решения самые правильное и окончательные. Вообще, большинство считало его справедливым и грамотным руководителем. Ксан Ксаныч об этом знал и надеялся получить снисхождение.
Прошло несколько дней после этого разговора. Мы уже начали программу учебных полетов.
Валерка больше сидел на земле, ходил в наряды, дежурил в стартовой команде. За счет его летных часов Слон давал дополнительные тренировки курсантам, у которых с большим трудом давалась техника пилотирования.
Многие из нас, в том числе и я, вплотную подошли к самостоятельным вылетам.
В один из июньских дней мы сидели в «квадрате» (Прим. Автора: так называется обозначенная флажками территория на летном поле с натянутым над ней тентом из плотного брезента или купола парашюта, от солнца и дождя) и наблюдали за полетами. Из приоткрытого окна выездного СКП доносились команды руководителя полетов и хриплые из динамиков ответы от экипажей, находящихся в воздухе:
-05й, выполняйте правый разворот на курс 140 с набором 600
-05 понял, правый на курс 140, набираю 600.
-27й , ваше место?
- 27й, третья зона, Трудолюбовка. Высота 1500.
-Вас понял, 27й, продолжайте.
- Игольник, я 03й, разрешите предварительный
- 03й, я Игольник, разрешаю, по 2й грунтовой, курс взлета 40
-Понял, 03й, выруливаю
-Игольник, я 03й, на предварительном, разрешите исполнительный
-03й, я Игольник. Исполнительный 40 разрешаю. На старте тихо. После взлета вправо на курс 120 градусов с набором 600 метров.
03й понял, Исполнительный 40 занимаю. После взлета правым на курс 120

Руководитель полетов микрофон из рук не выпускал. На связь выходили постоянно. Запрос, ответ, команда, запрос, ответ, команда… И так в течение всего летного дня. Мы иногда прислушивались к пению установленной фразеологии. Разбирали с Ксан Ксанычем допущенные ошибки. Поглядывали в небо на карусель взлетающих и садящихся самолетов, на самолеты, которые «крутили пилотаж над точкой», (Прим. Автора: Над точкой-непосредственно над аэродромом).
Вдалеке показалась машина ГАЗ 69, которую курсанты величали собачьим именем «Бобик». Кто и когда машину назвал собачьим именем, до сих пор остается загадкой. Но это имя к ней прилипло настолько прочно, что никто и никогда не пытался ее назвать по-другому. Машина следовала из авиагородка по направлению к нам, поднимая за собой столб пыли. Кабина машины была открытой.
-Хаустов собственной персоной! – раздалось среди курсантов в «квадрате».
-Где? – Ксан Ксаныч поднял голову и посмотрел в сторону, куда показали курсанты. – Точно он! А говорил, что сегодня будет работать на аэродроме подскока. Ну и хорошо! Все кстати! Мне он очень нужен!
«Бобик» стремительно подрулил к границе квадрата, обдав всех пылью, и остановился. Не открывая двери, комэск по молодецки выпрыгнул из машины, перекинув ноги через борт:
- Мартынов, - обратился он к Ксан Ксанычу - почему не летаем? С матчастью все в порядке?
-Все в порядке, Николай Гаврилович. Проводим маленький разбор полетов. Сегодня планирую выпустить первого в самостоятельный.
-И кто же этот новоиспеченный ас? Наверное, Фарбер?
-Николай Гаврилович, Фарбер не в счет. У него самостоятельного налета на Яке больше, чем у всех наших инструкторов суммарно! Сегодня старшину Яворского планирую выпустить.
-Ну, ты это, Ксан Ксаныч, брось! Видели мы асов и покруче твоего Фарбера!
- Николай Гаврилович! Товарищ командир! Чему Фарбера учить? Он сам нас всех может научить. Это же готовый лётчик. Давайте его в отпуск отпустим до начала теории на новый выпускной тип самолета…? Он на нём не летал - запричитал Слон.
-Тихо, тихо, тихо, Ксан Ксаныч! Успокойся! Боюсь, что могу разозлиться на твои упрямые просьбы.
Хаустов исподлобья посмотрел на стоящих рядом курсантов, оценив, как бы их реакцию, на разговор с инструктором. Вообще, ему не очень хотелось вести этот диалог с Мартыновым в присутствии курсантов. Однако он продолжил;
- Ксан Ксаныч, для чего Фарбер пришел к нам? Для того, что бы стать дипломированным пилотом. Так?
-Так !
- Ну, ежели так, значит, мы его должны учить. Так?
-Не совсем так! - хотел было поспорить Мартынов, но его остановил убедительным жестом руки комэск.
- Кем Фарбер был до прихода к нам? Рабочим на заводе. Ходил в аэроклуб. Мучил самолеты, зарабатывая себе грамоты и медали. А сейчас он хочет летать в гражданской авиации, где надо возить живых людей, а не "кадушки" в небе заворачивать! Пассажиры - эта публика легко ранимая и боязливая. Их надо возить нежно, ласково. Вверх ногами они летать не любят, особенно женщины. Сам понимаешь, платья у них на коленках держатся только тогда, когда голова вверху, а ноги в низу. Они не должны чувствовать, когда самолет снижается, а когда набирает высоту. Если самолет начинает резко переваливаться с крыла на крыло, резко пикировать и кабрировать, то у пассажиров появляется страх, тошнота, рвота. Твой Фарбер привык летать задницей вперед и кувыркаться в воздухе, как акробат. А мы должны научить его летать ласково и нежно. Я понятно изъясняюсь?
- Понятно. Но мы ведь сейчас летаем на яках! Какая здесь, к черту нежность, если учим курсантов крутить бочки, делать петли, выходить их штопора. – парировал Слон.
-Дорогой Ксан Ксаныч, мы их сейчас обучаем первым шагам в небо, что бы они потом, летая на гражданских лайнерах, могли выходить из нештатных ситуаций, если вдруг туда попадут.
-Так Фарбер все умеет! На будущий год мы начнем осваивать гражданский самолет, вот тогда и будем его учить искусству нежного полета!
- Ты меня, Мартынов, утомил! Где твой Фарбер?

Валерка стоял на краю квадрата и улыбался. Ему было интересно слушать, что о нем говорят его старшие наставники:
-Я здесь.
-Врача прошел?- спросил комэск
-Так точно, товарищ командир!
-Шлемофон на голову, парашют по задницу, и в первую кабину! – дал команду Хаустов,- Я с тобою полечу. Посмотрю, как асы из аэроклубов летают.- Ехидно произнес он,- Но имей в виду, в полете я тебе ничего подсказывать не буду. Все делай сам. Ясно?
Это можно было и не говорить, но Хаустов сказал, что бы придать себе большую важность и не дать «задрать нос» курсанту.
-Так точно, ясно! Мы полет по кругу будем выполнять?
- Что? В аэроклубе только по кругам летают? Нет, друг мой. Идем в зону над точкой. Высота 1500 метров. Ты пилотируешь, я веду радиосвязь. Слышал я, что ты хвастался, якобы за какую-то программку на чемпионате России тебя настоящим кубком наградили. Вот эту программку сейчас и открутишь. Посмотрим, достоин ты этого кубка или нет. Может завирают злые языки?
Хаустов пытался подобрать слова, что бы больнее уколоть Валерку и намекнуть ему: « мол, посмотрим, что ты за птица, орел или курица».
- Я не хвастался, просто в разговоре к слову пришлось…
Действительно, Фарбер никогда не относился к числу хвастунов и эта фраза комэска его действительно немного задела.
-Ладно, шучу! Готов к полету?
- Готов.
-Тогда в небо?!

Самолет несколько раз чхнул, выпустив из себя клубы голубого дыма и весело заурчал звуком всех девяти цилиндров двигателя внутреннего сгорания. В первой кабине сидел Валерка, во второй, в инструкторской, наш комэск.
-Игольник, я 07й. К взлету в зону номер один готов!
- 07й, я Иголник. Курс взлета 40. Направление ветра 60 градусов три метра в секунду. После взлета разворот вправо, набор над точкой 1500 по установленной схеме. Занятие 1500 метров и работу в зоне доложите. Взлет разрешаю!
- 07й взлетаю.
Мы, молодые мальчишки –курсанты, с замиранием смотрели, как начался разбег ноль седьмого. Многим из нас совсем недавно исполнилось только восемнадцать.
Самолет несколько раз подскочил на основных колесах и медленно оторвался от земли. Не спеша начали убираться шасси. Разворот вправо. Самолет набирал высоту.
-Игольник, я 07й. 1500 метров над точкой занял. Зона номер один. Разрешите выполнять задание?
-07й я Игольник, выполняйте в пределах границ первой зоны. Ваши высоты от 900 до 1500 метров. В зоне препятствий и других самолетов нет.
- 07й выполняю, рабочие высоты от 900 до 1500 – слышался в динамиках голос комэска.

Мотор изменил тональность, самолет задрал нос и стремительно свалился в правый штопор. Сделав несколько резких оборотов вокруг свой оси, самолет прекратил вращение, еще ниже опустив нос, повторно изменил звук работы двигателя, в какое-то мгновение перешел на пикирование и затем резко в набор с переходом на полупетлю. Почти безо всякой паузы начал выполнять, глубокий левый вираж с последующим переходом, в какой-то странный переворот через левое крыло. Самолет в небе кувыркался, сменяя фигуру за фигурой. Петли, бочки, полубочки… Все выполнялось быстро, без каких – либо пауз между фигурами. Звуки мотора то нарастали, то исчезали. Это все напоминало, какой-то веселый танец в небе. Наконец самолет пошел вертикально вверх, теряя скорость. В наивысшей точке остановился и полетел хвостом вперед с переходом в горизонтальную плоскость. Затем опять остановился, опустив нос и набирая скорость. Мы про эту фигуру много раз слышали. Называется «Колокол». По техники исполнения она очень сложная. Может быть, уступает только фигуре, при которой самолет вращается сразу в трёх плоскостях (Абракадабра). Нас курсантов, таким фигурам не учили, поэтому в «квадрате» завязалась бурная дискуссия. Спорили, как правильно добиться полета, когда самолет начинает лететь хвостом вперед. Сделав еще несколько замысловатых пируэтов, самолет оказался в точке третьего разворота на высоте круга, и мы все увидели, что у него уже выпущены шасси и откинут тормозной щиток. Экипаж работу закончил и самолет заводил на посадку.
Кроме нашей летной группы в квадрате стояли курсанты других групп, у которых в этот момент был «ковер», а так же инструктора и технари других подразделений. Все, не скрывая эмоций, разбирали полет Фарбера с комэском. Ксан Ксаныч со шлемофоном на шее стоял, облокотившись на борт выездного СКП и пожевывал травинку. Выражение его лица говорило о том, что он доволен этим воздушным спектаклем.

07й подрулил на линию технического осмотра и остановился. Двигателю «прожгли свечи» и наступила тишина. Первым открыл фонарь комэск. Встав в кабине во весь рост, он расстегнул замки парашюта, ловким движением перебросил парашют на правую руку:
-Рыжов, ты где? – Позвал он технаря, у которого на обслуге числился самолет с бортовым номером «07».
Из – за хвоста раздался голос Рыжова:
-Я здесь, командир. – Он быстро подбежал к правой плоскости и, сощурившись, посмотрел на комэска.
- Лови! – Хаустов через борт бросил Рыжову свой парашют. Тот ловко его поймал и быстро положил его себе на голову.
-Какие будут указания относительно парашюта? – спросил Рыжов
- Сдашь стартовой команде после окончания полетов.
Хаустов по-молодецки отжался двумя руками от бортов самолета, ловко перебросил ногу на крыло и через секунду оказался на земле. Валерка «выползал» из кабины с лицом провинившегося школьника. У нас у всех одновременно возникло подозрение, что он не смог выполнить какие очень важные элементы полета. Однако, как потом выяснилось, он просто с таким лицом ожидал от комэска оценку своего мастерства.
Хаустов остановился у стола, который служил нам в квадрате и обеденным местом, на котором раскладывали стартовый завтрак, и учебным столом, на котором часто писали какие бумаги и документы. Он вращательным движением помахал рукой Слону:
-Иди-ка сюда, Ксан Ксаныч.
Мартынов весь напрягся в ожидании «приговора». В квадрате стояла тишина. Было слышно, как жужжит настырная муха на стекле СКП и где то в зоне урчит двигатель Яка на пилотаже.
- Мартынов, ты кого мне подсунул? Хаустов обвел всех взглядом.
Продолжала стоять полная тишина. Ксан Ксаныч с недоумением посмотрел на комэска, но ничего ему не ответил.
-Я спрашиваю, ты кого мне дал на проверку? – повторил Хаустов свой вопрос, и, не дожидаясь ответа, продолжил – Ну чему его учить? Он и так все умеет! Только топливо на него зря переводить и ресурс сжигать. Завтра же мне рапорт на стол и пусть дует в отпуск до начала нового учебного года! Видеть его здесь не хочу!
Неожиданное заявление Хаустова о Валерке всех, стоящих в квадрате, сильно удивило. Оно было совершенно противоположным тому, что комэск говорил ранее.
Он повернулся к Фарберу и спросил:
-У тебя семья, дети есть?
-Никак нет, только собираюсь…
-Вот и прекрасно. У тебя впереди целый месяц свободного времени. Используй его рационально для создания семьи и производства детей, а то потом свободного времени может не хватить.
Раздались отдельные смешки. Царившая до этого тишина нарушилась ропотом в квадрате, а затем все начали поздравлять Валерку с таким удачным финалом. Слон поблагодарил Хаустова за его решение, на что тот ответил:
-Ты, Ксан Ксаныч, не забывай, что в стенах нашего училища мы готовим с тобой не спортсменов – любителей, а дипломированных профессиональных специалистов, у которых ты потом сам можешь оказаться в пассажирах. Кроме точёной техники пилотирования и самолетовождения мы обязаны вселить в них дух профессионала, полностью изменить их психологию в оценке окружающего мира. Как раз с психологией в аэроклубах работают мало. Поэтому Фарбер пока еще не профессионал, хотя летает, не скрою, красиво. Однако он летает красиво по кругу и в зону, при хороших метеоусловиях. Выпусти его в СМУ, боюсь, что «поплывет». А нашему выпускнику придется летать везде и далеко, ночью и днем, в хорошую и плохую погоду, при грозах и метелях, при тумане и гололеде. Пока что он полуфабрикат, который уже может чуть – чуть летать самостоятельно, но из которого еще предстоит слепить настоящего летчика. Так что пусть побудет в отпуске, что бы тебя не смущать и не разлагать дисциплину среди желторотиков.
Валерка был не из той категории людей, которых съедала гордыня из – за своего превосходства над другими. Действительно его подготовка во 100 крат была выше нашей, желторотиков, но он никогда себя не стучал в грудь: «Смотрите какой я! А вы еще салаги!». Нет. Наоборот он, как бы стеснялся того, что он уже давно постиг науку полетов, а мы еще даже не вылетели самостоятельно.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:04 | Сообщение # 8
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Небо для нового поколения.

На сегодня был запланирован первый полет у старшины Яворского. Завтра должны были вылетать Виталька Кислов, Лёвка Баринов и я. Яворский готовился к проверочному полету с комэском. Мы разошлись по квадрату и занялись своими обыденными делами, ожидая очередных вылетов. Но на сегодня все самостоятельные полеты были неожиданно отменены по причине довольно курьезной ситуации.
Не успели еще улечься страсти и обсуждения проверочного полета с Фарбером, не успел еще Хаустов покинуть расположение квадрата, как в динамиках СКП прозвучал душераздирающий крик с явным акцентом:
-Иголник! Иголник! Меня инструктор убивать хочет!!! АЙ! Ай, Ой! Помогайте, плизззз!!!
Все находящиеся в квадрате подбежали к СКП и внимательно стали вслушиваться в это эмоциональный радиообмен. Руководитель полетов кричал в микрофон:
-С какого борта поступает сообщение о помощи?!! Всем бортам режим радиомолчания! Работаю только с бортом, который просит помощи!
-Игольник, я 08! - Послышался в динамиках спокойный голос инструктора Бакулина, который работал в это время на 1500 метров в зоне. В его летной группе было два курсанта из Нигерии, один из которых сейчас находился с ним в самолете.
– Извините, паника ложная! Это мой курсант без разрешения вышел на связь. После посадки доложу подробно.
-08й, Подтвердите, что у вас все в порядке? – потребовал руководитель полетов
-Да все нормально! Проблем нет! – сообщил Бакулин
Стоявший рядом с руководителем полетов Хаустов дал команду:
-Сажай, Володя 08 го!
-08 я Игольник. Заканчивайте работу. Вам снижение на Берестянку до 600 метром. Пролет Берестянки и занятие 600 метров доложите.
- 08 понял. Беру курс на Берестянку, занятие 600 метров доложу.
- Всем бортам Игольника! Переходим на обычную работу. Режим радиомолчания снят!
-Игольник, 08й, 600 метров занял, прохожу Берестянку.
-08 я Игольник, курс в точку третьего разворота. Сохраняйте 600 метров, работайте с Игольник 2. Конец связи.
-08 конец.
Самолет Бакулина остановился на линии СТОП. Бакулин вылез из кабины на крыло, стал во весь рост и указательным пальцем правой руки покрутил около виска, поглядывая на чернокожего курсанта. Тот сидел в первой кабине. Черный шлемофон и темная кожа курсанта выглядели в лучах солнца, как единое целое. По этому темному сочетанию лица со шлемофоном было трудно разобрать, кто именно из интернациональных курсантов сидел в первой кабине. Когда он, наконец, стянул с головы шлемофон, то на фоне белого подшлемника все узнали курсанта, который обучался в интернациональной эскадрильи в нашем летном училище. Хотя инструктор Бакулин и был закреплен за нашим летным отрядом, но его, как опытного инструктора использовали так же для обучения «интернационала». Так курсанты называли своих будущих коллег из других стран.
Хаустов подошел к Бакулину первым:
-Алексей, что произошло? Что это за истерика в эфире?
-Командир, я извиняюсь за произошедшее. Я сам не ожидал такого выпада. По программе у курсанта показательный полет в зону. Круги мы с ним закончили. Когда я начал штопорить, он зажал ручку управления так, что я едва ее у него выдернул. Конечно, я его об этом предупредил и попросил мягко держаться за управление. Я даже не произнес в этот момент ни одного матерного слова. Честное слово! - подчеркнул он, что вызвало усмешки у свидетелей происходящего.
- Понятно, что для него полеты вверх ногами дело новое, необычное, хотя мы на эту тему много раз говорили. Когда я начал выполнять очередную фигуру, он зажал кнопку радиостанции и заорал в эфир. Я сам не ожидал. Перевел самолет в горизонтальный полет, ну а далее услышал команду руководителя полетов. Вот собственно и все! У меня были разные курсанты, сильно смелые и трусоватые. Мне ни один раз в зоне блевали на приборную доску. Но что бы орали в эфир, пожалуй, это впервые.
-Ясно, Бакулин. Мы продолжим обсуждение в моем кабинете. А на сегодня хватит стрессов! Всех запланированных на самостоятельные полеты сегодня, перенести на завтра. Разрешаю возобновить полеты по кругу и на НПК (Прим. Автора: НПК - низко полетный круг для работы с «конвейера». Иначе это специально выделенный маршрут по кругу на малой высоте внутри большого круга, для отработки беспрерывных взлетов и посадок. После посадки самолет не останавливается, двигатель выводится на взлетный режим, и выполняется повторный взлет, затем все повторяется сначала. Запрашивать на взлет и посадку разрешение у диспетчера не надо. Экипажи на НПК находятся в режиме радиомолчания, прослушивая эфир). На сегодня все полету в зону так же отменить. Весь инструкторский состав в 17:00 ожидаю в методическом городке на разбор полетов. С курсантами планируйте провести разбор утром до начала полетов. Вопросы есть?... Вопросов нет! Всем по своим местам. Почему в квадрате стартовая команда? Шагом марш на дежурство!
Накачав всех командами, комеск запрыгнул в «Бобик» и уехал в сторону западной окраины аэродрома, где проводили занятия с курсантами инструктора – парашютисты.
В авиации так! Если пошла непруха, то надо остановиться и переждать. Иначе беды не миновать.

Судя по всему, разбор с инструкторами был серьезный. Ранее, перед проведением разбора полетов, на дорожке методического сквера выстаивались только курсанты. Инструктора же всегда сидели под навесами и ждали окончания развода. Сегодня на правом фланге строя, после шеренг курсантов, стояли так же все инструктора восьмой эскадрильи. Курсанты с удивлением переглядывались, хотя понимали, что вчерашний случай в экипаже Бакулина не остался без головомойки.
На дорожке появился Хаустов в сопровождении начальника штаба и зама по лётной подготовке. Дежурный командир звена Журавлев громко скомандовал:
- Эскадрилья, ровняяяясь, смир-р-рна! Равнение на право! - Он отчеканил несколько шагов в направлении командиров с приложенной к козырьку ладонью.
-Товарищ командир эскадрильи. Восьмая эскадрилья прибыла для проведения разбора полетов. Ответственный дежурный, командир третьего звена Журавлев.
- Здравствуйте товарищи инструктора и курсанты!
-Здравия желаем товарищ командир!!! – громко заорал строй
-Вольно! Разойтись по местам проведения разбора!

Разбор прошел быстро. Все торопились на полеты. На сегодня планировались самостоятельные вылеты у всех тех, кто был запланирован на вчера. Меня так же включили в список. Остальных очередников с сегодня перенесли на завтра.
В квадрате царило приподнятое настроение. Ожидалось рождение первых летчиков, хотя и явных желторотиков, однако уже умеющих управлять самолетом самостоятельно. Для нас это событие, еще какое!
По традиции мы закупали в офицерской столовой для наших инструкторов по пачке сигарет. Это давняя традиция. Когда у курсанта первый самостоятельный, инструктор остается на земле. Он переживает за успешный полет своего ученика. Ему надо смягчить эти переживания. Традиционно считалось, что сигареты в этом помогут! Их вручали даже тем инструкторам, которые не курили. Это не только традиция, но и какой-то своеобразный авиационный ритуал.
В авиации много разных примет глупых и смешных. Однако в эти приметы все, или почти во все, свято верили. Например: жены не должны провожать своих мужей на полеты. Боже упаси, если жена выйдет провожать! Это ужасно плохая примета! Или, принимая решение на вылет, командир расписывается в журнале АДП, проставляя порядковый номер перед своей подписью. Если предыдущая подпись была под номером 12, то последующей цифры 13 никогда не бывает. Далее следуют 12А,12Б,12В и так далее. Когда заканчиваются буквы, то какой-то очередник ставит цифру 15 и от нее идет последующий отсчет. Если при следовании на работу вдруг перебежит черная кошка, то непременно надо правой рукой ухватиться за пуговицу кителя и держаться за неё, пока не пройдешь то место, где пробежал этот «подлый» кот. Никто и никогда перед уходом в отпуск не скажет, что : «завтра последний полет». Будет сказано, что «завтра крайний рейс и в отпуск!»

Яворский уже сидел в самолете и готовился к проверочному вылету. Его инструктор освободил вторую кабину для проверяющего. Яворского полетит проверять на допуск сам комэск. Ксан Ксаныч так же вытащил свой парашют с 05й машины. Я сидел в первой кабине и ждал своего проверяющего, который должен определить мою подготовку к самостоятельному полету.
- Ну что, готов твой боец? – Спросил у Слона командир звена Журавлев
- Так точно! Отрезал Ксан Ксаныч.
-Ну, тогда с богом! Вперед! Журавлев устроился в инструкторской кабине позади меня:
-Чего сидишь? Поехали!

Все как учили! Радиосвязь, руление, взлет, посадка. Круг за кругом. Три круга подряд
-Заруливай к квадрату, – дал команду Журавлев - но двигатель не выключай.
«Не выключай двигатель!» означало, что я успешно сдал лётный экзамен и он, командир звена, меня выпускает самостоятельно. Обычная картина. Инструктор и командир звена обменялись жестами поднятого указательного пальца, потому что из – за шума работающих двигателей разговаривать можно только на языке жестов. На этом языке произошел примерно такой разговор: «Как слетал?». «Нормально, выпускаю самостоятельно».
Такой разговор жестами произошел и на стоявшем по соседству самолете с бортовым номером 03. Комэск показал инструктору Климову, что Яворский к самостоятельному полету готов. В таких случаях обычно двигатели не выключали, что бы сэкономить время. Выключение двигателя наверняка означало бы, что сегодня самостоятельного полета не будет. Экзамен не сдан.

Яворский вырулил на старт и взлетел. Следующим взлетал я.
-Игольник, я 05й. Разрешите взлет самостоятельно!
Я не узнал своего голоса. Мне показалось, что это сказал не я, а кто-то другой голосом Левитана.
-05й, я Игольник, взлет разрешаю. После взлета…и .т.д.
Самолет начал разбег. Я плавно подтянул ручку управления на себя и приподнял переднее колесо. Самолет продолжал бежать на 2х точках. Несколько раз, подскочив на кочках, он оторвался от земли и оказался в воздухе.
«Он слушается меня!» подумал я. «Инструктора нет, а он летит!». Убрал шасси, убрал щиток, установил рекомендуемую скорость и начал выполнять первый разворот. «Лечу! Я один в небе! Меня слушает самолет!». Журавлёв не плотно закрыл задний фонарь, и на ветру летали в разные стороны привязные ремни. Мне не верилось, что я в самолете один. Я несколько раз оглянулся. В задней кабине никого нет, только ремни трепещутся на ветру! Второй разворот. Высота круга 600. Перевожу самолет в горизонтальный полет. Поглядываю на приборы и скольжу взглядом по земле. Не хочу потерять из виду аэродром. Траверз «Т». Докладываю на СКП и готовлюсь выпускать шасси. Вдруг с СКП звучит неожиданная для меня команда:
-05й , Следуйте без снижения на высоте 600 на повторный заход.
- 05, Вас понял. Без снижения на повторный заход.
«Во кино!» подумал я. Хаустов решил продлить мне возможность получать удовольствие от самостоятельного полета. В моей программе этого не было. И вообще в день первого самостоятельного вылета всегда выполняли только один полет по кругу. А здесь на тебе! Делай еще один круг и наслаждайся. А как же Яворский? Он летел где-то впереди меня. Я слышал, как ему разрешали посадку.
Значит, мне повезло, подумал я. Полетаю еще. Выполнил третий разворот, затем четвертый. Взял курс в точку первого разворота
-05 й я Игольник. Выполнение разворотов докладывать!
-05й понял. Выполнение разворотов докладывать!
Я посмотрел вниз через левое крыло. О чёрт! Или мне это показалось? На взлетной полосе суетилась толпа людей, около какого-то самолета, который лежал под углом к ВПП вверх колесами. «Яворский!» мелькнуло в голове. Что с ним произошло? Точно Яворский! На правом крыле красовалась цифра «03». Вот так дела! Поэтому меня и угнали на 2й круг?
Пока убирали с полосы самолет, я выполнил три круга по «большой коробочке». Я позже узнал, что Яворский на посадке загнал самолет в режим «козла».
(Прим. Автора: «Козлом» называется серия неуправляемых отделений самолета от земли после посадки. Если пилот своевременно не исправит ошибку, то эти движения переходят в прогрессирующего «козла», то есть самолет, с увеличением частоты, скачет с основных стоек на переднюю и обратно.) Передняя стойка не выдержала нагрузок и сложилась. Самолет, уткнувшись носом в землю, перевалился на спину. Яворский почти не пострадал, лишь немного оцарапал физиономию и разодрал штаны, когда вылезал из-под самолета. Самолет перевернулся удачно. Он лег на киль, почти его не повредив. Пространство от фюзеляжа до земли было достаточным, и Яворский вылез из кабины сам, еще до прибытия спасательной команды.
Далее все происходило, как в кино. Одним из первых подбежал к самолету инструктор Климов. Яворский в это время почти полностью выполз из-под фюзеляжа. При виде Климова он быстро встал на обе ноги и начал ни к селу, ни к городу рапортовать Климову:
-Товарищ инструктор! Курсант Яворский выполнил первый самостоятельный…..
Климов не дал ему договорить. При первых же словах Яворского лицо Климова перекосилось, глаза заблестели, пальцы сжались в кулаках:
-Ты, сморчок хренов! Выполнил он самостоятельный …!!! Удавить тебя мало!!!
Климов медленно приближался к Яворскому. Его вид напоминал разъяренного дракона. Не хватало только пламени изо рта. – Я этому тебя учил?!!! На исправлении «козла» штаны до дырок протерли, на языках мозоли натерли!!! Ты, сморчок, умудрился сделать всё наоборот!
Климов продолжал медленно наступать на Яворского. Тот так же медленно пятился назад. Когда спиною он коснулся лежащего на лопатках самолета, Климов замахнулся кулаком, показывая Яворскому, что готов его ударить. Началась потасовка. Климов трепал курсанта за шиворот от всей души. Тот прикрывался руками и корпусом, затем неожиданно повернулся и побежал вокруг самолета. Климов устремился за ним, издавая жуткую брань:
- Ты думаешь, что это самолет козлит?! Нет, это его заставляют козлить такие же козлы, как ты! Ты, Яворский, сам козел! Стой! Стой, я сказал! Догоню, хуже будет!
Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы от СКП на «бобике» не подскочил следом за Климовым Журавлев.
- Вы что, с ума сошли?! Надумали здесь выяснять отношения! А ну-ка, прекратить!!! Отошли друг от друга! Сейчас подойдет тягач, надо подумать, как зацепить самолет и стащить его с полосы с наименьшими потерями. Вы забыли, что у нас на кругу самостоятельно летают? Если не стащим самолет немедленно с ВПП, то можно ждать еще одной историй с продолжением. А вы мне тут устроили корриду! Марш все по местам! Готовим самолет к эвакуации с ВПП! Вяжи канаты. Они у меня лежат в «бобике». Будем тащить за хвост. За движок не получится, зарываться в землю будет.
На окраине аэродрома показался тягач, который стремительно двигался в строну квадрата. Журавлев помахал Климову кулаком и принялся руководить работами по эвакуации самолета.

Я подлетал к траверзу «Т». Из кабины самолета мне была видна суета на аэродроме. Шли работы по освобождению ВПП. Я доложил на СКП о траверзе. С СКП поступила команда следовать без снижения на повторный заход. Мне, конечно же, нравилось то, что вместо одно круга меня посылают выполнять уже третий. Я посмотрел на показания топливомера. Стрелка зависла у красного сектора. Я быстро прикинул, что топлива осталось еще максимум на два круга. Однако меня это не смутило. Я верил, что до точки третьего разворота полосу освободят, поэтому минимальное количество топлива меня особо не беспокоило. Я выполнил четвертый разворот. Пролетая над полосой, я видел, как на аэродроме суетятся люди, видел, что самолет тащит за трос тягач, а вокруг бегает какой то коротышка и машет руками. «Наверное, Журавлев», - подумал я. С воздуха он казался коротышкой. Его суета вызывала улыбку, хотя произошедшее на земле было печальным. Благо, что никто, в том числе и Яворский, особо не пострадали, если не считать царапин на его физиономии, да рваных штанов и комбеза.
С СКП сообщили :
-05й, я Игольник, занимайте после третьего разворота 400 метров и выполняйте заход на посадку.
-05й понял, после третьего 400 метров и заход на посадку.
Я потянулся к крану шасси. Самолет вздрогнул, шасси вышли. Добавив режим двигателю, я проконтролировал выпуск шасси.
-Игольник, я 05й, в глиссаде, шасси выпущены к посадке готов.
- 05й я Игольник, посадочный курс 40. На полосе ветер 30 градусов 3 метра в секунду. Полоса чистая. Посадку разрешаю.
-05й посадка разрешена.
Я видел, что самолета Яворского уже на полосе нет. Он лежал по-прежнему на спине метрах сорока от ВПП. Около него суетились люди, но я уже на это не обращал внимания, потому что полностью переключился на выполнение посадки.
Высота 300 метров, 200 метров, 150 метров, 50 метров. Держу нос самолета в начало ВПП. Торец полосы. Высота около пяти метров. Сбрасываю полностью газ и начинаю подбирать ручку управления на себя, пытаясь выровнять самолет. Самолет касается земли основными колесами. Я удерживаю в приподнятом состоянии переднее колесо. Скорость падает и переднее колесо опускается. Нажимаю на тормозную гашетку.
- Игольник, я 05й. Первый самостоятельный выполнил. Разрешите зарулить в квадрат?
- 05й я Игольник. Заруливайте по указанию дежурного. Конец связи
-05й конец.

Двигатель чихнул несколько раз, и наступила тишина. Я сидел в кабине. Душа моя была переполнена радостью. «Я летал сам! Меня никто не контролировал! Ура! Я умею это делать!». Однако к радостному настроению примешивалось какое то горькое чувство от произошедшего с Яворским.
Ксан Ксаныч стоял около крыла, держа в руке подаренную ему традиционную пачку сигарет.
-Ну, чего мешкаешь! - крикнул он мне. - Освобождай летательный аппарат! Ты и так сегодня выполнил три нормы. Вылезь и отходи от самолета подальше. Дай самолёту отдохнуть. Кстати сколько топлива осталось?
-На 15 минут - ответил я.
Ксан Ксаныч протянул мне свою огромную ладонь.
- Поздравляю! Пусть небо у тебя всегда будет ясным и чистым!
-Спасибо, Александр Александрович!
-Ну а теперь доложи по форме!
Я вытянулся по стойке «смирно», и, приложив к шлемофону ладонь, отрапортовал:
- Товарищ инструктор! Курсант Седых выполнил первый самостоятельный полет! Замечаний к работе мат части нет! Полет проходил без отклонений. Изменения в плане полета были внесены командой с СКП. Разрешите получить ваши замечания?
- Вольно! – скомандовал Слон. О деталях полета доложите на разборе завтра, курсант Седых. Там и о замечаниях потолкуем
Сзади кто-то тихо подошел. Я обернулся. Это был технарь с ноль пятой. Глаза его блестели и были ехидно прищурены:
- Слав, - обратился он ко мне - Русскую пословицу помнишь: «Любишь кататься, люби и саночки возить». Это сейчас про тебя. Надо самолет помочь мне обслужить. Иди, возьми в технарском ящике напильник и принеси сюда.
-Зачем? - спросил я.
- Друг мой! Ты умудрился сделать три круга вместо одного! Винт у самолета, сам знаешь, деревянный. После такого количества летного времени он требует обслуживания. Концы лопастей тупятся, и их надо затачивать. При первом самостоятельном все курсачи и всегда это делают. В другое время этим занимаюсь я сам.
В квадрате наступила тишина. Все с заинтересованностью ожидали развязки нашего диалога. Технарь продолжал ехидно улыбаться.
-Ну, дык что? Давай приступай.
Я взорвался. Шутка технаря мне показалась сейчас совершенно неуместной. Я видел взгляды своих сокурсников, инструкторов и технарей. Все ожидали моих действий и развязки. Всех бы, конечно, развеселило мое согласие выполнить требование технаря.
- Да пошел ты!!! Хотя я и салага, но не дождешься аплодисментов от своей тупой шутки. Бери сам и точи!
В «квадрате» раздался смех.
-Ты смотри, грамотные курсачи пошли. С вилами на самолет перестали бросаться. Неужели научились самолет от трактора отличать? - произнес технарь с сожалением в голосе, что шутка не удалась. Уж очень ему хотелось посмеяться над молодым, несмотря на то, что этот желторотик сегодня сам поднял машину в небо.
-Да и, правда, Влад, сегодня не до шуток, - сказал Ксан Ксаныч технарю. Иди лучше помогай бригаде техмощи самолет Климова на ноги поставить.

На сегодня полеты окончены. Мы шли строем с аэродрома по направлению к казармам нашей восьмой эскадрильи, которая входила в состав 4го лётного отряда. Обычно на полетах в «квадрате» было не более десяти, пятнадцати человек. Остальные были на дежурстве на различных объектах: в карауле, в стартовом наряде, на кухне, на хоз. работах и т.д. Поэтому наш строй был небольшой. Вместе с командой стартового наряда нас было не более 20 человек.
Мы строем прошли мимо столовой, оставив позади плац. Курсанты тихо в строю обсуждали сегодняшний случай с Яворским. Сам же Яворский, который всегда командовал строем на правах старшины, сегодня остался на аэродроме давать показания членам комиссии, которая была создана приказом начальника училища буквально в течение одного часа. Вместо него нами командовал его заместитель Стуржинский:
-Шире шаг!- Орал Стуржинский – Прекратить разговоры в строю!
Впереди показалось здание УЛО (учебно–лётный отдел). Мы поравнялись с этим зданием, около которого красовался бассейн с фонтаном. Бассейн летом был всегда заполнен водой. Сам фонтан работал очень редко. Я шел в середине колонны ближе к правому флангу. Вдруг меня подхватило несколько сильных рук, и я одетый полетел в воду бассейна. Все знают, что в лётном училище существует такая традиция: бросать одетыми в фонтан тех, кто вылетел первый раз в жизни самостоятельно. Я не сопротивлялся. Просто для меня это было неожиданным. Я думал, что сегодняшний «кувырок» на самолете Яворского затмит мой первый самостоятельный вылет. Однако этого не случилось. Существующая традиция оказалась сильней. Согласно существующей традиции никак нельзя вновь испеченного пилота оставить сухим! Конечно, сегодня день немного омрачен из – за поваленного «на лопатки» самолета. Но сам-то Яворский не пострадал! Это главное! Не доучили! Не досмотрели! Передоверили! …
А жизнь то продолжается! Новые пилоты продолжают рождаться! И будут рождаться всегда, пока существуют самолеты, которые надо кому то поднимать в небо.
Самолет отремонтируют, и он продолжит свою лётную жизнь. Яворскому и Климову, конечно, достанется по самое не хочу…

-Ббаххх!- брызги воды полетели в разные стороны. Я увидел смеющиеся лица однокурсников
В строю заулюлюкали. Стружинский заорал:
-Отставить! Сколько можно говорить об одном и том же?! Детский сад! Седых, в строй! Если бы сегодня не твой первый вылет, то трех нарядов вне очереди бы тебе не миновать! Отставить разговоры и смех в строю! –продолжал орать Стружинский.
Я возвратился в строй весь мокрый с головы до ног. С меня вода не то что капала, текла ручьём. За мною тянулась по асфальту мокрая змейка.
- Шире шаг! Отставить разговоры в строю, - продолжал орать Стружинский
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:04 | Сообщение # 9
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Распределение. Был курсантом, стал пилотом.

Так началась моя летная карьера. Як-18 остался позади. Замечательная, надо сказать, машина! Мне, начинающему летчику, она очень нравилась. Этот самолет мне дал возможность сделать первые шаги в небо.
Мы уже отлетали полностью программу на выпускном Ан-2. Ксан Ксаныча перевели в другую летную группу для продолжения полётов на Яке. Яворского за разбитый самолет не отчислили, как думали многие. Его даже не освободили от должности старшины эскадрильи. Одним словом, он оказался везунцом, что для того времени было большой удачей.
На "Ане" у меня был новый инструктор, Валера Зауров. Валерий Иванович! Это был прекрасный, замечательный методист. Его лётные уроки мне запомнились на всю жизнь. Прошло уже много лет, как я оставил летную работу, но я всегда с уважением и гордостью вспоминаю этого талантливого и замечательно лётного учителя. Очевидно, за его выправку, дисциплину и умение обучать, Заурова позже назначили на должность начальника лётного училища вместо бывшего начуча Наприенко (Прим. Автора: Начуч – начальник училища).

Мы толпились в казарме, доучивая теоретические предметы. В курилке стоял дым «коромыслом». Курили даже те, кто никогда не курил. Я так же, задыхаясь от едкого табачного дыма, старался не отставать от опытных курильщиков. Мы готовились сдавать государственные выпускные экзамены. Одновременно мы подготавливали себя к распределению. Современные выпускники учебных заведений не знают, что такое «распределение». В лучшем случае что - то слышали об этом интересном мероприятии, которое проводилось во всех учебных заведениях нашей огромной страны. В настоящее время этот термин потерял свою актуальность, потому что нет заказов на подготовку специалистов ни от предприятий, ни от государства. Учебные заведения сейчас готовят «специалистов», которые оказываются вообще не востребованными, поэтому их никто и никуда не планирует распределять. Получил диплом, и делай с ним что хочешь.
В наше время существовал государственный заказ на подготовку лётного состава, который перед выпуском из учебного заведения распределялся по предприятиям отрасли. Мероприятия по распределению проходили торжественно, и чем-то напоминали ярмарку по продаже рабочей силы, так как на них всегда присутствовали «покупатели» из управлений и предприятий Гражданской Авиации. В отдел кадров лётного училища, практически со всей страны, задолго до выпуска поступало море заявок на молодых пилотов. Ежегодный выпуск из нашего летного училища составлял около пятисот человек. В стране таких училищ, как наше, было четыре: Сасовское, Краснокутское, Кременчугское, Бугурусланское. Кроме того выпускали пилотов Кировоградское и Ульяновские Высшие летные училища. В учебных центрах Гражданской авиации ежегодно готовили сотни специалистов , уволенных из вооруженных сил СССР, а так же специалистов из аэроклубов и ДАСААФ. Не много, ни мало из учебных заведений в авиационные предприятия страны ежегодно приходило от двух до четырёх тысяч молодых пилотов. Однако для выполнения объемов работ, выполняемых Гражданской авиацией, этих специалистов катастрофически не хватало. Не знаю в те времена ни одного предприятия, в котором бы был полностью укомплектован штат. Пилоты были нарасхват.

В казарме на верхней кровати лежала раскрытая карта СССР. По ней мы рассматривали красивые изгибы рек, голубые пятна озер, коричневые силуэты гор, зеленые острова лесов.
Конечно же, мы мальчишки, возрастом чуть более двадцати лет, кроме родительского дома да стен летного училища ничего не видели. Страну знали только по урокам географии, книгам и кино, поэтому карта СССР нас к себе в эти дни притягивала своими красками и таинственностью.
Аму Дарья, Сыр Дарья, Аральское море. Вот что надо для полного счастья! -думал я, рассматривая географическую карту. Вот куда надо ехать работать! Красивые хлопковые поля, виноград, арбузы, дыни! Красота!
Единомышленников у меня было немного, но они, так же как и я, до фанатизма бредили этими краями. Их и мои убеждения было сложно переломить.
Мы почему то были уверены, что только там и нигде больше, мы должны быть и работать.
В те времена в кинотеатрах страны шло множество фильмов, выпущенных в прокат киностудиями «Узбекфильм», «Туркмен фильм», «Таджик фильм» и другими. В этих фильмах красочно и соблазнительно показывали прелести того края, куда мы мечтали отправиться на долгие годы. Эти фильмы сформировали у нас виртуальное представление о Средней Азии. Мы совершенно не хотели никого слушать о трудностях, которые нас могли ожидать в этих краях. Наоборот, мы готовы были эти трудности смело преодолевать сейчас и немедленно. Мы были молодыми, задорными романтиками.
Некоторые из нас бредили севером. Хатанга, Тикси, Нарьянмар! Они спали и видели себя полярными летчиками. Красиво звучит «Полярный летчик»!!! От созвучия веяло романтикой! Чкалов, Водопьянов, Байдуков, Беляков. Вот имена, которые достойны подражания для будущего пилота, желающего «бороздить» полярное небо!
Кто то хотел в Сибирь, кого-то тянуло на Урал. Азербайджан, Грузия, Прибалтика так же звучала у многих на устах. В последствии, многие из нас достигли своей заветной мечты.

За этим занятием нас застиг Зауров.
-Рота, смир-н-ааа!!! –заорал дневальный.
-Товарищ старший инструктор… -было начал доклад дневальный. Его перебил Зауров:
-Вольно!
Поглядев в глубину казармы сощуренным взглядом и видев группу курсантов, в которой находился и я, Зауров, направился в нашу сторону. Казармы, в которых мы жили, вмещали 200 человек. Иными словами в одной казарме жили две эскадрильи, наша восьмая хаустовская и седьмая михеевская (Прим. Автора: «Хаустов- командир восьмой авиаэскадрильи четвертого отряда, Михеев седьмой) Для сна в каждой эскадрилье стояли двухэтажные кровати.
Зауров приближался к нам. В этой части казармы была его летная группа в полном составе.
-Ну, что, соколы мои ясные! -обратился он к нам- Ищите гнездо обетования? Ну – ну! Дело нужное. Скоро комиссия распределения. Надо себя подготовить. Кстати, есть два вакантных места инструкторов на Яке в нашем училище. Есть желающие?
Все дружно промолчали. Никто не хотел из нас продолжать трудиться в стенах родного училища. У всех были свои, далеко идущие планы
-Ну и зря! Свято место пусто не бывает. Возьмем из других отрядов. А вы жалеть будете, что не согласились.
Зауров посмотрел на наши лица, желая угадать нашу реакцию. Однако сожалений на наших физиономиях, о том, что инструктором в училище могут взять других, он не увидел
Зауров обратился ко мне
-Вот ты, например, Седых, - куда планируешь?
- В Среднюю Азию конечно! - без тени колебания ответил я.
У Заурова вытянулось лицо
-Куда???
-В Среднюю Азию –повторил я.
Валерий Иванович немного растерялся:
-Седых, твое стремление покорять безмолвие Кара Кумов, конечно, заслуживает уважения. Однако я сомневаюсь, что это хороший выбор. Жара, песок, комары… Честно сказать, не совсем понятен мне твой выбор. За романтикой есть желание побегать? – и, не, дожидаясь моего ответа, Зауров продолжил -Ты из какого района нашей страны прибыл в наше училище? Из какого управления?
-Из Северо –Кавказского - ответил я- но…
-Никаких «но»! – пербил меня Зауров,- ты прибыл сюда из легендарного Северо – Кавказского! – гордо произнес Зауров,- Вот и езжай к себе домой. Какого лешего тебя несет в пустыню?!
Зауров хотел ещё что сказать, но ему не дали договорить. Неожиданно заорал дневальный
- Инструктора Заурова срочно вызывают в штаб !!!
- Что еще за срочность? – тихо, как бы про себя произнес Валерий Иванович, но все-таки направился к выходу из казармы. Затем остановился, посмотрел на меня:
- Седых. Позволь мне дать тебе маленькую рекомендацию. Езжай домой. Далась тебе эта Средняя Азия. На худой конец езжай работать с Будяевым на Север в Тюменское Управление. К тому же твою кандидатуру сегодня рассматривали на командно-инструкторском Совете училища. Есть мнение, что из тебя получится неплохой пилот – инструктор для работы здесь. Подумай! Перспектива молниеносная! Пока твои годки будут нарабатывать летные часы, что бы сесть затем в командирское кресло, ты с первых дней своей летной карьеры станешь командиром экипажа. Причем не просто командиром, а пилотом - инструктором. Года два, три поинструкторишь, да в Москву на «Тушку» умыкнешь». Соглашайся! -затем немного помолчав, добавил- Ладно… Мы с тобой потом, в свободное время на эту тему поговорим.
Но поговорить нам так и не пришлось. Мы сдавали теорию, летную подготовку. Было не до разговоров. К тому же меня совершенно не устраивало предложение оставаться в училище инструктором. Я всячески избегал разговоров, с кем бы то ни было, на эту тему.
Затем нас неожиданно пригласили на комиссию по распределению. Заурова в училище не было. Он в это время был в Москве.

Меня пригласили на комиссию, как и всех, громко и по уставному:
-Курсант Седых, Вам надлежит пройти к председателю комиссии!
У меня ломка проходила довольно болезненно. Мне слышались слова Заурова, но я не мог отказаться от того образа, который нарисовал для себя и в котором видел себя пилотом, летающим в небе Средней Азии. К тому же меня совершенно не прельщала перспектива оставаться в училище инструктором.
-Курсант Седых! Вы ознакомились со списком вакансий? – спросил председатель комиссии.
-Так точно!
-Ваше решение?
-Северо–Кавказское Управление гражданской авиации. - отчеканил я неожиданно для самого себя.
Мне даже показалось, что это сказал не я, а кто то другой. Я испугался своих слов. Эти слова вырвались из моих уст сами по себе. Это говорил не я. За меня это делал внутренний голос.
-Вы в этом абсолютно уверены? –председатель комиссии смотрел на меня в упор.
-Так точно, - ответил я и еще раз обнаружил, что как будто говорю не я, а кто-то за меня изнутри.
-Свободны! Дневальный, пригласите курсанта Вальковича…
Позднее мое решение трудиться в Северо- Кавказском Управлении Зауров оценил, хотя сокрушался по поводу моего отказа продолжить работу в училище. Немного поостыв, сказал:
-Молодец! Уверен, что в Средней Азии тебе удастся побывать. Если конечно сердце позовет, уехать в эти края навсегда никогда не поздно. Там пилоты нужны всегда.
Действительно, мне пришлось позже бывать в этих краях ни единожды. И каждый раз, прилетая в район, Кара Кумов я всегда восхищался, и продолжаю восхищаться безмолвием этого величественного уголка нашей планеты. Каждое мое прибытие в аэропорты Средней Азии вызывает воспоминания о родном училище и замечательном человеке Заурове Валерии Ивановиче.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:05 | Сообщение # 10
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
В небе Средней Азии.

Кто летал на АХР в семидесятые годы двадцатого столетия, тот наверняка знает, что ежегодно вся легкомоторная авиация СССР стягивалась к хлопковым полям Средней Азии в начале августа. Кого здесь только не было! Работали самолеты нашего управления, тюменцы, москвичи, красноярцы, северяне, прибалтийцы. Основу составляли самолеты Ан-2. Однако над полями крутилось много вертолетов Ми-1 и Ка -26. Все это напоминало авиа карнавал с участием огромного количества самолетов и вертолетов со всего Советского Союза. Правительство СССР ставило перед авиацией нашей страны задачу на обработку хлопка в сжатые сроки. В те времена было модно выполнять пятилетние планы за два или три года, выращивать хлопок по двести, триста процентов.
Я так же неоднократно участвовал в таких экспедициях, летал на «Аннушке» над хлопковыми полями.
Жарко! Нет населенных пунктов за несколько тысяч километров. Песок в глазах в ушах, на зубах, когда начинает дуть Афганец. (Прим. Автора: «Афганец – ветер в пустыне, дующий с юга на север по направлению от Афганистана в глубь Кура Кумов). Пиндинка, о которой знают все, кто трудился в этих краях. Многие из нас на себе ощутили все "прелести" пиндинки. Она всегда появляется вместе с Афганцем. Укусы москитов, зараженных бациллами этого недуга, вызывают на теле укушенного неприятные гнойники, которые не поддаются лечению ни какими известными препаратами. Заболевание длится около полугода, затем гнойники так же неожиданно заживают, как и появляются, оставляя после себя безобразные шрамы. Особо неприятно , когда укусы пиндинки на лице.
Над проблемой укусов москитов, зараженных пиндинкой, работало в СССР несколько институтов, в том числе в Ашхабаде и Москве. Эффективных средств защиты не имелось. Уже прошло несколько десятков лет, однако современная медицина до сих пор не располагает совершенными препаратами, способными побороть этот недуг.
При всем при том безмолвие пустыни вызывало восхищение и прилив, какой то неимоверной силы. Будучи курсантом, я действительно все представлял несколько по-иному. Тогда я рисовал себе радужные картины, опираясь на информацию из кино и прочитанных книг. Сейчас это была реальность. За годы летной работы мне приходилось бывать в Средней Азии много раз, и не только на опрыскивании хлопка. Не смотря ни на что, мне в этих краях нравилось!

Мы работали на юге Туркмении, в одном из хозяйств «прыскали» хлопок. Иначе говоря, делали дефляцию, то есть подсушивали лист хлопка, что бы его мог в последствии обрабатывать хлопковый комбайн. Между экипажами Ан-2 всегда проходили негласные соревнования типа:
-кто первым начнет полеты.
-кто больше всего сделает за день взлетов и посадок и так далее.
Наставление по производству полетов разрешал начинать полеты за пол часа до восхода солнца Еще на улице было темно, а экипажи уже суетились около самолетов. Загружали самолет для первого влета еще в темноте. Выруливали на исполнительный старт и дожидались начала сумерек с работающим двигателем. Конечно, можно было схитрить, и, не взлетая, доложить на КПП о начале рабочего дня, что бы прослыть «победителем». Все равно никто тебя не увидит в полете ты или на земле. Однако в северных районах Марыйской области, что в Туркмении, связаться с земли по УКВ было практически невозможно. КВ никто из лётчиков не любил, поэтому включали эту радиостанцию в исключительных случаях. Не любили КВ из- за того, что связь была переполнена множеством помех. Во – вторых, на частотах КВ диспетчера, как правило, нас не слышали, или не хотели слышать. Для того, что бы выйти на связь с диспетчером АХР по УКВ, надо было взлететь и набрать высоту. Только после этого появлялась связь.
Каждый из нас пытался выйти на связь первым. Если ты первый, то чувство гордости за свою персону переполняет: «Знай наших!». Эти соревнования иногда приводили к курьезам.
Один такой курьезный случай произошел дома, хотя такое могло произойти и в Средней Азии.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:06 | Сообщение # 11
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Афонасич.

В одном из экипажей инициатором таких соревнований был, как не странно, не лётный экипаж, а техник, который по возрасту был самым старшим. В лётном экипаже средний возраст составлял примерно 24 года, а Андрею Афонасьевичу (так звали технаря) было около пятидесяти. Экипаж, в котором работал Афонасич, не сильно рвался в передовики (были и такие среди нас!) Пилоты этого экипажа всегда желали поспать подольше и закончить работу пораньше. Андрей Афонасьевич, ранее работавший во всех экипажах нашей эскадрильи, довольно ревностно относился к тому, что этот экипаж не проявляет особой активности. Он изо всех сил старался не давать им спать допоздна, что иногда заканчивалось разговорами на высоких тонах. Со временем Афонасич своими нравоучениями изрядно надоел. Решение у пилотов возникло неожиданно. Инициативу подал второй пилот.
- Ген, - обратился он к командиру, когда они остались наедине.- Мы на полеты просыпаемся, каждое утро как? – и сам же ответил- с помощью будильника. Так?
-Так! – ответил молодой командир экипажа, не понимая, к чему клонит вторак (Прим. Автора: «Вторак- второй пилот.)
-Достаточно твоего согласия, что бы я немного крутанул стрелки будильника перед сном. Улавливаешь?! Уж очень хочется проучить Афонасича.
Генка быстро сообразил, в чем заключается идея второго пилота.
-А, что, это идея!- Воскликнул Генка. Давай!
В этот день, как никогда ранее, лётчики завалились в кровати сразу после ужина. Андрей Афонасьевич был, бесспорно, удивлен такому дружному решению, но какого – либо подвоха не заметил. Обычно отход ко сну у этого экипажа происходил после 12 часов ночи и то после постоянных напоминаний о том, что завтра надо будет рано вставать.
«Наверное, стали умнеть пацаны» – подумал Андрей Афонасьевич и тоже лег спать. Через некоторое время он погрузился в сон.
Вторак убедился, что Афонасич заснул, встал с кровати и подошел к шкафу, на котором отстукивал будильник « Тик-так, Тик – Так…». Он быстро взял его в руки, повернул к окну, в которое падал свет с уличного фонаря. На будильнике стрелки показывали время 22 часа 14 минут. Не раздумывая, он перекрутил стрелки на три часа вперед, и на часах появилось новое время 01 час 14 минут. Вторак поставил будильник на место и нащупал ручные часы Афонасича, стрелки которых светились в ночное время. С ними он проделал то же, что и с будильником, затем лег в кровать, накрылся одеялом и заснул. Командир, посмеиваясь, визуально контролировал действия второго пилота, затем так же быстро предался сну.

Зазвенел будильник. Обычно вставали в половине пятого утра. На улице в это время года было еще темно. Светало только около семи утра.
-Пацаны, подъем! - проскрипел Афонасич.
Сашка и Генка перевернулись на другой бок и продолжили свой сон. Афонасич к этому давно привык. Он, умылся, побрился, подошел к столу, на котором стоял кувшин с холодным молоком, налил молока в стакан, отломил от большого белого каравая солидный ломоть хлеба, и не спеша, стал его жевать, запивая молоком.
-Пацаны! – обратился он к спящим пилотам - Вы вчера меня приятно порадовали, когда рано легли спать. Я уж грешным делом подумал, не заболели ли? Ранний отход ко сну вам должен был придать бодрости. Однако я этого не замечаю. Хотя я к вашим утренним сонным выходкам привык.
Сто раз повторять не буду. Я пошел на аэродром готовить самолет, а вам еще 10 минут на то, что бы встали, оделись и пришли на работу. Он поставил стрелку будильника на новое время подъема для летчиков, не подозревая, что во времени проведены серьезные реконструкции.

От дома, в котором проживал экипаж, до аэродрома было мнут 10-15 ходьбы легким шагом, поэтому экипаж машину не заказывал. Машина приезжала на аэродром к восьми утра и сразу привозила завтрак для экипажа. Афонасич шел, спотыкаясь о неровности. Обычно он догонял по пути к аэродрому работников загрузочной бригады, или они его окликали. Но сегодня попутчиков не оказалось. «Спят, наверное! Работнички!!!» Подумал Афонасичь. Проходя мимо скотоводческой фермы, он не увидел, снующих обычно доярок, которые его каждое утро приглашали «поваляться ранком на сеновале».
-Афонасич, ну не броди просто так мимо нас! На улице темно! Иди, полежим в сене до рассвета! - Кричали они ему вслед, и раздавался дружный девичий хохот.
«Удивительно, где бабы со скотного двора?» - подумал Афонасич
На аэродроме Афонасич так же никого не увидел. «Они все, что вымерли?» Начал он сердиться. Из сторожки показалось заспанное лицо сторожа деда Иржака, который был главным стражем на аэродроме в ночное время.
- Стой, кто идет! –заорал Иржак.
-Свои –ответил ему Афонасич и направился к самолету.
-Афонасич, ты чо это….? - Спросил сторож сонным голосом.
-Что «Чо это?» - пердразнил его Афонасич
-Ну…. в такую рань?
-Иржак, ты, что всю ночь пробухал? Я всегда в это время прихожу
-Ну да, Ну да….. закудахтал Иржак – Ты насовсем пришел, Афонасич, али как?
Андрей Афонасьевич аж приподнялся на носки и взвизгнул:
-Ты что, Иржак, опять нажрался? Вали домой, пока я не разозлился окончательно.
Сторож был большим любителем пропустить стопочку, другую во время дежурства. Поэтому у Афонасича возникло подозрение, что Иржак с утра уже пригубил «зеленого змия».
-Ну да, Ну да…. продолжал кудахтать Иржак, то ли подтверждая, сказанное Афонасичем, то ли не понимая, что происходит.
Он забежал в сторожку, быстро натянул на себя замызганную куртку и пулей вылетел на порог, направившись в сторону деревни.
«Где народ?» кружилось в голове у Афонасича. Он посмотрел на часы. Половина седьмого. «Где народ? Они сдурели, что ли? Надо готовить загрузку в самолет, а их никого нет!!! Он разшвартовал, самолет, снял чехлы, заглушки. Посмотрел в сторону деревни, ничего не понимая. Затем забрался в пилотскую кабину и запустил двигатель. Самолет был подготовлен к полету. Афонасич выключил двигатель. Вышел из самолета и закурил.
«Ничего не понимаю Где люди? Почему нет пацанов? Спят еще что ли?"
Он еще раз посмотрел на часы. Семь утра. Скоро будет светать. Глянув на восток, он не увидел привычной серой полоски в этой стороне, которая подсказывала о приближающемся рассвете. «Наверное, небо затянуло» подумал Афонасич, и пошел в сторону сторожки. «Чего доброго, дождь пойдет. Сорвет весь рабочий день». Он посмотрел на небо. На небе дружно мерцали звезды.
-Во черт!... –Выругался Афонасич.- Ничего не пойму. Должно светать. Не светает, нет людей, хотя в это время всегда все на месте. Нет пацанов. Неужели спят?
(Заметим, что в то время, когда происходили эти события, сотовых телефонов не было еще даже в проекте, поэтому Афонасич позвонить пилотом не мог).
Он пошел по направлению к дому, где проживал экипаж. Около скотного двора по–прежнему никого не было. В доме, где проживал экипаж, так же горел свет, который Афонасич оставил включенным
«Работнички!... До сих пор спят. Ну, я им сейчас….!!!.»
-Афонасич! –Он услышал голос хозяйки дома.- Ты откуда? Невесту, небось, нашел в нашей деревне? И кто она? Судя по направлению твоего движения, кто-то из незамужних доярок? Угадала?
Афонасич досадно махнул рукой:
-Слушай, Маруся –обратился он к женщине и вместо ответа спросил. – У тебя часы есть?
-Да, - она подняла левую руку, на которой были видны маленькие женские часики.
-Посмотри, сколько времени?
-У тебя же на руке свои часы. Или ты им не доверяешь?
- Так то оно так… Только у меня создалось такое впечатление, что я потерял временную ориентацию
Когда Маруся сообщила ему время, Афонасич понял, что с ним сыграли злую шутку. На всякий случай он переспросил Марию:
- Пять часов тридцать две минуты – повторила Мария – Что с тобой Афонасич? Али бессонница мучает?
-Да пошла ты!!... –выругался Афонасичь и стремительно забежал в дом. Она посмотрела ему вслед с недоумением и пожала плечами «Чокнулся, наверное!».
Из дома донесся шум:
-Пацаны!!! – орал Афонасич,- Вы что идиоты?!!......
Мария с удивлением наблюдала, как из дверей дома один за одним в нижнем белье выскочили Генка со вторым пилотом. Надрываясь от смеха, они о чем-то пошептались и возвратились домой. Еще долгое время из дома доносилась брань обиженного Афонасича.
Над Афонасичем еще долго потешались. Затем эту историю стали забывать, потому что новые истории были не менее увлекательны, и было над, чем посмеяться.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:06 | Сообщение # 12
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Самолет-страшилка.

Такие курьезы не останавливали дух соревнований за право быть первым. Несмотря на то, что «Наставление по производству полетов» предусматривало дневную норму взлетов и посадок не более цифры 50, экипажи иногда делали по 60, 65 вылетов. Естественно для такого количества полетов должна была быть четко отлаженная организация взаимодействия между лётным экипажем и загрузочной бригадой. Это было нарушением документов, регламентирующих лётную работу. Однако летчики между собою хвастались своими «подвигами», не допуская утечки информации выше, оберегая уши командно – инструкторского состава. Связывающим звеном в этом всегда были техники наземного обслуживания. Они дирижировали загрузкой, давали отмашку на запуск двигателя и руление. Покрикивали на работников загрузочной бригады. Все, что происходило на земле, было под контролем технарей. Растворы химикатов наземные бригады готовили неподалеку от водных арыков, вода в которые поступала из Кара - Кум канала. Что бы самолет не «пылил», загрузочная стоянка располагалась далеко от места приготовления растворов, на расстоянии от 40 до 50 метров. Загрузку в самолет осуществляли с помощью мотопомпы, от которой к самолету тянулся шланг такой же длины. Такая схема загрузки давала возможность выполнять взлеты без лишних затрат на руление к взлетно- посадочной полосе и обратно. Это, конечно же, было нарушением, но позволяло экономить уйму времени и топлива. На загрузочной же площадке самолет оказывался сразу после окончания пробега на посадке, достаточно было экипажу на несколько градусов изменить направление пробега. Работа шла с конвейера. Взлет, полет на участок, обработка, посадка, загрузка. И так в течение дня. Во время загрузки, которая длилась не более пяти минут, экипаж занимался подготовкой к следующему полету или, расслабившись, просто отдыхал. О том, что самолет готов к полету, существовал специальный визуальный сигнал авиатехника в виде поднятого вверх от кулака большого пальца руки. Ну, типа « О’кей!». Самолет срывался с места, поднимая клубы пыли, и устремлялся на взлет. Эта карусель заражала экипаж и всех, кто находился на земле каким - то мальчишеским азартом. Полёт, два, десять, двадцать, пятьдесят. Все были опечалены, если к концу дня было выполнено меньше пятидесяти полетов.

Так было и в этот день. Экипаж, которым командовал опытный пилот, выполнял полеты в хлопководческом колхозе МОСКВА в центре Марыйской области Туркмении. Надо отметить, что в Средней Азии хлопководческие хозяйства величали себя громкими именами, как, например колхоз «Москва», о котором идет речь. Были хозяйства с именами Ленинград, Киев, Ташкент и так далее.
Обоих пилотов звали Александрами. После очередной посадки оба Александра в кабине самолета рассматривали карту хлопковых полей для очередного полета. Техник суетился с бригадой на земле и одновременно разговаривал с агрономом хозяйства, о каких - то делах. Агроном спросил техника о чем то таком, на что надо было ответить тому словами «хорошо» или «плохо». На аэродроме было шумно из – за работающей мотопомпы. Техник вместо ответа «хорошо» показал агроному вверх большой палец руки, мол "все прекрасно".
Надо же такому случиться, что этот жест из кабины увидел второй пилот. Он даже не удосужился оценить, для кого этот жест предназначался. Реакция последовала незамедлительно.
-Саня, готово, загрузили, запускай! – сообщил второй пилот командиру.
Последовала команда «От винта!»
Командир молниеносно потянул ручку стартера. Двигатель запустился легко. Экипаж вывел его на обороты и начал разбег прямо от загрузочной площадки.
-Стой! Стой!- кричал техник, следуя бегом в сторону взлетающего самолета - Стой!!! Болваны! Еще не загрузили!!! Дайте хоть загрузочный шланг отсоединить!
Но его экипаж уже не видел, занятый выполнением взлета. Следом за самолетом тянулся пятидесятиметровый шланг, а следом за ним, кувыркаясь, подпрыгивала работающая мотопомпа, издавая какие то квакающие звуки. Через несколько десятков метров помпа оторвалась от шланга, и, сделав еще несколько кувырков, издав визжащее – скрежетящий звук, затихла.
Самолет поднял хвостовое колесо, пробежав несколько метров, оказался в воздухе. За самолетом по земле продолжала двигаться длиннющая «кишка» загрузочного шланга, вычерчивая маршрут полета. Самолет перешел в набор высоты. На земле все стояли с открытыми ртами, наблюдая за неожиданным взлетом самолета и его полетом. На авиахимработах полет к обрабатываемому участку и обратно проходит на высоте 50 метров. Полет над участком выполняется на высоте 5 метров, если следовать строго требованиям документов. Однако на такой высоте никто из пилотов никогда не летает. Это очень высоко, и дифалиант, не долетая до земли, испаряется. Поэтому над участком, или как называют в авиации, на гоном, полет выполняется на высоте одного метра. К тому же высоту один метр над землей выдерживать легче, чем установленные пять из-за наличия воздушной подушки у поверхности. Чтобы обработка участка проходила равномерно, на участок выставляются сигнальщики, по которым ориентируется лётный экипаж.
- Саня, ты ничего странного не видишь? –спросил командир у второго пилота. - Сигнальщики, как ужаленные в одно место, куда - то бегут. Мы, эдак, с тобою огрехов наделаем. (Прим. Автора: «Огрехи– участки некачественной обработки хлопкового поля. . Уже через несколько часов их можно заметить по цвету хлопкового листа).
- Действительно, странно себя ведут, - отозвался вторак.
Ни командир экипажа, ни его второй пилот в это время не могли даже себе представить состояние, находящихся на земле людей, которые пытались уберечься от шланга, тянувшегося до самой земли. Их просто одолел страх. Они понимали, что этот необычный хвост от самолета может достать их на земле в любую секунду. Они искали место, где можно от него спрятаться. Но где спрячешься в чистом хлопковом поле?
Экипаж выполнил несколько заходов на обрабатываемый участок, не переставая удивляться странному поведению сигнальщиков.
Самолет взял курс в сторону полевого аэродрома. Оба Александра посмотрели друг на друга. Командир указательным пальцем правой руки покрутил возле виска, адресуя этот жест сигнальщикам.
-Наверное, арбузов или дынь обожрались – подвел итоги КВС . (Прим. Автора: «КВС –командир воздушного судна(), вот и бегают по полю туалет ищут. Понос – дело серьезное.
- Ха –ха – ха! Они дружно посмеялись и переключились на пилотирование.
Экипажу повезло, что на протяжении всего их маршрута не было ни линий высоковольтных передач, ни населенных пунктов, ни других серьезных препятствий. «Антон» в полете гудит внушительно, поэтому посторонних звуков от, скребущего по земле шланга они не услышали.
Выполнили 4й разворот, выпустили закрылки. Вторак посмотрел в сторону приближающегося аэродрома:
-Саня, посмотри, технарь всех построил на земле. Наверное, политинформацию проводит с аксакалами?
Слева о ВПП собрались все, кто занимался обслуживанием полетов. Очевидно, были и какие - то другие люди. Явно, количество людей превышало количество, работающих в загрузочной бригаде. Все смотрели в сторону заходящее на посадку самолета.
-Сань, а все ли у нас в порядке? –первым заволновался командир.
-Ну а то!... Движок работает как часы!
- Да я не про то! Все как-то очень странно и необычно. Сигнальщики на поле… Теперь построение. Люди со всего аула на аэродроме собрались…
Вторак пожал неопределенно плечами.
- Ладно! Сядем, разберемся. Смотри за скоростью! –подытожил КВС
Экипаж изменил на несколько градусов направление во второй половине пробега, что бы как всегда заскочить на загрузочную площадку. Оба Сани увидели машущего двумя руками технаря, производящего какой-то странный жест, до того не применяемый им ни разу на земле. Народ на аэродроме побежал в сторону арыка.
-Они что, чокнулись? – процедил сквозь зубы КВС, выравнивая направление пробега по полосе, и приступая к торможению.
После пробега командир хотел развернуть самолет в сторону загрузочной площадки, так как проскочил её, следуя не понятным командам технаря. Однако техник скрестил над головой руки, дескать «Выключайся!»
-Что за чертовщина –выругался командир, но тем не менее, выполнил команду техника и выключил двигатель.
За левым бортом самолета во всю длину тянулся обтрепанный загрузочный шланг. Удивительно, но во время полета он нигде крепко не цепанулся за что либо. На подлете особых препятствий то и не было. Кое - где на поле работали хлопкоуборочные комбайны. Одним словом – повезло. Повезло в том, что своевременно от шланга оторвалась помпа, то, что самолет не повредили, на земле никого не подцепили, и сами оказались целыми и невредимыми. В рубашке родились!
Размахивая руками, громко, не скрывая эмоций, техник рассказывал лётному экипажу, какие они «придурки» и ежесекундно рекомендовал им «лечиться». Слово «рассказывал» в этом случае звучит сладко и нежно. На самом деле он орал так, как будто перед ним стояли два глухих оболтуса. Он орал, Сашка, второй пилот улыбался. Этот истошный крик ему напомнил довольно курьезный случай, который произошел с ним на одном из полевых аэродромов на Юге России.
-Чо лыбишься? - набросился на второго пилота технарь. – Вы знаете, что могли натворить, зацепись крепко шланг за что–нибудь?!!!
- Ну, остынь, Вася, - ответил ему Саня. – Просто, глядя на тебя, и слушая, как ты кричишь, вспомнил один смешной случай из своей жизни.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:07 | Сообщение # 13
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Глухари.

Он, Сашка, второй пилот, работал после окончания летного училища в экипаже командира Грачева, которого летчики величали никак иначе, как Грач. Этот Грач отличался тем, что мог «трепаться» ни о чем или о чём угодно в свободное время, без перерыва, были бы «свободные уши». Мог подстроить кому – либо смешную, как правило, безобидную шутку, над которой потом потешались летчики долгое время, передавая эту смешную историю из уст в уста.
Для проверки работы этого экипажа должен был прибыть на полевой аэродром командир летного отряда Шульгин. Экипаж предупредили о его прибытии заблаговременно. Увидев, подъезжавшую к аэродрому, машину главного агронома, у Грача молниеносно родилась идея разыграть агронома и лётного командира.
- Привет, Семёныч,- Грач поздоровался с агрономом, который, не спеша, вылез из машины. – С чем пожаловал в наш лагерь?
-За тобою, Грач, соскучился, -сухо ответил агроном. – Чего не летаете? Али погода не лётная?
- Летная, Семеныч. Технарь маслом движок мажет, вот и стоим. Минут через пятнадцать начнем.
- А… -протянул агроном. А я то думал, что в штаны наложили в ожидании Шульгина…. Шучу, шучу! Чего вам его бояться? Начальник, он и есть начальник. Все равно за что – либо, да взгреет. Так что шибко не старайтесь. А вообще я приехал с ним познакомиться. У меня есть одна идейка насчет ваших вертолетов. Вот и хочу с ним пошептаться.
- Не получится, Семёныч, - ответил Грач.
-Это же почему еще?! -удивился агроном.
- Да глухой он наш командир. Если будете говорить тихо, то разговор может не получиться. Шульгин еще с войны потерял слух. С ним надо разговаривать громко. Не просто громко, а очень громко.
Семеныч с удивлением посмотрел на Грача:
-А как же он глухой летает?
-Да его уже давно хотят списать, но жалеют ветерана. Он же сам не летает. Только нас проверяет. Вот и делают вид, что он хорошо все слышит. А потом, на кой черт ему хороший слух, если самолет гудит так, что в ушах щекочет? К тому же в авиация глухота является профессиональным заболеванием. Если пилота по этой причине на землю спишут, то пенсию надо по среднему платить. Государству накладно. Улавливаешь?
- А как же он слышит, что в наушники кажут?
-А никак! Он же не один. Тот, кто хорошо слышит, ему на пальцах объясняет. Ну, как у глухонемых примерно. Видел?
-И он понимает?
- А то!.. Еще как!

В это время над аэродромом показался тренировочный «Ан-2». Сделав правую «коробочку», он зашел на посадку с восточным стартом, и приземлился. После остановки двигателя из самолета выскочили трое в лётных куртках, очевидно из тех летчиков, которые были на проверке у Шульгина. Шульгин еще некоторое время сидел в кабине, разбирая ошибки в технике пилотирования, затем встал, и вышел из самолета. Грач подошел к нему, и они поздоровались за руку. Семеныч стоял далеко и не мог слышать разговор Грача с Шульгиным.
- Товарищ командир, здесь с вами хочет побеседовать наш главный агроном о каких-то проблемах работы на вертолетах
-Что еще за проблемы? У них в хозяйстве то и вертолетов нет.
- Общим то и нет проблем. Он что-то хочет вам предложить
-Ну, пойдем к нему, поговорим,- сказал Шульгин, и направился в сторону, где стоял Семеныч.
-Товарищ командир, только вы имейте в виду, Семеныч плохо слышит и с ним надо разговаривать очень громко.
Шульгин остановился, внимательно посмотрел на Грача:
- Ну, нет проблем! Громко, так громко. Глухих агрономов еще не встречал. Его Семёныч звать?
- Угу. – ответил Грач.
Они подошли к Семенычу. Шульгин протянул ему руку и громко заорал:
- Привет, Семёныч! Как дела?
- Привет командир! - в свою очередь заорал Семеныч. - Дела нормально. Работаем.
-Будем здесь разговаривать или пойдем в вагончик? -продолжал кричать Шульгин
-Давай здесь!- Крикнул ему в ответ Семеныч.
Грач отошел в сторонку, отвернулся от них, едва сдерживая, давивший его смех. Он находился ближе всех к собеседникам, поэтому ему было бы не скромно открыто смеяться над диалогом старших по возрасту.
Присутствующие, наблюдая этот диалог, с недоумением переглядывались, не понимая необходимости разговора на повышенных тонах. Технарь и несколько человек из загрузочной бригады, стоящие поодаль, прекратили работать и стали смотреть на странных собеседников, не скрывая удивление. Первым очнулся Шульгин:
-Ты чего кричишь, агроном? Или у вас в колхозе так принято решать все вопросы? Говорят, что ты со мною хочешь о вертолетах поговорить? Только совсем не обязательно эту проблему обсуждать, надрывая свое горло. Я и так прекрасно все слышу.
-А ты чего орешь, командир?
Семёныч недоуменно посмотрел на Шульгина
Оба повернулись в сторону, быстро уходящего от них Грача.
- Грач, стой!!! -Заорал Шульгин, до него дошло, что их разыграли.
- Стой, я тебе говорю!!!
Грач побежал. Шутка удалась.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:07 | Сообщение # 14
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Разбор полёта. Кто обидел авиатехника?

Второго пилота возвратил к реальности все тот же нравоучительный тон авиатехника, который продолжал рассказывать экипажу, кто они есть на самом деле, не стесняясь в выражениях:
-Идиоты! Им смешно! Меня чуть помпой по заднице не перепоясало, а им смешно!!! Как оглашенные сорвались! Какая вас муха укусила?! Загрузка не закончилась, а они уже взлетают!
- В твоих словах есть доля правды , Вася, остынь!- согласился командир, который все это время прокручивал в голове, что с ними произошло - Ошибку свою признаем. Только не вразумлю, почему мы истолковали твой жест, как окончание загрузки?
- Доля правды?! Я указал, что загрузка завершена?!!!
Утехника от этих слов перехватило дыхание. Казалось, что он сейчас набросится на пилотов с кулаками
-Это когда же вы увидели от меня сигнал, что загрузка окончена?
- В тот момент, когда ты поднял большой палец вверх! - вставил второй пилот - У нас с Саньком пока еще есть глаза.
-Есть глаза?! Придурки! В заднице у вас эти глаза! – продолжал возмущаться технарь - Мы с агрономом обсуждали его домашнее вино. Помпа, как вы знаете, работает громко, поэтому мне пришлось агроному жестом показать, что вино у него «класс!», а вы, как ужаленные с места сорвались!
Наступила пауза. Все обдумывали, сказанное. Первым нарушил паузу командир:
- Вот, когда научишься правильно хвалить вино, не вводя нас в заблуждение, тогда и мы будем понимать правильно твой язык жестов.- помолчал, затем добавил- Всё!!! Забыли! Нам с тобой, Саня, тоже надо быть менее суетливыми. Хорошо хоть помпа отсоединилась при взлете, а то наворотили бы дел...
Все, наконец, разобрались, что произошло. Все хорошо, что хорошо кончается. Только техник еще несколько дней уединялся и о чем то ворчал, демонстрируя экипажу свое явное неудовольствие.
Эта история со шлангом еще долгие годы передавалась летчиками друг другу. Ее помногу раз летчики пересказывали в ожидании летной погоды или просто в свободное время, украшая произошедшее все новыми выдуманными подробностями. Увлекшись повествованием произошедшего, фантазия некоторых рассказчиков заходила так далеко, что они уже эту историю начинали рассказывать от своего имени. Яко бы это все произошло не с этими пилотами, а с их экипажем. Причем фантастические подробности так увлекали, что рассказчики начинали сами верить в свое классическое вранье. Но это никого не обижало. Старые летчики, хмыкнув, отходили в сторонку, и начинали заниматься своими делами. Другое дело молодежь! Они эти байки слушали с открытым ртом. Авторитет «стариков» для них был превыше всего! Правда, этим «старикам» еще не было и тридцати. Кто прошел лётную школу жизни, тот знает цену вранья авторитетного асса. Санька сам много раз слышал свою же историю в переложении на лад очередного фантазера, который не знал конкретно, с кем этот курьезный случай произошел. Он никогда не перебивал рассказчика, давал ему возможность изложить свою выдумку до конца. В рассказах этих фантазеров устраивало то, что эта история со шлангом превратилась в «народную сказку», тем самым, отведя от него, Александра, подозрение, которое бы могло классифицироваться, как нарушение правил полетов.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:08 | Сообщение # 15
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Хотя и пустыня, но красоты неописуемы!

Мне Средняя Азия определенно нравилась! Даже в безмолвии пустыни есть что-то величественное и загадочное. Позднее мне приходилось летать на транспортных самолетах над громадной пустыней Сахара и над безмолвной пустыней Калахари. Каждая из пустынь блещет свой неописуемой красотой. Кара Кум – это желтое безмолвие песчаных барханов, протянувшихся на тысячи километров. Сахара – это белый песок с островами черных и красных скал. Калахари – это оранжевое безмолвие, усыпанное кустарниками очень колючих растений. Зачастую над пустынями стоит мгла, высотою до полутора – двух тысяч метров. Верхняя граница этой мглы природой четко обозначена. Выше чистое и прозрачное небо. Если пролетать над такою мглой и смотреть с самолета строго вниз, то начинаешь видеть под собою воображаемое морское дно. Это очень похоже на морское дно! Когда в море плаваешь с маской на лице, видишь идентичную картину. Не удивительно, что в старых писаниях говорилось о том, что Земля много тысячелетий назад была дном огромного океана. Для пилотов пустыня была огромной школой, в которой начинающие летчики проходили практику, а опытные ассы передавали им свое мастерство.
Это сейчас самолеты напичканы мощным навигационным оборудованием, которое позволяет определять свое место нахождения с точностью до одного метра. Это сейчас без спутниковых навигационных приборов современные пилоты не могут себе представить полет над мало ориентирной местностью, над морем, пустыней. В мою бытность основными навигационными приборами на самолетах были магнитные компаса, указатель скорости, секундомер, высотомер, да навигационная линейка «НЛ – 10», которая являлась производной от логарифмической линейки. На многих самолетах были установлены древние радиокомпаса типа АРК 5, АРК 7, которые выдавали направление на маяк с большими погрешностями. Верить показаниям этих приборов приходилось с огромной осторожностью, только после комплексной проверки данных по резервным средствам навигации. К тому же дальность приема этих компасов была всего несколько сот километров. Линейные или площадные ориентиры в этих краях были непозволительной роскошью. Рассчитывать навигационные элементы в уме за считанные секунды мы учились у «стариков». Позднее учили молодежь этому искусству. Поблажек не было никаких. От умения ориентироваться в пустыне с тем оборудованием, которым были оборудованы наши самолеты в то время, зависел исход полета. Хотя это и громко, но от этого зависела наша жизнь, и жизнь тех, кто летал с нами, кто доверился нам. Кроме того, при полетах над мало ориентирной местностью, понятие о радиообмене весьма относительное. Точнее, приходится слышать диспетчеров разве, что в районе аэродрома. Полеты в пустыне желторотых мальчишек превращали в мужчин. Летали долго в этих краях только те, кто получил хорошую подготовку.
Впервые я увидел современный навигационный прибор в Африке, когда летал в маленькой республике Джибути. Рядом с нашим самолетом на перроне стоял небольшой «Л-410». Экипаж этого самолета поляки. Они из Варшавы, прилетели в Джибути раньше нас. Все это время нам не доводилось с ними вступать в близкий контакт. Мы выполняли свою работу, они свою. Однажды, пока заправляли наш самолет, я подошел к «Л-410», что бы познакомиться с польскими летчиками. Знакомство прошло легко. Командир экипажа пригласил меня в кабину, где было не так жарко. Я раньше много раз бывал в кабине самолетов этого класса. Разговаривая с поляком, я увидел в кабине прибор, очень похожий на маленький телевизор. Грешным делом подумал, что это и есть телевизор, который смотрят поляки в свободное время. Командир- поляк перехватил мой взгляд:
- Джи Пи Эс -кивнув на прибор, сообщил поляк
- Для чего он? – без смущения быть не компетентным, поинтересовался я.
- Спутниковая навигация,- ответил поляк и стал мне рассказывать о возможностях этого прибора.
Я слушал, открыв рот. Мне с трудом верилось, что я вижу прибор с неограниченными для навигации возможностями, который сам может считать путевую скорость, угол сноса, прохождение контрольных ориентиров, вводить поправки на ветер и многое другое. Об этом приборе я, конечно же, слышал, но рассказ поляка вызвал у меня восторг и уважение к этому чудному творению разума человеческого. Прибыв на свой самолет, я тут же рассказал своему экипажу об увиденном и услышанном.
Через четыре месяца после этой экскурсии на польский самолет, все наши воздушные суда, работающие в Африке, были укомплектованы портативными приборами «JPS». Еще через два месяца были укомплектованы вертолеты, работающие в Азии, в королевстве Непал. Это была для нас навигационная революция. Лётные экипажи моментально оценили значимость этого прибора, особенно при полетах в безориентирной местности, в условиях ограниченного радиуса действия наземных средств, а так же средств связи.
Более года я добивался официального разрешения на официальную эксплуатацию Джи ПИ ЭС. Одновременно со мною этот вопрос в кабинетах МГА пробовали решить мои коллеги из других предприятий нашей страны, знающие толк в этом приборе. Разрешение можно было получить только с помощью ответственных чиновников из МГА . (Прим. Автора: МГА-Министерство Гражданской авиации). Но там нас не слышали, или не хотели слышать. Нас обвиняли в подстрекательстве, преклонении всему западному. За наше желание внедрить этот прибор, грозили снять с работы, потому что считали это «подрывом безопасности полетов». Стыдили меня за то, что я командир такого высокого ранга, пытаюсь поломать устоявшуюся систему безопасного самолетовождения. По словам чиновников, я был, чуть ли не врагом всех летчиков, хотя все, несмотря на запреты, пользовались этими приборами. Победу удалось одержать через год напряженной борьбы с бюрократическим механизмом нашего министерства. В первой половине годов приказом МГА прибор разрешили эксплуатировать, но не как основной, а как резервный. Но и это была большая победа!!!

Попытки летать в пустыне без достаточной подготовки заканчивались тем, что самолеты вместе с людьми пропадали навсегда. Иногда их исчезновение было совершенно бесследным, иногда, через много времени, удавалось обнаружить их обломки.
Жара оказывала серьезное влияние на выполнение полетов. Известно всем, что самолет в воздухе держится за счет скорости. Что бы достичь своей оптимальной скорости, используются определенные режимы двигателей на различных этапах полета. Когда стоит жара, то двигатели самолетов начинают «капризничать». Это начинается с первых же секунд запуска. Поршневые двигатели не хотят запускаться. Турбинные двигатели при запуске начинают резкие перебои (помпожировать). Технари поливают водой места стоянок, где запускают двигатели, что бы уменьшить температуру окружающей среды вокруг самолета. Зачастую при запуске турбинных двигателей технари льют струю воды прямо в сопло двигателей. Помогает!
Не лучше обстоят дела с полетными характеристиками. Жара делает воздух разряженным, что приводит к использованию на взлете и в полете повышенных режимов работы двигателей. Если на турбинных самолетах, как правило, после запуска двигателей в кабине можно создавать температуру комфорта, то на Ан-2 это сделать не возможно, так как на этом антикварном экспонате система кондиционирования не предусмотрена. Конечно, конструкторы пытались улучшить температурные условия. Однажды они разработали систему кондиционирования для этого самолета. Это было абстрактно и несопоставимо с летными характеристиками. На стойки крыльев подвешивали какие то цилиндры, наподобие торпеды, что приводило к увеличению сопротивления, повышенному расходу топлива и так далее. В условиях жаркого климата это не помогало, а наоборот мешало нормальной работе. Поэтому силами технарей это оборудование снималось. Экипажи предпочитали работать в раскалённой кабине, нежели, чем летать на крайних режимах.
Конструктивно «Ан-2» выполнен так, что отбор воздуха на вентиляцию производится от заборников, расположенных снаружи. Из–за того, что производительность заборников гораздо меньше температурных режимов двигателя, воздух в кабины самолета поступает горячий. Зачастую кабина нагревалась до пятидесяти градусов. Если над пустыней выполнялись длительные перелеты, то экипаж старался забраться как можно выше. Известно, что с поднятием на высоту температура наружного воздуха падает. При полетах же на АХР рабочие высоты 50 метров. Выше летать не экономично, да и из-за скоротечности полета бессмысленно. Экипажи придумали "народное" средство защиты от жары. Рядом с аэродромом всегда проходил водный арык. Пока самолет готовили к очередному полету пилоты бежали к арыку, не снимая одежды, плюхались в его воду, и обратно в самолет забирались в мокрой одежде. Обычно одежда высыхала за один полет, который длился пять, семь минут. Одежда, высыхая, на короткое время создавала, что то вроде комфорта. Таким образом, лётный экипаж окунался в воды арыка раз двадцать за день. Это был хотя и не очень хороший, но все-таки способ борьбы с жарой.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:09 | Сообщение # 16
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Нежданный «гость».

За время своей летной работы, а это двадцать семь лет, я старался не нарушать установленные правила полетов. Я старался их соблюдать так, как это требовали документы. Но иногда был грешок отступить от правил. Эти нарушения, естественно, ни в коей мере не нарушали самой безопасности полетов, но давали вполне обоснованный экономический результат. Например: «Руководство полетов» и «Наставление по производству полетов» требовали выполнять на полевых аэродромах взлет и посадку строго в одном направлении, не зависимо от направления и скорости ветра. Боже упаси произвести посадку с обратным стартом! Пилот становился злостным нарушителем. При определенных обстоятельствах его могли даже снять с летной работы и уволить. Поэтому такие взлеты и посадки мы выполняли с большой оглядкой. Самое интересное то, что все, мало мальки, разбирающиеся в технике выполнения полетов, понимали абсурдность такого запрета. Инициативные группы добивались в застенках МГА пересмотра правил полетов в этой части. Им доставалось по полной программе. Их вызывали «на ковер» к зам министрам, угрожали увольнением и проводили долгие нравоучительные беседы на тему, как опасна их инициатива для полетов. Наконец самым смешным оказалось то, что МГА в один прекрасный момент сдалось, и разрешило выполнение таких полетов.
Однако я пострадал буквально накануне отмены существующего запрета. Это было в Туркмении.
Наш экипаж работал недалеко от города Мары. Погода была замечательная. Раннее утро. Штиль. Обрабатываемое хлопковое поле находилось на востоке в пяти километрах от аэродрома. После взлет и набора высоты мы практически сразу оказывались на линии обработки. При таком расположении поля, конечно, самая удобная позиция для захода на посадку с обратным курсом. Делать «коробочку» не было ни какого смысла (Прим. Автора: Коробочка – маршрут маневрирования самолета для захода на посадку). Я выполнял пятый по счету полет, когда увидел в небе вертолет «Ми-1», который летел по направлению от Маров к Ташаузу. В этом направлении довольно часто летали вертолеты, так как в нескольких километрах от нас проходила трасса МВЛ (Прим. Автора: МВЛ – местные воздушные линии). Мы естественно не придали особому вниманию полет этого вертолета, так были убеждены, что это движется очередной плановый вертолет в Ташауз. Мы выполнили еще два полета. Заходя на посадку после очередного, я заметил, что на аэродроме, около загрузочной площадке сидит Ми-1. Лопасти у него не вращались, значит, двигатель выключен. Я тут же передумал садиться с обратным стартом. Выполнив левую «коробочку», мы сели с курсом на восток.
Сердце подсказывало неладное, но я пытался себя убедить в том, что все нормально. От вертолета к нам шел высокий мужчина, атлетического сложения в лётной форме. Уже в это время вся гражданская авиация перешла на погоны. На погонах у него красовалась одна широкая.
- Большой начальник - подумал я.
-Здравствуйте – проговорил нежданный гость, - я начальник инспекции по безопасности полетов Туркменского управления гражданской авиации Тёмкин Олег Степанович.
- Седых, - ответил я, - командир экипажа. Выполняем программу АХР.
Я тут же представил Тёмкину всех членов лётного и технического экипажа.
- Вижу, вижу...
Тёмкин внимательно всех оглядел:
- Ваше пилотское, товарищ Седых. Второй пилот тоже - Помолчав, добавил - Нарушаете, командир?
Темкин повернулся и медленно пошел по границе полевого аэродрома, что-то рассматривая и оценивая. Я следовал за ним.
-Нарушений со своей стороны не вижу, товарищ инспектор! – ответил я. Во мне была полная уверенность в том, что Тёмкин не видел моих предыдущих взлетов и посадок. Когда уже вертолет приземлился на нашем аэродроме, мы выполнили полет строго по правилам. К сожалению, я не догадывался о том, что Тёмкин на вертолете «забрался» на большую высоту и сверху довольно продолжительное время наблюдал за нашей работой.
Тёмкин остановился как вкопанный. Посмотрел на меня с удивлением
- Плохо, что не видите! Очень плохо! Седых, тебе, сколько лет? – спросил начальник инспекции
- Двадцать четыре в апреле исполнилось.
- И где ж в свои двадцать четыре года ты научился врать? Ни слов покаяния, ни какого либо раскаяния! Давай пилотское! - жестко повторил он свое требование.
Мы отдали со вторым пилотом свои документы.
-Заберете их в Марах, - сообщил Тёмкин
-А как же мы будем летать без пилотских? - спросил я.
-Никак! Сообщайте своему сводному командиру на базу. Пусть отстраняет вас от полетов. Нам здесь нарушители полетов ни к чему!
От полетов меня и второго пилота отстранили в тот же день. В Мары мы прилетели на тренировочном самолете, который за нами прислал командир сводной группы. Он же вечером возвратил наши пилотские свидетельства. В талонах нарушений светились пробитые дырки (в те времена еще фиксировали нарушения пробиванием дырок в талоне нарушений). Вместе с пилотскими нам вручили авиабилеты в Минеральные Воды. Так бесславно закончилась для меня одна из экспедиций в Среднюю Азию. Еще три месяца после этого случая мы со втораком не летали. Один месяц мы провели внепланово в учебно – тренировочном центре в Ростове, затем нас заставили отгулять задолженности по отпускам, и еще две недели мы были на «исправительных работах» во фруктовом городском складе. Перебирали сгнившие овощи и фрукты. Без выговора естественно не обошлось.
Самым обидным оказалось то, что буквально дней через десять после случившегося, пришел из МГА документ, который официально разрешил выполнять полеты с разными стартами при определенных условиях. Наш случай «нарушения» в этом документе не предполагал никакого нарушения. Не смотря на абсурдность свершившегося, я все равно оказался в списке пилотов, которые имеют склонность к нарушениям. Дырка в талоне нарушений у меня красовалась до тех пор, пока я не поменял пилотское свидетельство пилота ПАНХ на пилотское свидетельство пилота транспортной авиации.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:09 | Сообщение # 17
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Переход в транспортную авиацию.

Любой пилот, начинающий свою карьеру на Ан-2 всегда мечтал летать на современных скоростных лайнерах. В мои времена это были Ил-18, Ил-62, Ту-134, Ту-154. Если бы мы говорили об их современности в настоящее время, это бы звучало смешно и нелепо. А в то время это были лайнеры!
Я так же стремился попасть на эту, тогда еще современную, технику. У нас в предприятии уже были самолеты Ан-24, и Як-40. Это были славные самолетики, но хотелось большего. Я понимал, что вырасти профессионально дома будет сложно. Переучивание на Ан-24 или Як-40, было пределом, так как наше предприятие не имела другой техники.
Когда меня позвали на работу в Ленинград на самолет Ил-18, я безо всяких раздумий принял это предложение. Все документы быстро были собраны и отправлены по назначению. Я ждал вызова на переподготовку на новый для меня самолет. В мыслях я уже был там, в Питере. Но сбыться моей мечте, работать в историческом городе, не было суждено. В это время в Ставрополе была катастрофическая нехватка летных специалистов. Отпустить меня работать в другой город, для командования авиаотряда, было непозволительной роскошью. Меня не отпустили. Не считая нужным поставить меня в известность, наше начальство вернуло из Ленинграда домой мои документы. Не скрою, я был очень расстроен таким поворотом событий. Спорить с начальством в этот момент было бесполезно. Вместо Ленинграда я оказался в Кировограде для переучивания на самолет
Ан-24. Прошло немало времени, пока я смирился со своим незавидным положением. Время так же изменило мой взгляд на работу в качестве пилота самолета Ан-24. Чем больше я узнавал этот самолет, тем больше он мне нравился. Наконец настал момент, когда этот самолет стал для меня, чем-то родным и близким. Годы моей летной деятельности в основном были связаны с этим самолетом. Несмотря на то, что в конце восьмидесятых я прошел в Ульяновске программу переучивания на самолет ИЛ- 76, но карьера полетов на этом самолете ограничилась всего лишь учебной программой. Так случилось, что наше предприятие так и не получило эту технику, а в другие предприятия я не смог уехать работать по семейным обстоятельствам, хотя такая возможность была.
Вторым пилотом на Ан-24 я летал совсем непродолжительное время. Вся та же нехватка специалистов освобождала вакансии командиров экипажей, которые надо было заполнять.
Мой первый самостоятельный полет на Ан-24! Это всегда не забываемо, окутано массой впечатлений.
Маршрут для перворазок был почти всегда стандартным Ставрополь – Киев и обратно. Реже в первый самостоятельный выпускали по маршруту в Одессу. Несмотря на то, что пассажирских маршрутов из Ставрополя было бесчисленное множеств, эти два маршрута всегда были для тех, кто впервые самостоятельно вылетал на Ан-24. Удобно. Ранний вылет и раннее возвращение на базу. Налет около пяти часов. На перроне всегда встречают командир эскадрильи с командиром летного отряда, ну и, как правило, замполит, девчонки - бортпроводницы с цветами, да свободные от наряда пилоты.
Волнение ничуть не меньше, чем, когда ты вообще впервые поднимаешь самолет самостоятельно.
В памяти моя первая самостоятельная посадка дома после выполненного маршрута:
-Ставрополь старт, 462-й посадка.
- 46462, Ставрополь старт, посадка в восемнадцать минут. После пробега на 180 градусов. Заруливайте по второй на перрон. Стоянка по указанию дежурного.
- 462-й понял. Освобождение по второй. Стоянка по указанию.
Дежурный на перроне скрестил над головой флажки. «Останавливайся и выключайся»
- Подготовиться к выключению двигателей. Выключить источники и потребители.
Защелкали переключатели. От членов экипажа последовали доклады:
-второй готов!
-штурман готов!
-бортмеханик готов!
Щелчок двумя тумблерами, и гул турбин резко оборвался. Только свист продолжающих вращаться винтов еще продолжительное время сопровождал процесс прибытия самолета и экипажа на базу, затем затухающее потрескивание храповика, и тишина.

-Послеполетный разбор окончен. Разрешаю покинуть рабочие места.
У трапа нас уже ждали. Пламенные поздравления, обнимания. Так прошло мое рождение в качестве командира замечательного самолета Ан-24. Не буду останавливаться на укоренившихся традициях при первом самостоятельном полете, при котором вновь рожденный командир накрывает стол и вместе с экипажем празднует первое удачное возвращение. Не буду в деталях описывать, проведенные три выходных, которые положены традиционно после первого самостоятельного.
С момента моего первого самостоятельного полета на Ан-24 у меня настала интересная, совершенно новая жизнь.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:10 | Сообщение # 18
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Будни транспортного предприятия.

Мы летали, как «пчелки». Рейсов было несметное количество: Ленинград, Львов, Рига, Свердловск, Уфа, Горький, Саратов, Москва, Киев, Одесса, Николаев, и так далее. Большинство рейсов выполнялось ночью. Месячный ночной налет был процентов на 20 больше налёта днём.
Ежемесячно мы вылётывали свою санитарную норму, и довольно часто годовая санитарная норма у многих заканчивалась задолго до окончания года, в октябре, ноябре месяце.
Что бы не нарушать установленное рабочее время экипажи менялись в крайних точках маршрута. В ожидании самолета и сменного экипажа иной раз приходилось проводить по два, а то и три дня. Была уникальная возможность знакомиться с нашей замечательной страной. Мы не хуже местных жителей знали Львов, Ленинград, Пермь, Свердловск, Минск. Мы знали не только достопримечательности этих городов, но и все магазины, в которых можно было поживиться дефицитом, который, к сожалению, был всегда и везде в наше время. Магазины в шутку называли «музеями».
-Ну что, сегодня по музеям? – обязательно кто-то из экипажа задавал традиционный вопрос.

Особо дефицитным периодом в наших краях был период, когда первым секретарем крайкома партии в Ставрополе был Горбачев Михаил Сергеевич. Да, именно тот Горбачев, который потом умудрился развалить полностью не только наш край, и наше государство, но и весь лагерь социалистических государств, оказав тем самым неоценимую услугу враждебно настроенным элементам, врагам СССР. Враги нашей страны тратили на развал страны триллионы долларов, а Горбачев сделал это за них совершенно бесплатно.
В его бытность в крае с полок магазинов пропало буквально все. Особым дефицитом было сливочное масло и мясо. Перед каждым полетом нас вылавливали сотрудники аэропорта, что бы заказать две три пачки масла, палку колбасы или киевский торт. Суммарно такие заказы составляли пять шесть ящиков на экипаж.
Когда мы покупали масло, например, в Минске, Риге или Свердловске, то продавцы смотрели на нас с недоумением:
-Ребята, Вы кому столько масла берете?
Они смотрели на нас, как на ненормальных, когда мы сообщали им наше место проживания. Им трудно было представить, что в крае высоких технологий сельского хозяйства нет масла, мяса, молока. Откуда им было знать, что краем руководит человек, который в последствии развалит не только наш край, но и все государство? Откуда им было тогда знать, что отголоски горе - руководителя напрямую в будущем коснуться и их самих?

К концу лета романтика полетов перерастала в назойливое желание увильнуть от их выполнения, если предоставлялась хотя бы малейшая возможность. Однако если приходилось с самолетом соприкасаться внепланово, то это вызывало, по меньшей мере, болезненные ощущения.
Как-то в разгар летних интенсивных полетов на аэродром прибыли учителя со школьниками на экскурсию. Что им? У них каникулы! А мы, как выжатые лимоны, не вылазим из самолетов. Но куда деваться? Подрастающее поколение интересуется авиацией, и ему, подрастающему поколению, эту авиацию надо показать.
- Седых, ты куда летишь? - увидев меня, спросил, проходящий мимо замполит.
- Сейчас в Сочи, а потом в Свердловск на смену. – Ответил я.
-Во сколько вылет?
- Да уже через минут пятнадцать поедем с экипажем на предполетную подготовку.
-Ну, ладно. А кто сегодня во втором резерве? - продолжал спрашивать замполит
- Береговой.
-Зайди между делом в гостиницу, и скажи ему, что бы он зашел срочно в кабинет
- Есть – ответил я.
Мы еще не успели уйти на вылет, когда злой Береговой выскочил из кабинета замполита.
-Володя, ты, что такой сердитый?- спросил я его.
- Мы что экскурсоводы?! – включил он полную громкость. – Я уже на самолет смотреть не могу, а замполит заставляет меня провести экскурсию для пацанов! Ну и шел бы сам им показывать! Видите ли, он не летный специалист! А кой леший в замполиты пришел?!
При этом Береговой зашагал, что-то продолжая бормотать, в беседку, в которой его ожидали дети.
Мы заулыбались, понимая, как трудно Береговому смотреть на опостылый за лето самолет.

Зимой летали значительно меньше. Опостылость к летательному аппарату потихоньку проходила. Через три четыре дня ожидания своего наряда на земле появлялась тоска по, так надоевшим за лето полетам. Хотелось опять в самолет. Хотелось в небо. Итак, из года в год. Вообще это удивительное чувство, которое наверняка испытал каждый летающий. Когда полетов через край, на самолет тошно смотреть. Как только наступает сезон спада полетов, безудержно тянет в небо.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:11 | Сообщение # 19
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Гроза.

Лето выматывало силы не только интенсивной работой. Грозы доставали нас основательно. Мне кажется, что в первый год работы командиром экипажа погода старалась изо всех сил насолить мне обилием гроз.
Самолет Ан-24 выполнен конструктивно так, что оптимальные высоты его полета проходят как раз на уровне высот грозовых облаков. В первый год моей самостоятельной работы почти никогда не было полетов, что бы маршрут проходил по чистому и спокойному небу. Внутримассовые грозы еще терпимы. Их можно обходить, не отклоняясь далеко от своего маршрута. Сложнее с фронтальными грозами, особенно, если фронты залегают параллельно твоему маршруту. Полет очень похож на слалом. Вправо, влево, прямо, опять влево, опять вправо…. Смена эшелона вверх! Не помогает! Смена эшелона вниз. Опять влево, вправо… В наушниках стоит треск. Навигационные приборы пускаются, в какой-то сумасшедший пляс. Стрелки компасов вращаются в разные стороны. Со стороны грозового облака падает зловещая тень, которая ежесекундно искрится вспышками молний. Если это ночью, то создается впечатление, что самолет находится в огненном котле, у которого нет ни начала, ни конца. Болтанка – дело святое! Кокой же полет в грозу без болтанки?! Самолет бросает, как щепку. Акселерометр едва не зашкаливает в красный сектор, т.е. сектор опасных режимов полета. Удержать установленную высоту полет довольно сложно. В таких условиях, как правило, автопилот отключается, и самолет переводится на ручное управление. По лобовому стеклу бегают ручейки статического электричества. Вся надежда в грозу на локатор. Локатор – это глаза экипажа. Он один на самолете. Дублирующего локатора нет. В первые годы моих полетов на Ан-24 на самолетах был установлен высокочувствительный локатор РПСН-3, который пришел на смену РПСН -2. Оборудование этого локатора имело большую массу. Зато показания индикатора всем пилотам нравились. Этот локатор мог различать засветки (облака) самой разной интенсивности. С этим локаторами мы умудрялись проходить сложные грозовые фронты, в которых кучево – дождевые и мощно – кучевые облака были скрыты слоистой облачностью. Параметр «Изо – эхо» на этом локаторе давал возможность довольно точно определять в массе слоистых облаков грозовые облака, а так же возможные очаги града. Град, пожалуй, самое опасное при грозе явление. Попадание самолета даже в самую незначительную область града, приводит к очень серьезным нарушениям конструкции самолета. И дай бог, если эти нарушения конструкции не изменят динамики самолета!
Позднее на самолеты установили легкую радиолокационную станцию «Гроза -24». Первое время мы ее невзлюбили за то, что на экране видели только мощные засветки. Этот локатор лишил нас возможности "крутить слалом" вокруг облаков. Прошло время. Мы этот локатор так же достаточно хорошо освоили, и могли им пользоваться даже в самых сложных условиях полетов, в том числе в Африке.
Что наши северные грозы по сравнению с африканскими грозами! В своем вертикальном развитии африканские грозы достигают восемнадцати, а то и всех двадцати километров! Документы, регламентирующие летную работу, предусматривали полет около внутримассовых облаков на расстоянии не менее 10 километров, а при пересечении фронтальных разделов не менее пятидесяти километров. Эти десять километров на фоне мощного грозового облака кажутся несколькими метрами. От облака исходит такая мощная энергия, что кончики волос на голове как бы пытаются повернуться в сторону облака. Если в поле зрения оказывается встречный или попутный самолет, то на фоне облака он выглядел маленькой и беззащитной букашкой. Вот здесь начинаешь понимать, насколько природа превосходит человека и его возможности!
И сверкают в Африке грозы совсем не так, как в наших краях. Разряд молнии напоминает огненную сетку, которую набросили на облако. Вспышка! Она длиться две, три секунды. Затем в разных частях облака продолжают сверкать огненные отголоски основного разряда. Выполняя полеты в Конго, приходилось проходить грозовые облака низом, потому что расстояние между аэродромами небольшое, и набирать высокий эшелон бессмысленно. Как правило, нижняя граница грозовых облаков около полутора, двух тысяч метров. Под облаками проскочить можно. В этом районе местность равнинная, безопасная высота небольшая. При подходе к грозовому фронту снизу ощущаешь власть природы над человеком. Солнце исчезает за мощью грозовых облаков. Под облаками наступает темнота равная поздним вечерним сумеркам. Облака периодически извергают из себя огненные шлейфы, толщиною в огромные канаты. Локатор приходится выключать, что бы разрядом молнии его не повредить, и чтобы не провоцировать грозу на прием антенной локатора. Самолет начинает дрожать, соприкасаясь с турбулентной атмосферой, и периодически взлетать вверх и вниз под воздействием нисходящих и восходящих потоков воздуха, которые очень активны под грозой. Создается впечатление, что сами облака стреляют по самолету канатами молний, промахиваясь и попадая в землю. Это зрелищная картина! Десять, пятнадцать минут полета под грозовым колпаком, и самолет касается взлетно – посадочной полосы. Вздох облегчения! Проскочили!
На локатор мы молились, как на бога. В Африке локатор это глаза самолета. Я вообще не могу представить, как можно в Африке летать без этого прибора. В середине девяностых годов я с экипажем перегонял самолет из Хараре (Зимбабве) в Браззавиль (Конго). Еще на предполетной подготовке на метеостанции мы наблюдали грозовой фронт от Хараре на север, как раз в нашем направлении. Мы оценили, что он медленно смещается на восток и особо нам не должен мешать. По расчетам на протяжении всего маршрута фронт будет справа. Все, кто летал, знают, что картина грозовых облаков на наземных локаторах очень часто отличается от показаний локаторов бортовых. Перед запуском я спросил бортача (Прим. Автора: Бортач- бортовой механик):
- Локатор в Порядке, Коля?
- Да, командир. Что гроза?
- Да, есть немного. Фронт от Зимбабве через Анголу до Конго тянется. До самого Браззавиля будем между облаков плясать.
Взлетели мы с восточным стартом. Диспетчер разрешил нам набор эшелона 6000 метров над точкой с выходом в северный коридор. (Для простоты повествования буду наши высоты полетов за рубежом указывать в метрах, а не в футах. Так читателю привычней).
Визуально мы уже видели грозовой фронт, который был прямо по курсу нашего следования. Эту картинку линии фронта подтверждал индикатор локатора. Первые засветки можно обойти левее, уклонившись от трассы километров на пятьдесят. Мы сообщили об этом диспетчеру, который нам разрешил обход на удалении пятьдесят.
Мы пересекали высоту 4500 метров, когда штурман сообщил:
-Командир, похоже, локатор издох…
Я повернул к себе индикатор и увидел черный, не живой экран локатора.
-Похоже.
- Коля, - обратился я к бортмеханику. Посмотри что там с телевизором? (мы так часто называли локатор). -
Может с предохранителями что?
Бортмеханик открыл щиток предохранителей. Пощелкал переключателями локатора, что - то поколдовал в своем хозяйстве, которое по долгу службы он обслуживал на самолете.
- Глухо! - сообщил он через несколько минут.
Мы в это время уже пересекали высоту 5400 метров. Вокруг нас высились шапки грозовых облаков, словно горные вершины. Надо было срочно принимать решение. Лететь почти полторы тысячи километров без локатора в Африке, это безумие!
-Будем возвращаться! – сообщил я экипажу.
-Ты чего, командир? - закудахтал штурман. Мы еле вырвались из Хараре и опять туда? Полетели в Браззу. Прорвемся!
– Без локатора не полетим! Дай бог, что бы сейчас без локатора, на обратном пути, проскочить между засветками. Ты видишь, как они интенсивно смыкаются и превращаются в сплошную грозу?
Действительно, там где еще несколько минут были свободные коридоры для полета, образовалась сплошная грозовая стена.
Я создал самолету левый крен, прекратив набор высоты. Самолет едва не касался правым крылом грозового облака. Началась довольно интенсивная болтанка. Механик продолжал щелкать переключателями, в надежде запустить погасший экран. Штурман попытался еще раз меня переубедить, но, поняв мое окончательное решение начал перестраивать приборы для выполнения посадки в Хараре.
- Хараре, РА 516, отказ локатора. Буду возвращаться к вам. Прошу условия подхода и захода на посадку, - сообщил я диспетчеру.
Не успел я получить условия посадки от диспетчера, как бортачь заорал:
-Заработал! Заработал! – показывая на индикатор локатора.
Я быстро повернул локатор к себе и увидел долгожданную картинку. Ура! Мы с глазами!
Диспетчер монотонно докладывал нам условия захода и посадки, а я, увеличив режим двигателей, перевел самолет в набор высоты, и, найдя между засветками достаточное расстояние, направил в этот коридор самолет.
- Гера, - обратился я к штурману.- Говори диспетчеру, что неполадки устранены, и мы продолжаем полет по плану.
Маршрут был очень сложным Штурман тут же доложил обо всем на землю, и мы продолжили полет. Локатор до самой посадки работал исправно.

К картинке локатора надо привыкнуть. Кто смотрит на индикатор бортового локатора впервые, с трудом может разобрать, что есть что. Абстрактная картинка на фоне качающегося луча с четкими и размытыми пятнами на черной подстилке. В этих несуразных пятнах профессионал видит облака, города, реки, озера. Для того, что бы научиться различать нужное из авангардной картинки требуются не дни, а месяцы постоянных тренировок. Отличать простую облачность от мощно – кучевой и кучево – дождевой на фоне горных вершин, когда картинки земли и облаков сливаются в единое целое пилоты учатся не за один день. Некоторым необходимы годы тренировок.
Что бы подготовить высококлассного пилота, без преувеличения можно сказать, что для этого требуется, как минимум лет десять.
Через пятнадцать минут полета мы уже не слышали ни одного диспетчера. Я ранее говорил, что над джунглями полеты без связи – обычное явление. Грозовой фронт почти не сместился, как мы рассчитывали, поэтому обходить засветки выполнять приходилось с уклонением более ста километров. Мы знали, что сильно влево от трассы уклоняться нельзя, так как в этом районе над Анголой и на этих высотах летает ангольская военная авиация.
Назад уже возвращаться было поздно. С работающим лакатором мы и не думали предпринимать обратный шаг. Теперь только вперед! Самолет, на котором мы летели, был оборудован спутниковой навигационной системой JPS, поэтому определять свое местоположение над джунглями было не сложно. Через три с половиной часа полета мы услышали в наушниках диспетчера Браззавиля, и запросили снижение для заходи на посадку. Грозы продолжали полыхать справа и с лева. Но это уже был заключительный этап нашего маршрута. Локатор нас не подвел.
Нельзя однозначно сказать, что в наших краях по своей интенсивности грозы уступают африканским. Просто они несколько отличаются высотой своего развития и более нежными, если так можно сказать, вспышками молний. При полетах в Африке из – за того, что диспетчера почти никогда не видят самолет и на большей части маршрута нет ни с кем связи, обход грозовых засветок более раскрепощен. При полетах над территорией бывшего СССР диспетчера видят самолет всегда. Они постоянно информируют экипажи о работе градобоев и о работе ведомственной авиации. Дают рекомендации о маршрутах обхода и категорически запрещают брать курс в запретные зоны. С одной стороны это облегчает полет в зоне гроз, с другой заставляет экипаж принимать такие решения, которые в Африке не являются обязательными. Иногда обязательное решение ставит в затруднительное положение экипаж, потому что надо принимать решение, которое не всегда бывает наилучшим.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:11 | Сообщение # 20
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
История одного полёта в грозу.

Как то в конце июля вечером я вылетел из Сочи в Ставрополь. Обычно на Ан- 24 этот маршрут имеет продолжительность 45- 50 минут. Но мы налетали почти два часа. Еще в наборе высоты на траверз Лазаревского мы по локатору обнаружили грозовой фронт вдоль горного массива Северного Кавказа. На первый взгляд на линии фронта имелись коридоры прохода. Выполнив над точкой в море правый разворот в направлении Усть - Лабинска мы поняли, что коридоры прохода довольно сомнительные. Началась сильная болтанка. Дождь хлестал по стеклам кабины с такой неистовой силой, что казалось, что они вот - вот повылетают. У нас уже была высота 5400 метров. Мы запросили диспетчера занять 6000 метров и взять курс на Геленджик, где по данным нашего локатора была более благоприятная обстановка. Наступила ночь. Вспышки молний нас окружили со всех сторон. Самолет бросало как щепку. Один бросок был настолько сильный, что штурман, который всегда находился за сидением командира, подлетел вверх и ударился головой о потолок кабины, затем резко рухнул на пол.
-Петро, почему не привязан? - возмутился я, не отвлекаясь от пилотирования самолета и наблюдением за показаниями локатора. – не ушибся?
-Нет, все нормально! - буркнул штурман, застегивая привязные ремни.
Последовал новый бросок, при котором из моего кармана вылетела авторучка и зависла перед моим носом на несколько секунд, затем при очередном броске она улетела в другой конец кабины. Это было потешно, но наблюдать за ее полетом не было времени.
Диспетчер тормозил с разрешениями, ссылаясь на то, что надо запрашивать всё у военных. Однако обстановка, в которой мы неожиданно оказались, требовала незамедлительных решений. Занятие 6000 метров не дало желаемых результатов. Самолет трепало и било дождем.
-Шшшшшух!, Шшшшшух!- шелестел дождь по стеклу.
Не дожидаясь разрешений диспетчера, мы взяли курс на Геленджик, затем на Анапу. Пройдя Анапу мы увидели, что грозовая обстановка в нашем направлении не улучшается. Мы проследовали через точку в море на Тамань, затем через Азовское море взяли курс на Жданов.
-Запрещаю влево! Запрещаю вправо!- орали диспетчера, - работают военные! Не уклоняться! Не набирать! Не снижаться! – следовали одна за одной команды от диспетчеров.
Самолет продолжало изо всех сил швырять. На локаторе уже пропали картинки с возможными коридорами прохода. Вокруг нас была сплошная грозовая засветка
-Влезли! -процедил я – надо выбираться верхом.
Запросили 7200 метров. Последовал отказ. Мы были в стороне от воздушных трасс, поэтому я принял решение самостоятельно набирать эту высоту.
-Запрещаю!- орал диспетчер
- Я тебя хорошо слышу. Не надо напрягаться! - спокойно сообщил я ему -набираю 7200 метров. Следую с курсом 295 градусов. Через 20 километров возьму курс 340 градусов для выхода на трассу.
Диспетчер был в замешательстве. Он понимал, что выполнить его команды я не имею возможности. Он изо всех сил на земле пытался связаться с военными, однако в связи были перебои. Он мне предложил выйти на связь работы ведомственной авиации, указав частоту и позывной. Штурман моментально отреагировал, и связь была установлена. Диспетчер военных тут же нас проинформировал:
-47 811, я Акробат. Мои все сидят на земле, поэтому можете в этом районе работать на любых высотах.
-811-й понял. Работать с гражданским сектором?
-Да, на связь с ними. Конец связи
На северном берегу Азовского моря, недалеко от Жданова, мы набрали 7200 метров и выскочили из облаков. Над головою светила луна, под нами лениво вспыхивали затухающие молнии. Болтанка прекратилась. Наступила, какая-то расслабуха, что аж захотелось спать.
-Володя, - сказал я борт механику. – Пойди в салон, посмотри обстановку.
Механик снял наушники, выполз со своего рабочего места и молча пошел в салон. Вернулся он минут через десять. Мы в это время подлетали к Ростову
-Ну, как там?- спросил я
-Увидишь, когда прилетим
-Что так долго?
-С бортпроводницей общался.
-С самолетом все в порядке?- продолжал я спрашивать механика
- Не волнуйся. Все в норме.
Володя отличался своим замкнутым, не в меру флегматичным характером. Поэтому я не стал его расспрашивать дальше. Мне было достаточно его сообщение о том, что с самолетом все в порядке. Его информация всегда была объективной и точной. Поэтому я спокойно переключился на выполнение полета, забыв о том, что было с нами всего несколько минут назад.

Что бы выйти из самолета по трапу, надо пройти вначале через первый грузовой отсек, затем через весь пассажирский салон. Открыв дверь в пассажирский салон, я задержал дыхание. В салоне стоял жуткий запах и стояла гробовая тишина. Пассажиры облевались все до одного.
-Командир, что с нами было? – первым нарушил молчание пассажир, сидевший в третьем ряду справа от иллюминатора.
- Где?- я сделал вид, что не понял о чём идёт речь.
-В небе, - не унимался пассажир
- Летели! - попытался отделаться от него я. Мне хотелось скорее выйти из самолета.
- Почему так кидало самолет?
Я пожал плечами:
-Болтанка, наверное?–попытался отшутиться я.
Со среднего ряда подала голос женщина примерно лет пятидесяти пяти:
- Набрали на работу сосунков. Лететь не умеют, все внутренности вытрусили. Я пять дней назад летела с другим экипажем. Там в экипаже уже зрелые мужчины, продолжала бухтеть она. - Так мы в Сочи прилетели, а нас не разу не тряхнуло. Где ваше начальство найти, что бы пожаловаться на экипаж?
-В аэропорту, - ответил я.
Меня сзади подталкивали второй пилот со штурманом. Я быстро зашагал к выходу, что бы глотнуть немного свежего воздуха. Все в салоне засмеялись. Наступила разрядка. Однако женщина еще долго не унималась. Над ней подтрунивали пассажиры.
К счастью самолет оказался цел, не побит грозой и градом.
- Снимите СОК (Средства Объективного Контроля, или попросту «черные ящики»), пусть в ГРА посмотрят допустимые параметры. А вы внимательно осмотрите центроплан и заклепки на обшивке – попросил я встречающего техника.
-Что случилось? В грозу влезли? – спросил он
-Да было немного.. - ответил я и зашагал в сторону штурманской комнаты.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:12 | Сообщение # 21
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Как создавали грозовое облако.

Самолет, пилот, грозовое облако. Летом это едино.
В мою бытность на юге России, точнее тогда еще СССР велась, активна борьба с грозами. У нас на аэродроме базировалась целая эскадрилья, которая на Ил-18 и Як-40 летали на уничтожение грозовых облаков. При активной грозовой деятельности они вылетали в сторону гроз и расстреливали их специальными ракетами, начиненными йодистым серебром. Принцип простой. Попавшая в облако ракета взрывалась, рассыпаясь на мельчайшие частицы. Йодистое серебро при взаимодействии с парами облака превращало облако в капли, которые выпадали виде дождя, не успев превратиться в град. По сути, градина в грозовом облаке образуется за счет мощной энергии внутри облака, которая периодически выбрасывает капли воды высоко вверх. На больших высотах температура ниже нуля. Капля превращается в ледышку и летит вниз. Мощная энергия восходящего потока ее повторно подбрасывает вверх. Так продолжается несколько раз, пока ледяной комок не пересилит силу восходящего потока. Подчиняясь силе земного притяжения, отяжелевшие ледышки вылетают из облака в сторону земли. Это град.
Летчики называли экипажи противоградовых самолетов «доярами». Удачное название. Действительно, эти экипажи своими действиями «доили» грозовые облака, насильно вызывая осадки, тем самым, разрушая структуру облака.
На таком же принципе работали градобойные установки. Они облака расстреливали с земли. Работа градобоев была очень эффективной. Во всяком случае, они спасали урожаи от стихии, хотя нам приходилось обходить их квадраты работы за сотни километров.
Не обходилось без курьезов. В самый разгар горбачевской перестройки пришел к нам в летный отряд один интересный мужичёк. Точнее, пришел он не один, а с двумя сопровождающими. Я в это время руководил летной службой, в которой кроме самолетов Ан-24 и Як- 40 были самолеты Ан-2, вертолеты Ми-8 и Ка-26. Свое предложение к нам он излагал почти час. Суть этого предложения заключалась в том, что бы группой самолетов Ан-2 одновременно, над одной географической точкой сбросить за считанные секунды воду. По его расчетам над этим местом должно образоваться грозовое облако, которое в засушливый период года, ох как необходимо! Для нас, специалистов, это звучало, как детский лепет. Мы понимали, что энергии, которую сбросят в виде воды с самолета Ан-2, будет недостаточно. Мы понимали, что не вода с неба, а неспокойная атмосфера, с наличием мощной конвекции, может создать желаемый результат. Мы пытались переубедить его, приводя примеры с тушением лесных пожаров, на которых работают самолеты грузоподъемностью и производительностью во много раз превосходящие маленький Ан-2.
Человека этого звали Владимир Иванович по фамилии Ветров. Образование Владимира Ивановича было далеким от образования метеоролога. Он в свое время закончил сельскохозяйственный институт по специальности бухгалтер – экономист. Он не был ученым, не был ни доктором, ни кандидатом наук. Однако его уверенность в возможности создании грозового облака захватила многих.
После неудавшихся попыток переубедить Ветрова в его заблуждениях, мы пообещали ему, что будем думать. Дать ответ сразу не возможно из –за существующих причин. Мы надеялись, что новых разговоров с Ветровым не последует, но ошиблись. После нескольких настойчивых звонков, Владимир Иванович угадал, что мы его проблемой заниматься не желаем. Тогда он обратился выше, к директору авиакомпании.
В один из дней я в селекторе услышал голос директора.
-Седых, ты с Ветровым Владимиром Ивановичем Знаком? – спрашивал меня голос из динамика
-Немного, - ответил директору я
-А что ты его за нос водишь?! – повысил голос директор
-Иван Сергеевич…, - начал, было, я
- Так! Сейчас 10 часов утра. В 12 часов я жду тебя и старшего штурмана у себя. Надеюсь, ясно излагаю?

В назначенное время мы были в приемной директора авиакомпании. Секретарша попросила нас подождать
-Иван Сергеевич, к вам Седых
-Пуст заходит, - прохрипел динамик
Мы со старшим штурманом вошли в кабинет директора. Он что-то писал, затем, освободившись от своего занятия, посмотрел на нас и предложил:
-Присаживайтесь, пожалуйста.
Мы сели в ожидании указаний от директора. Я понимал, что речь пойдет о бредовой идее Ветрова. Только я никак не мог понять, что именно рационального увидел в этой безумной идее Головин?
-Седых,- начал директор, обращаясь ко мне. - Что ты видишь интересного в предложении Ветрова?
-Ничего, кроме траты денег и времени, - не задумываясь, ответил я.
Штурман улыбнулся и отвернулся, что бы Головин не увидел его улыбки.
- Так,- протянул Головин, - А ты штурман, как думаешь?
- Так же, как и Седых, - ответил старший штурман.
-М…да! Смотрю я на вас, и не перестаю удивляться. То вы бузите, что летчики перестали летать. Нет работы! А здесь поступает реальная заявка на массовые полеты, реальные деньги, а вы, как черт от ладана, отталкиваетесь руками и ногами.
В это время в отряде действительно была напряженка с полётами. Многие рейсы были отменены из- за их нерентабельности. Сельское хозяйство значительно сократило свои заявки на самолеты и вертолеты для работ по внесению минеральных удобрений с воздуха и борьбе с вредителями посевов.
-Иван Сергеевич, вы верите в бредовую идею создать этим прохиндеем облака? – спросил я
Головин постучал ручкой по столу и, глядя на меня, произнес:
-Да мне наплевать на этого теоретика! Дураку ясно, что никакого облака он таким способом не получит! Ну, уйдет он от нас! Что дальше? Он ведь просто так не уйдет! Он пойдет в другое, третье, четвертое, пятое, десятое летное подразделение! Он будет ходить до тех пор, пока не добьется своего! Он одурачил руководство Агропрома, которое имеет ученые степени и все такое. Они ему дают для выброса на ветер уйму денег. Так зачем же мы этого, с твоих Седых слов «прохиндея», кому-то будем отдавать?! Подыгрывайте ему и летайте. Он деньги за это будет платить вам. Или не улавливаете?
-Но у нас нет подготовленных к полетам строем пилотов. - попытался возразить я
- Ну, так готовьте! Деньги, выделенные Ветрову, предусматривают так же расходы на подготовку летного персонала. Он сейчас еще дополнительную сумму выбивает. Вместе с ним у меня был на приеме главный финансист агропрома. Он подтверждает, что на выделение дополнительных денег на эту программу препятствий не будет. У меня создалось впечатление, что Ветров в агропроме играет роль гипнотизера, а все, окружающие его, находятся под влиянием гипноза. То ли это от безысходности, рожденной засухой, то ли перестройка в стране вывернула мозги людей на изнанку. Но как бы там ни было, деньги выделяются. Их кто-то должен тратить. Если это будем не мы, то обязательно будет кто-то другой. Я надеюсь, Седых ты не будешь больше переубеждать этих безумцев отказаться от своей бредовой затеи?
Я замялся. Действительно в словах Головина было рациональное зерно, однако бесперспективность этого мероприятия меня заставила задержаться с ответом. После короткой паузы я неуверенно произнёс:
-Не буду. Безусловно Ветров действительно сам свято верит в свою сказку. Мне так же показалось, что переубедить его в обратном будет просто не возможно. Пожалуй, вы правы, Иван Сергеевич, он не остановится, если мы ему откажем. Упёртый он.
-Вот и замечательно, что между нами наступило понимание,- сказал Головин, прекратив бегать по кабинету. Он удобно расположился в кресле за своим столом, хитро посмотрел на нас:
- Ну что, командиры, приступайте к работе! Для решения этого вопроса вам предоставляется полная свобода действий, естественно, в рамках дозволенного. А сейчас свободны!

В ближайшие дни на счет авиакомпании были перечислены от агропрома деньги, и мы смогли приступить к реальным тренировкам летного состава.
Все эти дни меня тревожила мысль о сумбурности предстоящих работ. Мне не очень хотелось выполнять работу, которая определенно не могла принести желаемого результата. В один из дней я созвонился с НИИ гидрометеорологии и напросился на встречу с одним из ведущих ее специалистов Экбой Январби Алиевичем. Мы встретились с ним на аэродроме, когда он прибыл для проверки готовности к полетам метеоэскадрильи. Мы знали, что Экба очень большой специалист в области грозовых облаков. Эту науку он знал до последней, что называется, капельки дождя и последней градинки. Я рассказал ему о том, что мы планируем создать искусственное грозовое облако по методике, которую разработал некий Ветров Владимир Иванович, и за счет средств агропрома. Я был несколько удивлен тем, что ведущий специалист в этой области ничего не знает о предстоящем эксперименте. Кроме того его никто не приглашал для участия, никто не консультировался с ним, как со знатоком этой науки.
- Кто он, этот Ветров по специальности?- спросил меня Январби Алиевич
- Экономист - ответил я ему
- А какое отношение он имеет к облакам? - в свою очередь поинтересовался Экба
- Думаю, что никакого. Он начитался в журнале «Техника молодежи» невероятных историй, когда в различных точках планеты под воздействием лесных пожаров образовывались облака, которые потом выплескивали из себя осадки виде дождя. Авторы этих статей предполагали, что горячий воздух от пламени пожара резко поднимается вверх и за счет резкого охлаждения превращался в пар, а затем в грозовое облако. Сопоставив энергию от пожара, он сделал расчеты такой же энергии от сброса с высоты огромной массы воды. Он посчитал, что это тот же результат образования водяного пара, достаточно подменить наличием готовой массы воды. На этом строилась вся его теория и расчеты.
-Конечно, теоретически такой макет создать, возможно, - ответил Экба – но это всего лишь теория в динамике облакообразования. Но создать реально в природе искусственное облако, на мой взгляд, практически невозможно. Энергии той воды, которая будет сброшена одновременно с самолетов, явно не достаточно. К тому же в условиях полного отсутствия конвективных движений воздуха этот эксперимент не имеет смысла. А когда в природе эти движения возникают, облака начинают развиваться сами по себе, и никакого дополнительного участия человека в этом процессе не требуется.
- Согласен, - подтвердил я. - Но, тем не менее, этот эксперимент уже утвержден, и мы начинаем тренировать летчиков.
- Ну и прекрасно! Раз Ветрова кто-то финансирует, значит это кому то надо. Если не вы будете участвовать в его утопической идее, то это будет делать кто-то другой. Коль все уже решено, давайте, делайте! Не скрою, нам тоже будет интересно посмотреть, как люди, далекие от науки, будут творить чудеса с природой, выбрасывая деньги на ветер с небес.
Несмотря на его бодрое заявление все-таки в голосе Январби Алиевича проскользнули нотки обиды. Его можно было понять. Эксперимент делает дилетант, а он высококлассный специалист в области метеорологии остался как бы за бортом.
- Так вы тоже поддерживаете эту идею? – удивился я
- Конечно же! Нашему НИИ деньги на воздух бросать не дают. А здесь уникальная возможность бесплатно или же доказать правоту своей идеи, или же поставить точку в этом нелепом споре. В правоте этого эксперимента я имею основания серьезно сомневаться, а вот поставить точку за счет других в этом чудачестве имеется реальная возможность.
Получив из МГА методические рекомендации для полетов строем, мы приступили к тренировкам. Тренировки шли поэтапно. Вначале я подготовил к полетам командно-инструкторский состав эскадрильи Ан-2, затем они начали тренировать свои экипажи. Надо сказать, что летать на Ан-2 плотным строем, особенно в болтанку, довольно сложно. Расстояние между самолетами в полете должно быть не более 10 метров, только тогда можно достичь нужный результат при одновременном сбросе воды в одной географической точке. Выдержать этот интервал, когда самолеты болтает сверху вниз и обратно, сложно. С пилотской кабины это напоминает, какой то маятник. Один самолет подбрасывает вверх, в то время как другой бросает вниз, следом за ним вниз устремляется третий и четвертый самолета, а пятый и шестой в этот момент подбрасывает вверх. С первых же полетов мы поняли, что интервал 10 метров между самолетами не безопасен, особенно для полностью груженных водой самолетов. Мы убедили Ветрова держать строй с дистанцией 20-30 метров. Он неохотно согласился. Планировалось одновременно в воздух поднять двадцать самолетов с разных полевых аэродромов. Они должны собраться в строй над определенной точкой и выйти в заданные координаты. Все просчитывали до секунд.
При полетах строем мы все обратили внимание на сложно объяснимое явление. Ведущий строя должен лететь на минимально возможной скорости с использованием минимального режима работы двигателя. Чем дальше в строю от ведущего находился ведомый самолет, тем ему требовалась большая скорость и больший режим работы двигателя для выдерживания установленного интервала и параметров полета. Последний, десятый самолет уже использовал максимальный режим работы двигателя, иногда и взлетный. В последствии этому явлению я так и не нашел объяснения. Однако с этим я уже встречался давно, когда в отпуске водил в горы группы туристов. Ведущий всегда шел, не напрягаясь. Последний турист в строю зачастую вынужден был бежать, что бы не отставать от группы. В хвост группы всегда ставили самых подготовленных физически людей. Кто ходил с группами в горах, наверняка встречались с этим явлением. Говорят, что ничего недоказуемого и сверхъестественного нет и что это можно обосновать математическими расчетами. Но у меня не было желания ни тогда, ни сейчас загружать себя математическими выкладками.
Ветров был на седьмом небе от счастья. Несколько раз он летал с нами на тренировки, что бы посмотреть полевые аэродромы, с которых будут стартовать самолеты.
Близился день проведения эксперимента. Ветров пригласил для участия журналистов и руководство Агропрома. Мне накануне позвонил Январби Алиевич и поинтересовался точкой сброса воды. Я ему указал точные координаты. Он подтвердил мне, что он со своими научными работниками так же будут находиться в точке сброса:
-Надо же зафиксировать «рождение облака», - не скрывая иронии, сообщил он. – А то вдруг этот гусь надумает сообщить мировому сообществу, то, чего может не произойти на самом деле.

События проходили во второй половине июня. В 10 часов утра солнце уже светило высоко над горизонтом. Самолеты на полевых аэродромах готовились к предстоящему вылету, заправляли полностью химбаки водой. Сельхоз аппаратура с самолетов была снята. На месте, где она крепилась к самолету, чернел сливной люк, закрытый шторками. Я готовился вылететь с базового аэродрома на тренировочном самолете к месту дислокации двух эскадрилий. Ветров рвался изо всех сил дать последние указания мне, как надо инструктировать, участвующие в эксперименте экипажи. Я с ухмылкой слушал его, не перебивая, потому что его инструктаж был похож на бред сумасшедшего. Спорить с ним именно сейчас я не имел ни малейшего желания.
На полевых аэродромах нас уже ждали. Экипажи выстроились напротив, стоящих в ряд самолетов. Командир эскадрильи спешил ко мне с докладом.
- Личный состав к выполнению задания готов. Все предварительные работы завешены.
-Вольно!
Я еще раз напомнил экипажам о том, как они должны действовать в случае нештатных ситуаций, настроил их на внимательность и безопасность. Впрочем, в моей речи нового ничего не было, так как все детали предстоящего полета были тысячи раз обсмакованы. Пожелав всем удачного завершения, я предоставил слово руководителю безумного проекта Ветрову. Я ожидал, что Ветров пожелает всем успеха и на том закончит. Каково же было мое удивление, когда он стал говорить о мужестве и самоотверженности. Итогом его выступления были слова:
- …И если по каким то причинам кому то из вас будет суждено погибнуть, то это будет во благо нашей советской науки.
- Он что дурак?! – громко спросил меня, стоящий рядом начальник штаба.
- Не без этого!- ответил я и принялся спасать положение.
- Уважаемые коллеги, - громко сказал я, улыбаясь. - Даже в такой сложный момент Владимир Иванович находит место шуткам. Ну а если без шуток, то еще раз желаю успешно и безопасно завершить программу.
Ветров попытался что-то сказать еще, но я с силой потащил его за рукав:
-Владимир Иванович. Пора! Время! Нам надо побывать еще на втором аэродроме. Потом доскажешь….
Пока мы летели на второй аэродром, я попросил замполита, что бы он после посадки немедленно забрал и увел подальше от пилотов Ветрова. Замполит с этим справился блестяще. Еще в самолете он « завел» Ветрова расспросами об искусственных грозах. Когда все вышли из самолета, Ветров самоотверженно продолжал доказывать преимущество его программы над искусственными системами орошения, которые используются в сельском хозяйстве.
Мы сверили часы. Я взлетел на тренировочном самолете и направился в точку сбора группы. Ветрова мы «нечаянно» оставили не земле. Когда он сообразил, что эскадрилья уже вылетает на задание, было поздно. Стартовал первый, затем второй, третий, десятый. Ветров метался по аэродрому, как ужаленный. Успокоил его начальник штаба. Он усадил в Ветрова УАЗ -469 и по земле машина помчалась в точку сброса.
-Не успеем! Не успеем! – стонал Ветров. Как мог Седых меня оставить?! А ведь я должен быть в самолете!
- Не переживай Владимир Иванович, до точки пять минут езды, а самолеты в строй будут собираться минут пятнадцать. Ведь вылетают с разных аэродромов. Да вон уже видна стела! К тому же с земли наблюдать лучше. Виден весь процесс, а не отдельные его элементы.
(Стела, это географическая точка, над которой будет осуществлен сброс).

Я на тренировочном самолете наблюдал за всем происходящем сверху. Рабочая высота группы 400 метров. Я набрал высоту 700 метров. Мне с этой высоты были видны все взлетающие и собирающиеся в группу самолеты.
Самолеты взлетали с двух аэродромов. Я видел и слышал по связи, как они собираются в единый «клин», который будет состоять из 20 самолетов: десять левое крыло, девять правое, и впереди лидер группы. Я внимательно прослушивал команды, которые давали по радио диспетчера и командиры звеньев.
Сбор и построение группы прошел успешно. «Клин» взял курс к месту выброса. Прозвучала команда «СБРОС!». Самолеты почти одновременно взмывали вверх, освободившись от груза, но строй своего порядка не нарушал. Вылетевшая с баков за несколько секунд вода была почти не видна. Он мгновенно превращалась в водяную пыль и испарялась. Что-либо похожее на облако при этом не обозначилось.
Самолеты взяли курс в точку разлета, затем по установленной схеме стали отделяться от «клина» и следовать в направлении своих аэродромов.
Ветров радовался эксперименту, как мальчишка, хотя ничего ожидаемого не получилось. Он все время твердил:
- Отсутствие результата, это тоже результат! – и совсем, как у Ильфа и Петрова, ни к селу, ни к городу добавлял,- Лёд тронулся, господа присяжные и заседатели!
Все дни после первого вылета Ветров пытался анализировать свои ошибки, что бы их в последствии устранить. Мы между собой посмеивались над ним. Потом мы выполнили еще около двух десятков таких полетов. Причем результат во всех был один и тот же. Меня это явно раздражало, потому что с самого начала было ясно, что ничего путного не получится. В сельском хозяйстве начали убирать урожай, и сельхозавиация стала готовиться к отпуску. Один за другим ко мне на стол ложились рапорта из эскадрилий на отпуск. Рапорта участников эксперимента я откладывал в сторону, что вызывало недовольство у командиров эскадрилий. Мне самому этот Ветров надоел до чертиков. После серии безрезультатных экспериментов, я Ветрову откровенно сказал:
-Знаешь, Владимир Иванович, из твоей затеи вряд ли что - то получится. У меня люди в отпуск просятся. Их надо отпускать, потому что на носу Средняя Азия со своим хлопком. Без отпуска люди могут остаться. А мы здесь из пустого в порожнее воду переливаем. Ветров взорвался:
-Командир, работа не пустая. Это научный эксперимент! К тому же выделенные деньги надо оприходовать, иначе больше не дадут. Я посчитал, что еще хватает как раз на один вылет. Давай завтра его сделаем и до осени приостановим. Ладно? Он посмотрел на меня умоляющим взглядом.
Что бы отвязаться от этого назойливого экспериментатора, я согласился, что в скором времени возобновим полеты, хотя прекрасно знал, что, начиная с августа месяца, летать будет не с кем. Все будут в Средней Азии хлопок прыскать.
Заключительный полет для Ветрова оказался «удачным». Я в этот день не летал. Были проблемы, которые надо было решать на земле. Вместо меня полетами дирижировал мой заместитель по летной подготовке.
В этот день были условия, когда и без вмешательства человека по всем признакам приближалась гроза. Но условия для полетов группой были нормальные, поэтому вылеты состоялись. После сброса воды над точкой кто-то, якобы увидел, небольшое образовавшееся облако. То ли это было, в самом деле, то ли в суете перепутали природное облачко с искусственным. Факт в том, что это зафиксировал Ветров. Какая была шумиха в прессе! Все провинциальные газеты писали только об этом удачном эксперименте. Ветров возомнил себя великим изобретателем дождя. Он написал кучу научных разработок. Начал писать докторскую диссертацию. Откровенно говоря, он меня основательно достал, консультируясь по вопросам динамики полета. Он настойчиво меня приглашал в соавторы. Он меня довел до такого состояния, что при упоминании фамилии Ветров, я старался куда - либо исчезнуть, что бы не загружать свои уши восторженными эпитетами этого «ученого».
Я долго искал повод, который бы мне помог избавиться от него. Этот повод нашелся неожиданно. В одной из газет я прочитал статью о морских пожарных, которые имели мощные водометы, способные выбросить фонтан воды примерно на такую же высоту, на которой мы проводили эксперименты. Я незамедлительно показал эту статью Ветрову и посоветовал выбрать в качестве партнеров этих морских стражей огня.
- Владимир Иванович, если установить в одной точке, к примеру 20 водометов и одновременно выстрелить вверх, то получится эффект более серьезный, нежели ты имел с нашими самолетами. Если это переложить на деньги, то затраты будут в разы меньше, чем с использованием авиации. Ты сможешь эти деньги тратить на увеличение частоты эксперимента. Да и с точки зрения безопасности лучше. Людей и техники надо меньше.
Я попал в точку! Уже в течение месяца Ветров связался с Владивостоком и куда - то исчез. Я перекрестился, что он пропал из наших мест, и уже стал забывать про него.
Как то в разговоре с Экбой мы случайно затронули тему этого смешного эксперимента. Мы смеялись от души, вспоминая о прошедшем. Я хвалился, что меня больше не тревожит Ветров.
- А ты знаешь, где он? Хочешь, я насмешу тебя? - спросил меня Экба
- Наверное, где-то мореманам мозги прочищает? – попытался угадать я
- В тюрьме он! - неожиданно произнес Январби Алиевич. И, похоже, с твоей легкой руки, Вячеслав.
-Ну да. Только причем здесь я?
- Очень даже причем! Ты же его надоумил с моряками связаться? Недалеко от Владивостока Ветрову удалось втянуть в свою грозовую аферу командование, одной из базирующихся там частей. Они провели с ним несколько выстрелов из водометов. По стечению обстоятельств, при проведении одного из экспериментов, на город неожиданно обрушился мощный тайфун, который собственно синоптики прогнозировали и ожидали. Правда, тайфун обрушился на город значительно раньше расчетного времени. Городские службы как всегда не справились с неожиданной стихией. Ущерб от тайфуна принес большие убытки городу. Конечно же, этот тайфун возник не от стараний Ветрова, но совпадение многих впечатлило. Расследованием событий занималась местная прокуратура. Они не ставили перед собой задачу исследовать причастность Ветрова к неожиданной стихии. Они рассматривали вопросы некачественного строительства городской инфраструктуры, которая была подвержено воздействию тайфуна. Однако их кто-то надоумил перевести стрелки на Ветрова, который как раз в день тайфуна проводил свои эксперименты. Его незамедлительно арестовали и заточили в местное СИЗО, до выяснения всех обстоятельств. С этого момента его следы теряются.
Вот так смешно и бесславно закончилась история с искусственным созданием грозового облака.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:13 | Сообщение # 22
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Летающие тарелки. При минус пятьдесят очень холодно.

Зимой были свои прелести: туман, гололед. Аэропорты иногда закрывались по метеоусловиям или чисткой полосы, и мы летели на запасные аэродромы. Пережидали там непогоду, затем возвращались к месту назначения. Зачастую погода нам не давала возможность попасть домой, прилетев в базовый порт. Нас пересаживали в другой самолет, и мы начинали выполнять другой рейс, в другом направлении, очень часто с ночевкой.

Однажды я возвращался из Риги. Ставрополь закрылся туманом, и я просидел в Воронеже почти два дня в ожидании погоды. Наконец в Ставрополе погода появилась, и мы незамедлительно вылетели по направлению домой. Еще на подлете диспетчер задал нам провокационный вопрос:
- Сообщите свое рабочее время на сегодня. Командование интересуется.
- После посадки три часа будет. Куда-то лететь будем?- спросил я на всякий случай мы, хотя из вопроса диспетчера и так было понятно, что туман выбил из графика все экипажи и сам бог велел дорабатывать свое рабочее время в новом рейсе.
- Похоже в Свердловск. После прилёта вам уточнят!
О вылете в Свердловск нам сообщили на земле. Мечта попасть домой оказалась неосуществимой. Я со штурманской позвонил домой и сообщил, что бы меня не ждали. Дома к этому привыкли и отнеслись спокойно. На метеостанции я получил погоду Свердловска. Минус пятьдесят! Ого! В Ставрополе и Риге температуры плюсовые. А здесь минус пятьдесят! Здорово! Мы с экипажем одеты легко, по осеннему, плащи и фуражки. Для минус пятьдесят не фартит!
В штурманской собирались, прилетевшие домой экипажи.
- Мужики, кто пожалеет бедный экипаж, который летит в сторону минус пятидесяти градусов? С кем поменяемся одеждой?
Экипаж командира Белика вылетал в Одессу. Там плюс десять. Они на работу прибыли в зимней форме, и любезно отдали нам свои зимние вещи, а мы им вручили свою осеннюю форму. Надо же! По размерам один в один! Как будто по нам шили! И по сезону!
Сейчас не могу взять в толк, каким образом бортмеханик Бурьянов по прилету в Свердловск оказался в легком плаще и фуражке. Вроде менялись все! Но об этом позже.
Надо сказать, что такие низкие температуры в районе Свердловска бывают, но редко. Обычно ниже тридцати температура не опускается. А здесь минус пятьдесят! Я про себя отметил, что такой температуры еще на себе не ощущал.
Взлетели мы с наступлением темноты. Полет проходил спокойно. Ночь была лунная. Яркая луна освещала землю, и можно было рассмотреть местность, над которой мы пролетаем. За Волгоградом уже лежал снег. На фоне земли, покрытой снегом луна показалась еще ярче. Мы перешли на связь с Саратовом. От спокойного полета и монотонного гула турбин я впал легкую дремоту. Пилотировал самолет автопилот. Курсы прокладывал штурман. Механик сидел на кресле радиста и читал, какую-то книжку. Второй пилот одним глазом наблюдал за показанием приборов.
- Смотри, командир! - толкнул меня в плечо штурман. – Смотри, что это?! Он показывал, куда-то вдаль через левую форточку, продолжая изо всех сил толкать меня в плечо. Надо отметить, что мой штурман не отличался деликатностью в общении. Он мог нечаянно сбить с моей головы наушники. Мог нечаянно локтем ударить по голове, пытаясь настроить радиокомпас. За восемь лет совместной работы в одном экипаже я к этому привык, поэтому вяло отреагировал на суету штурмана. Однако посмотрел в сторону, в которую он показывал и взбодрился. Мы пролетали траверзом Саратов. По - прежнему светила луна. Саратов слева от нас переливался морем ярких огней. Вдруг я увидел со стороны Саратова движущийся, светящийся серебряный шар, величиною с луну, размер которой мы привыкли оценивать с земли. Скорость его явно была огромной. Обычно на высоте скорости скрадываются. Здесь была видна очень большая скорость передвижения. Направление шара было в нашу сторону, поэтому я, не раздумывая начал выполнять правый разворот с большим креном.
- Сартов – Контроль, я 811-й, наблюдаем движение неопределенного яркого объекта с большой скоростью в нашем направлении. Выполняю вправо девяносто градусов. Видите ли вы что - либо на своем локаторе? – спросил диспетчера штурман.
Мы летели на высоте 6600 метров. Выше нас на высоте 8400 метров с параллельным курсом нас обгонял Ту- 134.
- Саратов – Контроль, я 45467, мы так же наблюдаем весьма странное явление. Выполняю правый разворот от объекта
- Бортам быть на связи! – дал команду диспетчер. – У меня небо чистое. Только ваши две засветки на индикаторе. Соседи сегодня не летают. («Соседи»- ведомственная авиация)
После его слов шар остановился, как вкопанный и начал стремительно расти в размерах.
-47811 , как ваши условия полета? - спросил диспетчер у нашего экипажа
- Шар остановился, растет в размерах.
- Подтверждаю! – включился в связь экипаж Ту-134. - Очень быстрый рост. Я не успеваю уйти от границ шара! Вхожу внутрь этого явления.
В эфире на какое то время наступила тишина. У «Тушки» скорость значительно больше нашей, соответственно и радиус разворота больше. Мы еще пытались уклониться от стремительно растущего в объеме шара, но темп его роста был значительно больше нашего темпа разворота, и мы оказались так же внутри этого странного явления. Размер этого шара достиг в поперечнике примерно около двадцати километров. Наш самолет успел отвернуть градусов на сорок, пятьдесят. Оказавшись внутри шара, было бесполезно продолжать разворот, и я начал обратный разворот для выхода на трассу. В кабине стало светло, как днем. При всем при том, поверхности земли не было видно. В другом, наши ощущения полета остались без изменений. Болтанка отсутствовала, двигатели и все приборы работали нормально, что–либо сверхъестественного не наблюдалось, кроме окружающего нас яркого света. Полет внутри шара продолжался примерно две, три минуты. Затем мы выскочили из этого шара, и наступила темнота. Точнее сказать мы оказались в тех же условиях, в которых проходил наш полет до попадания в центр весьма странного явления. Диспетчер беспрестанно спрашивал наши экипажи об условиях полета. Мы по очереди ему докладывали о том, что полет проходит нормально и о странностях, окружающей нас атмосферы. В пилотскую кабину постучала бортпроводница. Мы открыли ей дверь:
- Ребята, что это было такое? – спросила она
- А фик его знает? - ответил ей вторак.- сами ничего не поняли.
- Как там обстановка в салоне? – спросил я ее.
- Все спят. Никто даже не обратил внимания на то, что было за иллюминаторами.
- А ты что не спишь? - спросил я ее.
- Да" к… на работе же я, товарищ командир. Спать не велено.
- Прилетим домой, попрошу начальника вашей службы, что бы объявили тебе благодарность за бдительное несение службы
- Да ну вас, Вячеслав Семёнович! Хотя бы раз серьезно что – либо сказали....
Бортпроводница, и вышла из кабины.
-Виктор Пантелеевич, пойди осмотри самолет на всякий пожарный, - обратился я к механику.

Весь дальнейший полет проходил без каких либо новых вводных. Когда мы приземлились в Кольцово, нас встретил человек в шубе и унтах и сказал, что прибудет к нам в профилакторий для беседы. Беседа с ним состоялась в одной из комнат профилактория. Он более часа расспрашивал нас о произошедшем. Потом еще много раз, уже дома, с нами беседовали какие-то люди. Они представлялись нам сотрудниками гидрометеорологии, но мы прекрасно понимали, что это сотрудники КГБ. Вообще нам было все равно. Случай был уникальным, поэтому интерес мог вызвать у кого угодно.
Это случилось зимой. Летом мне пришлось встретиться еще несколько раз с весьма "странными явлениями". Однажды мы летели на высоте 6000 метров в этом же районе со стороны Куйбышева. Погода была замечательной. Полет проходил нормально. Неожиданно второй пилот сообщил:
-Командир, смотри, на летающую тарелку похоже!
Мы стали всматриваться вдаль. Действительно, на нашей высоте маячил какой-то странный летательный аппарат. Явно это был не самолет. Ошибки никакой не было. Мы безошибочно могли определять типы самолетов на большом расстоянии, при этом, не путая, их друг с другом. Это явно был не самолет. Показаний на нашем локаторе не было никаких. Мы запросили диспетчера Саратова, что бы он посмотрел метки на своем локаторе. Диспетчер сообщил, что ничего на нашем пути нет. Трасса свободная. Я уменьшил курс на 10 градусов, что бы не пересекаться курсом с этим неопознанным объектом. Как и в случае с летящим шаром, диспетчер постоянно интересовался условиями нашего полета.
Через минуту мы поняли, что летательный аппарат, находящийся на курсе следования имеет внушительные размеры. Он совершенно не похож на самолет.
-Странная, какая-то летающая тарелка, заметил второй пилот
- Пожалуй… - ответил я.
Следуя с новым курсом, мы должны были, оставит этот странный аппарат слева. Чем ближе мы к нему приближались, тем отчетливей становились его контуры. Наконец я сообразил, что находится перед нами.
-Это же дирижабль, мужики!
-Точно! - ответил штурман, - только не понятно, что под ним болтается.
Наконец, мы полностью рассмотрели эту «летающую тарелку». Это был огромный дирижабль, у которого на тросу висела огромная вязанка бревен.
- Ничего себе! Хорошо днем летим! Заметили! А если бы ночью?! Щепки бы от нашего лайнера собирали по всей матушке – Волге, до самой Астрахани!
Я немедленно сообщил о дирижабле диспетчеру. Он поблагодарил нас. Минут через пять он вышел к нам на связь и сообщил:
- Тут Красная армия через Волгу на дирижаблях транспортирует лес. Вчера у них один с лесом оторвался и улетел. Они его ищут. Похоже, что вы им помогли его найти.
После этого случая дома возобновились встречи, с какими-то штатскими. Опять задавали много вопросов, похожих как две капли воды, на те, на которые мы отвечали после встречи со светящимся шаром.
Прошло буквально несколько дней. Мы полетели в Гомель. Было отвратительная погода. Мы снижались для захода на посадку, уклоняясь от грозовых засветок. На высоте 1200 метро мы выскочили из облаков, и тут же второй пилот сообщил, указывая рукой вперед:
-Летающая тарелка!
- Где? Опять тарелка?
Мы всматривались вдаль. Впереди нас еще прорывались клочки облачности. От толщи плотных облаков вокруг было темно. Вдруг впереди мы действительно увидели, нечто похожее на летающую тарелку. Я, было, собрался сообщать об этом диспетчеру, но меня что-то удержало. Возникло, какое-то сомнение. Приглядевшись, я понял, что это ни какая не летающая тарелка. На нашей высоте летела большая стая голубей, построение которых создавало иллюзию необычного предмета на фоне грозовой облачности. Одному богу известно, как голуби забрались на такую высоту? Я немедленно изменил курс полета, что бы не столкнуться со стаей.
-Костя! – обратился я к Втораку.- У тебя явные галюки. Ты и нас ими скоро заразишь!. Не пора ли нам в отпуск?

Отойдя от впечатлений со встречей с летающим шаром, мы возобновили обычную работу в экипаже.
Диспетчер Саратова еще несколько раз спросил нас об условиях полета, после чего передал нас под контроль диспетчеру Куйбышева. Подлетая к Уфе, мы стали прослушивать метеоциркуляр Свердловска (Кольцово). Погода миллион на миллион! (Небо ясное, видимость более десяти километров)
Одно смущало. Температура минус пятьдесят не поменялась. При заходе на посадку от посадочных огней стояли вертикально вверх светящиеся столбы. Очевидно, низкая температура создавала такой световой эффект. После заруливания на стоянку мы увидели техников, у которых при дыхании изо рта вываливались клубы пара.
-Ого! На улицу нет желания выходить. Мороз!
Мы натянули на себя одежду, которую перед вылетом взяли у экипажа Белика. И тут я обратил внимание на то, что механик надевает на себя осенний плащ и фуражку. Я посмотрел на него с недоумением и сказал:
-Виктор Пантелеевич! Ты, что сдурел?! На улице минус пятьдесят, а ты в летнюю одежду втискиваешься. Прекрати! Надень нормальную одежду. Не на юге поди!!! Мне свежемороженые борт механики не нужны!
Для тех, кто живет на севере, температура минус пятьдесят нормально и обыденно. Для меня же, южного человека, такая температура щекочет. Я слышал ото многих, что если минус пятьдесят и без ветра, то переносить легко. В Кольцово было безветренно. Однако, выйдя с самолета на трап, я почувствовал, как ледяной воздух хлынул в мои легкие. Я закашлялся, и быстро пошагал в сторону лётного профилактория. Расстояние не большое, минут десять пешком. Жгучий мороз меня обнимал с такой силою, что мне показалось, что я вижу собственный скелет.
В профилактории я узнал, что Бурьянов при вылете с базы вообще не стал брать теплую одежду, и меня об этом не предупредил. «Идиот!» - подумал я. – «Прилечу на базу и попрошу старшего бортмеханика, что бы забрал из моего экипажа этого ненормального! Надо же додуматься до такого?! Ну, кого он хочет этим удивить?! Мы со вторым и штурманом от самолета в АДП и обратно бегом. А ему обслуживать самолет надо… Идиот!!!»
К утру, температура повысились до сорока четырех. Когда мы улетали из Свердловска домой, на улице уже было минус 28. После пятидесяти градусов это был Ташкент!
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:13 | Сообщение # 23
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Чрезмерное старание не приводит к хорошему результату.

Мне Ан-24 нравился всё больше, но желание летать на больших лайнерах меня не покидало. Я с удовольствием на Ан-24 летал в Симферополь, Сочи, Киев, Харьков, Пермь, Ленинград, Львов. Мне нравилось летать днем и ночью, зимой и летом.
Однажды, в конце лета я прилетел в Киев в аэропорт Борисполь. Оттуда мы должны были отвести почту в Воронеж, а затем пассажирским рейсом вернуться на базу. Почту в самолет на удивление загрузили быстро. Обычно в Борисполе нам каждый раз делали существенные задержки вылета. Жаловаться кому-то было бесполезно. А тут все быстро и своевременно. Удивило обилие обслуживающего персонала около нашего самолета. Самолет даже помыли на скорую руку. Не иначе кто-то из начальства будет с нами? Я не ошибся. На дежурном РАФе к нам подкатил руководитель полетов (РП) и сообщил, что с нами до Воронежа будет лететь начальник Украинского управления Гражданской Авиации. Начальник управления – это величина! Следом подъехала разрисованная «Волга» руководителя полетов, из которой вышел начальник управления.
Я представился ему и доложил о плане полета.
- Командир, работай по своему плану и не обращай на меня внимания. - сказал начальник
Меня такой вариант устраивал. Я вошел в пилотскую кабину, и мы стали готовиться к полету. В Воронеже была прекрасная погода. Самолет пилотировал я сам. У меня на этом аэродроме всегда получались посадки, которые заставляли удивляться экипаж, потому что самолет касался ВПП особо мягко, как будто мы еще летели. Только команда «Винты с упора!» возвращала ощущения реального соприкосновения с землей. В этот раз я рассчитывал посадить так же самолет, что бы начальник управления знал, что в Ставрополе работает не абы кто! Знай наших!
Чрезмерное старание так же опасно, как и недооценка своих сил и возможностей. После пролета ближнего привода на высоте 50 метров штурман сообщил:
-Решение!
-Садимся,- ответил я и продолжил пилотировать самолет
- 30 метров, 20 метров, 10 метров… - отсчитывал штурман
-Малый газ, - дал я команду и перевел самолет в посадочное положение. После касания самолета колёсами о бетон ВПП последовали команды:
- РУД ноль! Винты с упора!
Как обычно я проделывал отработанный комплекс своих действий. И вдруг самолет ткнулся о бетон сразу тремя точками. Я слегка поддернул штурвал. Самолет отскочил вверх, и я понял, что перевожу его в режим «козла». Преждевременное касание самолета о бетон для меня оказалось неожиданным. В голове молнией пронеслось: « не раскачивай самолет! Задержи штурвал и сними винты с упора!». Все происходило в считанные секунды. Конечно, эту ошибку я исправил быстро и грамотно. Однако посадка получилась жесткой и неприятной. Мне было жутко стыдно. Я хотел начальнику Украинского управления продемонстрировать свое мастерство, а получилось что-то вроде демонстрации, как не надо летать. У меня было желание дождаться, пока покинет самолет начальник, но без нас. Надеяться на то, что можно избежать встречи с ним, не приходилось. Я шел по салону, опустив голову. Я чувствовал, что начальник управления смотрит на меня, и ждал, что он мне скажет. Субординация нашей работы обязывала делать доклад старшему командиру о завершении полета и получать от него замечания, даже, если он находился в салоне, а не за штурвалом. Поравнявшись с ним, я готов было начать доклад, но начальник меня опередил:
- Перестарался? – с иронией в голосе спросил он
Я замялся. Мне было стыдно. Я чувствовал, как краснеет моё лицо.
- Было дело… - нехотя ответил я.
- Я так и понял. Не расстраивайся, сынок. Сам когда - то был горячим юношей. Всегда всех хотел удивить своим мастерством. Вы дальше летите? Идите, готовьтесь к полету… Все нормально! – совсем по-отцовски сказал мне начальник и вышел первым из самолета. У трапа его уже ждали, и он моментально переключился на тех, кто его встречал. Мне в то время было 27 лет. На вид начальнику было лет пятьдесят, пятьдесят пять. По возрасту, он действительно мне годился в отцы. Я был рад, что так все обошлось. Обычно такие посадки на борту с начальством всегда заканчивались продолжительным разносом. Мне по–прежнему было ужасно стыдно за свою самонадеянность. Уже прошло много лет, но до сих пор, вспоминая эту посадку в Воронеже, я ощущаю неловкость перед самим собой.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:14 | Сообщение # 24
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Полёты в сложных метеоусловиях.

Шло время. Я рос не только с точки зрения возраста. Получил второй, затем первый класс пилота гражданской авиации. Был допущен к полетам на самолете Ан-24 практически во всех самых сложных условиях по предельному минимуму погоды.
Я тренировал летчиков со шторкой СИВ (Прим. Автора: СИВ- самолетный имитатор видимости), которая реально имитирует сложные метеоусловия на взлете и посадке. Наверняка сейчас есть более современные имитаторы видимости. Но в мое время эта шторка была чудесным творением рук человека.
Летавшие на Ан-24 знают, насколько слаженной должна быть работа экипажа при заходе на посадку в тумане. Ни каких лишних разговоров, ни каких отвлечений от полета! У каждого есть свои обязанности на каждом этапе захода. Эти обязанности определены Руководством по летной эксплуатации и Технологией работы экипажа. Самый ответственный момент такого захода это переход от пилотирования по приборам к визуальному полету. Все это происходит на очень малой высоте в условиях жесточайшего дефицита времени. Хотя документы и предусматривали, что по мере приближения к ВПР пилотирующий периодически переносит взгляд от приборов на землю, я с этим был не согласен и в моем экипаже поиском земли занимался бортовой механик, который был минимально загружен пилотирование самолета. Пилоты же переходили на визуальный полет только после информации механика о том, что он увидел землю, причем не оба сразу, а по очереди. Первым переходил на визуальный контроль командир, то есть я, и лишь после моей команды "Садимся!" это мог делать второй пилот, причем условно. Его задача в этот момент была видеть приборы и верить в то, что я действительно устойчиво вижу землю.
Одна не точная информация и …. Впрочем, разговаривать в таких условиях не приходится. Экипаж понимает друг друга с полуслова, с полужеста.
В аэропорту Ставрополь с курсом 70 градусов заход на посадку всегда был чрезвычайно сложным. Все наши пилоты знали, если получены от диспетчера минимальные погодные условия, то это значит, что нижняя граница облаков максимум тридцать метров, а видимость не более пятисот метров. Каюсь, но мы хитрили. Договаривались, что уход на второй круг будет не с высоты 50 метров, как это требуют документы, а с высоты 30 метров. Хоть это и было злостным нарушением, но все наши экипажи благополучно приземлялись в условиях абсолютного минимума погоды. Очень переживали, если на посадку заходил "чужак" (не Ставропольский экипаж). Стоило хотя бы одному из экипажей уйти на второй круг, диспетчера немедленно давали ухудшение погоды, и все, кто не успел зайти на посадку и сесть, отправлялись на запасные аэродромы.

В эту ночь заходил на посадку только наш экипаж. Условия были самые что ни наесть минимальные. К тому же при входе в облачность наблюдалось довольно сильное обледенение. ПОС (Прим. Автора:ПОС- противообледенительная система) была включена «на полную катушку». Для выдерживания установленных параметров требовались повышенные режимы работы двигателей. Пилотировал самолет я, второй пилот контролировал. После выполнения 4 разворота обледенение прекратилось, и мы оставили включенными только ВНА. Выпустили закрылки на 30 градусов. Еще раз проверили выпуск шасси и установку их на замки. Все нормально. Диспетчер несколько раз спросил о нашем запасном аэродроме, после чего посадку разрешил, еще раз сообщив о фактической погоде, которая была на пределе.
-Удаление 4 километра, на курсе на глиссаде, пролет дальнего привода, - отсчитывал штурман
- удаление 2 километра, на курсе на глиссаде, посадку разрешаю,- подтвердил диспетчер
-Высота 70 метров, на курсе на глиссаде… Высота 50 метров на курсе на глиссаде…
«Фактическую ВПР проскочили! Есть еще 20 метров», - подумал я. В этот момент раздался голос второго пилота:
-Полоса слева!
«Почему вторак сообщает? Почему не механик?» Рассуждать на эту тему не было времени, да и необходимости. «Полосу увидел, победителей не судят. Потом ввалю за самодеятельность этому петуху». Я тут же перенес взгляд на землю и увидел стройный ряд огней левее нашей линии полета.
«почему слева?» молнией мелькнуло у меня. «Штурман только что говорил, что на курсе и глиссаде. Да я и сам видел четкое перекрестие планок КГС. Все решали не то, что секунды, их считанные доли!
Я слегка надавил на штурвал, готовый выполнить маневр влево. Что - то меня удержало разворачиваться на увиденную линию огней. И цвет огней какой то не такой. «Успеем или уйдем на второй круг» подумал я, и тут же услышал голос бортача:
-Полоса по курсу!
-Высота 15 метров, торец полосы! - доложил штурман
«Высоковато. Будет перелет. Но полоса длинная, хватит»
-Садимся! - сообщил я экипажу. В этот момент я был абсолютно уверен, что мы садимся на взлетную полосу. Сомнений никаких не было. Слава и справа светились ряды огней ВПП, мелькнула под нами зебра торца и цифра «07»
-посадка, - сообщили мы диспетчеру
В результате того, что мы замешкались с направлением на ВПП, посадка получилась с небольшим перелетом . На удивление посадка получилась очень мягкой. Примерно такой, когда я хотел удивить начальника Украинского Управления.
Мы зарулили на стоянку.
- Костя, - обратился я ко второму пилоту. – Объясни мне, пожалуйста, кто уполномочивал тебя отвлекаться от пилотирования? У нас, что бортмеханика нет в самолете для этого? Ты меня спровоцировал на то, что мы чуть было, не умостились на дорогу, которая идет от старого к новому порту.
-Да мне показалось, что это полоса…, - начал оправдываться вторак.
- Креститься надо, что - бы не казалось! Тебе бы не показалось, если бы ты выполнял то, что на тебя возложено технологией работы. Кроме того, ты оставил нас на мгновение без контроля над навигационными приборами. Фактически мы оба в течение нескольких секунд пытались пилотировать самолет визуально. Это очень опасно! Еще раз всем, и тебе лично, Костя, повторяю обязанности, которыми каждый из вас должен заниматься при заходе в сложняке.
Я повторил каждому из членов экипажа то, о чем они уже слышали не единожды, и подытожил:
- Что бы мы друг другу доверяли в таких условиях, что бы я верил в информацию каждого из вас в условиях дефицита времени, давайте делать каждый то, что ему положено. Иначе мы не сможем быть слаженным механизмом. Иначе нам грош – цена!
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:15 | Сообщение # 25
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Советское Заполярье.

В транспортной авиации я прошел практически все ступеньки профессионально роста. Позже, когда наступила горбачевская перестройка, в авиации перекраивали и летные должности. Из должности заместителя командира объединенного отряда по организации летной работы я превратился в начальника летной службы. После реорганизации отряда в авиакомпанию моя должность стала называться летный директор. Кроме Ан- 24 я переучился на самолет Ан-26, затем на самолет Ил-76. С удовольствием вспоминаю свою работу в Краснодарском авиаотряде, в частности полеты на Ан-26 с пилотом- инструктором Виктором Румбешт. Особенно запомнился один полет в Мурманск.

Июнь перевалил на свою вторую половину. Даже на юге нашей страны ночи были такие короткие, что иногда казалось, что их вовсе нет. Не успеет наступить ночь, а уже на востоке небо начинает сереть от наступающего нового дня. В аэропорту Краснодар нам загрузили под потолок ящики с помидорами и огурцами. Витамины для жителей Советского Заполярья! Загруженные «под самую завязку», мы взлетели из Краснодара и взяли курс на север.
В Мурманске (аэропорт Мурмаши) мы приземлились около 11 часов ночи. В это время в Мурманске во всю светило солнце. В Заполярье был день, продолжительность которого составляла несколько месяцев. В аэропорту еще работал ресторан, но уже готовился к своему закрытию. Об этом нам сообщил диспетчер руления.
-26411, если вы планируете перекусить, торопитесь. Ресторан скоро закроется.
Конечно же, мы были голодны, так как последний раз перекусили часов семь назад в Ленинграде, где у нас была кратковременная стоянка. Зарулив на перрон, мы сразу же пошли по направлению к ресторану. В ресторане шла суета, которая обычно бывает перед закрытием. Мы сели за свободный столик. К нам тотчас же подошел официант юноша, лет двадцати трех:
-Мы закрываемся, поэтому могу предложить только порционный ужин.
-Нет проблем, - за всех ответил Румбешт.
- Могу ко всему прочему недорогое, но дефицитное блюдо.
-Давай все что есть.
Мы особо не стали вникать в то, что нам должны принести. Было все равно. К тому же после длительного перелета ужасно хотелось есть.
Официант быстро поставил нам на стол по порции котлет с жареной картошкой, салатики из помидоров и огурцов, по стакану сметаны и по стакану чая, после чего быстро убежал. Все это мы проглотили моментально. Ожидая дефицитное блюдо, мы сидели, обсуждали прошедший полет. Официант, было пробежавший мимо нашего стола, остановился, возвратился и сказал:
-С вас по рубль пятьдесят. Если есть под расчет, можете оставить на столе,- и собрался уходить
- Юноша, а где обещанное дефицитное блюдо?- напомнил ему Румбешт
Официант опешил:
-Так вы его уже съели!
Мы переглянулись
- И что же это было? – поинтересовался я у официанта.
-Разве вы не поняли? Салат из помидоров и огурцов!
Мы рассмеялись. Перед нами стоял человек севера! В то время действительно в этих краях помидоры и огурцы были самым настоящим дефицитом.
-Ты уже закончил работу?- спросил официанта Виктор
-Ну да, - ответил тот
-У тебя есть авоська? – продолжал спрашивать Румбешт.
Авоську в те времена носили все, на всякий случай. Если кто не знает, что такое авоська, то скажу, что это сетчатая сумка, которую в свернутом виде можно спрятать в кармане. В развернутом виде в авоську легко можно загрузить более десяти килограммов всякой всячины.
- Ну да,- ответил официант.
- Бери авоську и снами на самолет.
Мы подвели его к самолету. Механик откатил рампу. Самолет был до потолка загружен ящиками с помидорами и огурцами.
- Бери дефицит, набивай авоську! - с ехидцей сказал Румбешт официанту.
У официанта открылся рот от увиденного и от такого неожиданного предложения.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:15 | Сообщение # 26
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Книга 2.
Ветер перемен.


Интересное предложение.

Разваленное до основания Горбачевым государство, меняло и географию наших полетов. Один за другим закрывались маршруты в аэропорты Украины. Прекратились полеты на Урал и на Север. Мы старались планировать рейсы без промежуточных посадок, что бы не тратить на дозаправку и обслуживание лишние деньги. Все услуги становились платными. Самыми продолжительными рейсами пока оставались грузовые полеты в Набережные Челны, куда мы летели порожняком, а оттуда везли запчасти для завода автоприцепов. Без посадки летали в Москву и Одессу, хотя раньше Москва была с промежуточной посадкой в Воронеже, а Одесса выполнялась через Симферополь. Надо было искать новые маршруты и новую работу. Да и летный состав очень сильно изменился. Хаос в стране многих «затягивал» в политику. Если во времена до горбачевской перестройки весь летный состав на работе в основном говорил только о полетах, досконально разбирались все ошибки, допущенные коллегами, искались пути их недопущения, то с наступлением, так называемой «перестройки», летный состав на работе стал больше говорить о политике. Часто можно было услышать бузу о притязаниях, которые, якобы происходят со стороны руководства авиакомпании. В эту политическую болтовню зачастую втягивались не только рядовые летчики, но и командиры подразделений. Я все чаще ловил себя на мысли, что в последнее время приходится на разборах полетов урезонивать, политически настроенных болтунов, отклоняясь от основной темы, ради чего проводились разборы полетов. Меня это расстраивало. Я искал изо всех сил возможные пути выхода из этого положения. Я понимал, что людям надо предоставить интересное дело, что бы они меньше думали о политике. Одним словом, их надо было загрузить работой.

Получилось все само собой. Наша летная служба неожиданно изменила географию полетов благодаря случаю, заставившему меня посмотреть на маршруты наших полетов другими глазами.
В динамике селектора я услышал голос своей секретарши:
-Вячеслав Семенович! К вам проситься один товарищ по фамилии Квирикадзе. Что-то хочет сказать вам, но не говорит что.
В этот момент я не был особо занят, поэтому сообщил секретарше:
-Пусть заходит.
В кабинет вошел огромного роста, слегка сутуловатый мужчина, довольно крупной комплекции.
-Серго - сообщил он мне. Помолчав, добавил: -Квирикадзе.
- Присаживайтесь, - показал я ему на стул. – С чем пожаловали?
Я подумал, что это один из претендентов на вакантное место. К нам часто просились на работу летные специалисты. Но, судя по его комплекции, он на летчика похож не был. Фамилия грузинская, но волос рыжий, лицо покрыто конапушками. «Грузины рыжими бывают» вспомнил я.
- Я хочу предложить вам летать в Турцию, в Трабзон.
- Интересно! Мне лично? – поинтересовался я
- Не только. Всей Вашей авиакомпании
- Уважаемый Серго, как вас по отчеству?
-Не надо по отчеству. Просто Серго.
-Ну, хорошо, просто Серго… Надеюсь, что ваше предложение будет весьма интересным. Однако ни наша авиакомпания, ни наши лётчики не имеют допусков к международным полётам. Полётами за рубеж в нашей стране занимаются специализированные предприятия, к которым мы в настоящий момент не относимся. К тому же этот вопрос выходит за рамки моих полномочий и его вам надо решать не со мной, а с моим непосредственным руководителем, то есть директором авиакомпании. Он находится в штабе. Звать его Головин Иван Сергеевич.
- Я уже там был. Его нет. Секретарь говорит, что он в администрации города. Будет не скоро. Я конечно с ним поговорю. Мне сказали, что и с вами об этом можно говорить.
- Говорить конечно можно, только тема весьма сомнительна и в любом случае все окончательные решения будут за Головиным. Если вас такой вариант устраивает, то пожалуйста излагайте свое предложение.
- Я хочу предложить вам летать в Турцию, в Трабзон. –повторил Серго
Я усмехнулся. Легко сказать летать в Трабзон! Международными полетами в СССР занимается всего несколько отрядов. Нас провинциалов держат на таком отдалении от заграницы, что мы даже не пытаемся разговаривать на эту тему. А тут, какой-то грузин пришел с предложением летать в Турцию, которая для нас была закрыта семью замками. Конечно, мы Турцию видели из самолета, когда летали над нейтральными водами Черного моря. Я попытался ему это объяснить, но он настолько был убежден в своей идее, что даже не пытался выслушать мои доводы. Мы с ним расстались, поговорив ни о чем. Однако след в моем сознании этот грузин все таки оставил. «Почему бы и не попробовать добиться разрешения для полетов за рубеж? Только как все это начать? Инициаторов запрета зарубежных полетов для провинциальных компаний в МГА бесчисленное множество. Документов, на которые можно опереться, нет. С чего начать?» -думал я - «А ведь грузин прав! Надо попробовать. За спрос голову не оторвут!»

Повторно с Квирикадзе мы встретились в городе случайно. Я зашел в кафе выпить чашечку кофе, и не заметил, что за соседним столиком сидит Серго. Он меня увидел сразу и тут же безо всякого спросу, без тени смущения перебрался за мой столик. Ничего не спрашивая, он продолжил излагать свою идею, с которой он уже был у меня в кабинете. Я силился понять, как он видит свое участие в этом деле? Хочет к нам на работу или что-то другое? Идея Серго заключалась в том, что надо съездить в Трабзон для встречи с нужными людьми, и начинать работу. Причем во всем этом он видел только себя и немного меня. Остальные не в счет! Его не интересовали проблемы государства, авиакомпании, и вообще кого–либо другого. Он забыл даже, что такие вопросы надо решать прежде всего не со мной, а с Головиным. Его горячность меня забавляла, но интерес к идее Квирикадзе у меня возрастал.
- Мы с тобой будем зарабатывать много денег, - твердил Серго, не представляя, как это он будет делать.
Из всего, что он мне наговорил, мне была интересна только идея самой поездки в Трабзон, хотя я и сомневался в ее целесообразности. Значительно позднее, когда эта поездка уже состоялась, я понял, что для решения вопроса о выполнении полетов в Турцию не было ни какой необходимости туда ехать, к тому же вместе с Серго. Но в тот момент надо было от чего-то отталкиваться. Получать необходимые консультации было не у кого.
К тому же у меня не было ни паспорта, ни валюты для этой поездки. В банках валюта продавалась, но купить ее в то время было большой проблемой. Обменников в стране пока еще не было, равно, как и не было уличных менял. Возможно, они и были, но так открыто заниматься валютными продажами они не рисковали. Россия только освобождалась от "железного занавеса". Операции по купле – продаже валюты частным лицам еще не были оформлены в стране законодательно. Добыть валюту в то время было равносильно нарушению Закона. Подкупала решительность Серго:
- Не переживай, - говорил он. Паспорт я сделаю, деньги раздобудем. Поедем на моей машине.
Он изложил свой план поездки. Все это было очень сомнительно, но у меня другого плана попасть в Трабзон не было. Самолеты с юга России туда еще не летали, морского сообщения не было. Все только зарождалось. Однако уже первые российские «коробейники» сновали в Турцию на рынок в город Ризе, который расположен на Южном берегу Черного моря, недалеко от Трабзона. Они везли в Турцию всякую дребедень, которую покупали у поляков в Варшаве: фонарики, вилки, тарелки, примусы и продавали туркам. На полученные деньги покупали изделия из кожи, одежду, ковры, люстры и тащили для перепродажи на рынки России. Это уже не назвалось спекуляцией, как во времена СССР. Эти спекулянты уже стали называться «предпринимателями» и "бизнесменами". Я с горечью вспомнил своего второго пилота. По сути это был неплохой человек. Летая во Львов, он часто навещал польский рынок, где торговали всем. В Львове по дешевке он скупал джинсы, а затем перепродавал их дома фарцовщикам по более высокой цене. Эти незаконные тогда сделки приносили неплохой дополнительный доход. Костя о своем увлечении в известность экипаж не ставил. Да и к чему? Каждый из нас всегда вез со Львова, домой какой – либо подарок. Кто-то много, кто-то мало. Что у кого лежало в сумке, никого никогда не интересовало. К тому же в те времена терроризма, как такового не было, а если и появлялся иногда и кое-где, то ему не давали поднять голову. Уничтожали безжалостно и эффективно. Государство умело в те времена защитить мирную жизнь наших людей, что трудно сказать о современной защите.
Через некоторое время Костю перевели в другой экипаж. Ко мне в экипаж посадили молодого второго пилота. А еще через некоторое время мы узнали, что Костю арестовала милиция за спекуляцию джинсами. Его осудили на профсоюзном собрании, и с легкой руки замполита его исключили его из комсомола, а затем сняли с летной работы. Причем здесь летная работа недоумевали мы?! За свою "предпринимательскую" деятельность Костя получил шесть лет тюрьмы, которые отсидел «от звонка до звонка». В наше время был бы он уважаемым человеком и назывался не спекулянтом, а Бизнесменом. Во как!!! Сейчас позорное слово «спекулянт» напрочь исчезло не только из Законодательства, но и из лексикона русского языка. Все бывшие спекулянты стали предпринимателями. И ничего, что они продолжают обворовывать государство. Кому до этого дело?
После выхода его из тюрьмы Костю я больше не видел.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:16 | Сообщение # 27
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Поездка в Трабзон.

Паспорт мне принес Серго через пять дней после разговора в кафе. Мы с ним обсудили план поездки и дату отправления. Из Батуми мы должны были ехать на машине Квирикадзе в Трабзон через таможенный пост Сарпи, что недалеко от Батуми.
Я прилетел в Батуми в согласованное время. В аэропорту меня ждал Серго. Было еще раннее утро. Мы сели в машину Серго, и он меня повез в город. Это была старенькая Волга - фургон серого цвета. Крышу машины закрывал багажник. Я рассчитывал, что мы сразу поедем установленным маршрутом, но ошибся. Серго повез меня вначале к себе домой. Я познакомился со всей его родней. По законам кавказского гостеприимства они пытались меня накормить и угостить кавказскими винами. Я отказался, ссылаясь на то, что мы должны ехать по делам, и вино нам только помешает. Сам же Серго говорил, не переставая. Он рассказывал матери и ее сестрам о том, что мы скоро будем летать в Турцию и станем богатыми. Он у меня даже не спрашивал, нравится ли мне его план или нет. Он считал, что его идея окончательная и обсуждению не подлежит. Родственники его слушали и хвалили. Из чувства такта я не высказывал своих возражений, хотя мне его болтовня совсем не радовала. Обещаний ему я никаких не давал, и все время уклонялся от прямых ответов. У Серго дома мы пробыли почти три часа. Я поблагодарил его и напомнил, что не стоит забывать, ради чего я оказался в Батуми.
Во второй половине дня мы отъехали от дома Квирикадзе. В Батуми я был впервые, поэтому не знал, куда лежит наш дальнейший путь. Я рассчитывал, что мы едем по направлению к Сарпи, где находился пограничный и таможенный пост, но был очень удивлен, когда мы остановились на привокзальной площади Батумского ЖД вокзала.
-Серго, мы долго будем колесить по городу? – спросил я – Ты, что решил мне Батуми показать? Так сейчас не время. Зачем мы приехали на вокзал? В Трабзон на поезде хочешь ехать? Так туда железной дороги нет.
- Вячеслав Семенович, для поездки нужны деньги. Их нет ни у меня, ни у тебя. – Сообщил с сильным акцентом неожиданно Серго.
- Поездка- это была твоя настойчивая идея. Ты говорил, что мне не о чем беспокоиться…Причем здесь вокзал? - начал, было, я, но Серго в это время увидел каких-то людей и зашагал по направлению к ним, не ответив мне ничего.
Они о чем-то долго разговаривали, размахивая руками. Наконец Серго возвратился назад и завел машину. Я не стал у него ничего спрашивать. Мы подъехали к этим людям, с которыми несколько минут назад общался Квирикадзе. Это были двое мужчин и две женщины, по виду и не грузины, и не аджарцы. Они больше походили на армян. Как выяснилось позже, я не ошибся. Это люди из Еревана через Батуми добирались до Ризе. Серго с двумя мужчинами стали грузить на машину их вещи. Загруженный на багажник машины груз был огромных размеров, и под его массой Волга потеряла свои обычные очертания.
-Это наши деньги,- шепнул мне Серго, кивнув на армян. Они нашу поездку оплатят
Мне стало всё ясно, но было все равно. Я чувствовал себя очень неловко. Если бы в этот день был самолет в Ставрополь, то я наверняка заставил бы Серго отвести меня в аэропорт.
Серго с армянами еще долго о чем-то разговаривали. Затем мы почти час колесили по Батуми в поисках, какого то Гоги, который очень нужен был Квирикадзе. К Сарпи мы подъехали, когда на улице уже стояли плотные сумерки. Еще за пять километров до таможенного поста мы увидели хвост, стоящих в очереди автомобилей.
«Приплыли!» подумал я. Но Серго, не сбавляя скорости начал обходить, стоящие в очереди машины. В след сыпались от водителей угрозы и проклятья.
-У меня друг работает на посту, - пояснил Серго, - мы без очереди прорвемся.
Очередь в пять километров надежды на быстрое прохождение таможни не давала. С помощью друга Серго конечно можно было ускорить процесс. Метров за пятьдесят до поста нам неожиданно перекрыли дорогу водители. Серго выскочил из машины, и они стали громко о чем-то спорить. Назревал грандиозный конфликт. Серго вернулся к своей машине и отогнал ее задом на свободный пятачок, после чего ушел по направлению к посту. На улице уже было темно. Серго долго не возвращался. Следом за ним в ту же сторону ушли все армяне. Я остался в машине один. Одолевала дрёма. Откинув кресло назад, я задремал. Проснулся оттого, что кто-то громко плюхнулся в машину, и в тот же момент на своем животе я почувствовал что-то тяжелое и холодное.
Я подскочил. На животе у меня лежал автомат, который я едва не сбросил на пол. За рулем Волги сидел, какой-то мужик. Увидев, что я проснулся, он с большим кавказским акцентом сказал:
-Поедем к посту. Нас там Серго ждет.
В период, когда происходили эти события, в Грузии, Абхазии, Аджарии обстановка была очень не спокойной. На улицах Батуми часто встречались вооруженные люди в гражданской одежде. Иногда можно было увидеть юнцов, у которых на шее болтался «калашников». Периодически на окраинах Батуми можно было слышать короткие автоматные очереди. Неожиданное присутствие в нашей машине постороннего с оружием, конечно же, заставило меня напрячься. Но слова неожиданного «гостя» о том, что нас "ждет Серго" это напряжение сняли.
Мы не успели отъехать, как распахнулась левая задняя дверь, и на заднее сидение плюхнулся сам Серго, которого мы должны были увидеть на таможенном посту.
-Вячеслав Семенович, вот этот человек,- он показал на сидящего за рулем - о котором я вам говорил. Он нам поможет.
Сидящий за рулем мужчина в знак согласия закивал головой. Слова Серго ровным счетом ничего не объясняли, что это за человек, почему он с оружием и для чего он едет с нами в одной машине за рулем, и в чем он должен нам помочь? Я только мог догадываться, что новый знакомый это как раз и есть тот человек, с помощью которого мы сможем быстро пройти все формальности пограничного и таможенного контроля. Вероятно, это и был тот самый Гога, которого мы безуспешно длительное время искали в Батуми.
В этот день мы не прошли границу. Подъезжая к посту, мы услышали треск автоматных очередей и хлопки, напоминающие разрывы гранат. Друг Серго резко остановил машину, схватил автомат и пообжал в сторону выстрелов. На ходу он, что то крикнул. Серго сел за руль, резко развернул машину влево и мы оказались на грунтовой дороге, которая круто поднималась в гору. Проехав метров триста, Серго остановился и выключил двигатель. В районе поста продолжалась стрельба. Она то усиливалась, то утихала. Было видно, как машины выезжают из очереди, разворачиваются и направляются в сторону Батуми. Так продолжалось минут десять, пятнадцать. Мы вышли из машины. Было душно. Мы стояли, облокотившись на капот, и смотрели в сторону поста. Затем неожиданно все стихло. Серго пошел «разведать», что произошло. Его не было почти час. Когда он возвратился, то сообщил, что грузины что-то не поделили с абхазами и началась перестрелка. Кто кого победил, было не ясно. В сторону поста промчались две машины скорой помощи. Серго пояснил, что есть раненые. Убитых, похоже, не было.

Весь следующий день мы провели в месте, к которому подъехали прошедшей ночью. Спали, сидя в креслах автомобиля. С места стоянки хорошо было видна территория поста. Там шла какая то суета. Очередь из машин к посту была, чуть ли не до окраин Батуми, несмотря на то, что во время перестрелки часть машин ее покинула.
Попутчики армяне отсутствовали. Они куда - то пропали, хотя их баулы лежали на багажнике.
Только вечером следующих суток мы с помощью друга Серго оказались на территории поста. Армяне объявились неожиданно. Где они были все это время самому богу известно.
Я думал, что уже все позади, но ошибся. Ошибся примерно на сутки. На территории поста мы простояли до следующего вечера. Были какие то проблемы с грузом армян. Они и Серго по очереди о чем-то ругались с таможенниками, куда-то уходили, затем приходили. Так продолжалось весь день. Баулы несколько раз снимали с машины, затем опять бросали на багажник, куда-то их уносили, затем возвращали. Я спросил у Серго:
-Что происходит? Что за проблемы у попутчиков? Может быть, нет смысла их ждать? Поехали, Серго! Визы нам в паспорт поставили. Эти ребята, возможно, будут бегать еще несколько дней?
-Вячеслав Семенович, подождем. Без этих армян мы останемся без денег. У них какие-то проблемы с грузом. Но я думаю, что они договорятся с таможней.
-Серго, если мы без денег, то может, есть смысл вообще отказаться от этой поездки?
- Нет! Нет! Нет! - чуть ли не закричал Серго и принялся мне уже в сотый раз рассказывать о переменах, которые могут произойти в нашей жизни после этой поездки.
«Ну и черт с тобой, мечтатель хренов!» подумал я, но рассказ Серго не стал перебивать. Все равно уже немало времени на эту поездку потрачено. Будем двигаться вперед и до победного конца!

На улице стемнело. Над морем вдалеке сверкали грозовые вспышки и слышались отдельные громовые раскаты, затем пошел дождь. Мы выезжали с территории таможенного поста. За воротами поста развивался огромный турецкий флаг. Постовой турок открыл нам шлагбаум, и мы двинулись в нужном направлении. Дождь заливал лобовое стекло. Дворники едва справлялись с этим дождевым потоком. Серго был за рулем, я сидел справа на пассажирском кресле. Сзади, прижавшись, друг к другу сидели наши попутчики В машине было душно, и я приоткрыл форточку. К жаре подмешивался едкий запах носков наших попутчиков. Они сняли свою обувь, как только сели в машину. По кабине расплылся отвратительный запах.
-Ара, - обратился ко мне один из них,- закрой окно, холодно.
Я молча покрутил ручку стеклоподъемника, закрыв окно. Стекла стали запотевать. Из–за отсутствия свежего воздуха вонь щекотала нос до слез. Я потихоньку приспустил стекло, но тут же услышал:
-Ара, ну закрой. Я же говорю, что холодно.
Я повернулся к попутчикам и как можно спокойнее, сдерживая раздражение, сказал:
-Во первых я не Ара. Меня Вячславом звать. Во вторых вы же видите, что стекла потеют. Слегка приоткрытое окно предотвращает запотевание. Правда, Серго?- обратился я к Квирикадзе.
Тот закивал головой и что-то сказал попутчикам. Вероятно, что и Серго одолевал невыносимый запах. Однако, что бы не обидеть пассажиров, он молчал.
Дальше мы ехали с приоткрытым немного окном и с жадностью ловили струйки свежего воздуха. Немного побухтев, попутчики уснули.
Дождь заметно ослаб, затем прекратился вовсе. Мы колесили по горной дороге вдоль берега моря. Встречные машины попадались очень редко, поэтому напрягаться Серго особо не приходилось.
Летом светает рано. В свете наступающего дня стала видна местность, по которой мы двигались на автомобиле. Я обратил внимание на то, что дорога проходит вдоль очень живописных мест. Слева от дороги были мраморные скалы, часто покрытые деревьями, стволы которых опоясывали красивые вьющиеся растения с крупными листьями, напоминающие лианы. Справа синела водная гладь Черного моря. Мы часто переезжали по бетонным мостикам небольшие, но бурные горные речушки. Раза четыре дорога проходила под падающей с гор водой, под водопадами. Вода падала с высоты метров десяти, пятнадцати и водяной поток оставлял дорогу под собой. Справа от дороги вода с шумом падала на землю, разбрызгивая в разные стороны миллионы своих капель, и уже ниже водопад превращался в горную речку. Это чудесное зрелище, когда дорога проходит под водопадом! Я любовался всем, что нас окружало. Я старался разговаривать с Серго, что бы он не заснул. Мне это удавалось. Он начал рассказывать какую-то историю из своей жизни. Я вначале его слушал, затем мои мысли переключились на воспоминания.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:17 | Сообщение # 28
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Всегда имей в портфеле тёплую одежду.

Не знаю почему, но я опять вспомнил своего бывшего второго пилота Костю, который за свое «предпринимательство» отдубасил солидный срок в тюряге. Вспомнилась одна смешная история, произошедшая с ним в Перми.
Это было в начале сентября. В Пермь мы попали совершенно случайно. В этот день мы дежурили в резерве. На работу пришли в рубашках с коротким рукавом (для южан такие рубашки носить разрешалось), потому что на улице было около тридцати градусов. В ожидании возможного вылета мы находились в гостинице «писали пулю», то есть играли в преферанс. Позвонили с эскадрильи и сказали, что бы мы собирались на вылет в Пермь, потому что штурман из основного экипажа заболел, сан. часть отстранила его от полетов. Время на раздумье не было. Перевозчики уже заканчивали регистрацию пассажиров. Через несколько минут должна начаться посадка в самолет. Погода в Перми не радовала: дождь, температура плюс шесть градусов, сильный ветер. Для рубашек с коротким рукавом явно не подходит. На этот случай мы имели всегда с собой в дорожном портфеле свитер или плащ. У Кости не оказалось ни того ни другого. Переодевачку можно было позаимствовать у прилетающих экипажей. Где-то и у кого-то искать он не захотел. В аэропорту Пермь от самолета до гостиницы совсем рядом, поэтому, быстро пробежав этот путь, он решил, что время проведет в гостиничном номере. С нашим прилетом погода в Перми не изменилась. В гостинице ресторан оказался закрытым на ремонт и для приема пищи надо идти в ресторан, расположенный в здании аэропорта, а это метров триста. Мы собирались на ужин, подшучивая над Константином и натягивая на себя свитера. Костя молча подошел к кровати и так же молча снял с нее простынь, затем снял свою рубашку. Сложив простынь втрое, он начал обматывать свой торс этой простынёю. По его просьбе штурман скрепил на спине простынь булавкой. Сверху на простынь Костя натянул свою рубашку и посмотрел на нас взглядом победителя «Знай наших!». Поаплодировав ему за изобретательность, мы пошли в сторону аэровокзала.
В ресторан мы вошли первыми. Костя шел следом за нами. Я обратил внимание на то, что на нас посетители смотрят с огромным вниманием, как-то необычно.
- Что они на нас так смотрят? – спросил штурман.
- Кто их знает? – ответил я,- За столиками сидят в основном лица женского пола. Наверное, мы им понравились.
Мы переговаривались очень тихо, что бы нас не услышали, направляясь к свободному столику. Вдруг мы поняли причину столь пристального внимания со стороны посетителей. Костя важно шагал последним. Простынь, которой он замотался в гостинице, освободившись от булавки, сползла через низ Костиной рубашки и тащилась за ним по земле. Со своим важным видом и походкой, а так же тянущимся за ним хвостом, Костя походил на какого туземного предводителя. Штурман подхватил его за локоть левой руки и бегом подтолкнул в открытую дверь служебного помещения. Среди посетителей послышались смешки. Благо мы свои форменные рубашки скрыли свитерами, а Костя перед выходом из гостинице снял погоны.
Из двери служебного помещения Костя со штурманом вышли через несколько минут. Костя привел себя в порядок. Простынь опять оказалась у него под рубашкой, застегнутая на новую булавку.
Вылетать из Перми мы должны были через два дня, поэтому на предложение штурмана пропустить по пятьдесят грамм "для согреву" отреагировали положительно. В накинутых свитерах в нас не должны были заподозрить летчиков. Однако, в целях конспирации, мы попросили официантку, что бы она на всякий случай принесла водку в чайнике, а к нему на стол поставила кофейные чашечки.
- За тех, кто не успел замерзнуть! - был произнесен тост, - а так же, что бы Костя всегда в своем портфеле носил дежурный свитер.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:18 | Сообщение # 29
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Полёт на «Ан-2» без колёс.

Сидя в машине Серго, приходили воспоминания прошедшего времени. Я начал вспоминать своих однокурсников. Летая по Советскому Союзу, нам иногда доводилось видеть друг друга. Мы интересовались жизнью наших выпускников, интересовались их судьбой. Кто на чем летает, где летает? Кто женился? Кто разошелся? Кто сколько имеет детей? Бывшим однокурсникам всегда есть о чем поговорить.
Однажды в Кишиневе я встретил своего однокурсника Толика Будяева. Он мне рассказал, что летает на Як- 40 вторым пилотом. Я удивился. По времени он уже должен быть как минимум командиром эскадрильи. Тогда он мне поведал свою печальную историю, которая задержала его профессиональный рост. По распределению он попал в Тюменское управление гражданской авиации. Где - то на севере Тюменской области он летал на самолете Ан-2, оборудованном под гидро вариант, то есть вместо колес у него были поплавки. Командиром на этом самолете он стал быстро, затем его назначили на должность командира звена. В один из дней он должен был вести для оленеводов разборные юрты. У одного из вторых пилотов подошел срок проверки техники пилотирования, и он взял этого второго пилота с собой. После запуска двигателя Анатолий вырулил самолет в фарватер взлетной полосы и произвел взлет. После взлета самолет повел себя необычайно легко. Поплавки обычно дают большое сопротивления, и для выдерживания установленных параметров требуется повышенный режим работы двигателя. А тут груженный самолет сам рвется вверх. Анатолия это насторожило. Он осмотрелся и увидел, что поплавки, на которых самолет мог держаться на воде, остались на воде. Не поверив своим глазам, он сделал круг над водным аэродромом. Действительно поплавки от самолета спокойно плавали по воде. Я думаю, не сложно представить посадку самолета Ан- 2 без колес, на одни торчащие стойки шасси, которые и убрать то невозможно. После посадки самолет совершил классический кувырок. Толик и его второй пилот получили незначительные ушибы, но остались живы. Самолет, конечно, помялся основательно. Оказалось, что накануне техники на самолете проводили регламентные работы и не установили крепежные костыли в гнезда поплавков. Экипаж, хотя и осматривал самолет перед полетом, но не обратил внимание на то, что в гнездах отсутствуют эти злосчастные костыли. В результате после взлета поплавки остались на воде. Будяева отстранили от полетов. Только недавно он восстановился на летной работе, и совсем недавно переучился на Як-40.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:18 | Сообщение # 30
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Вкусные пирожки.

Под монотонный звук машины Серго мне вспомнился ещё один забавный случай в аэропорту Куйбышев. Мы с экипажем выполняли рейс из Уфы в Ставрополь. Промежуточным аэродромом был аэропорт Куйбышев (сейчас Самара). Летный экипаж отправился в АДП принимать решение, бортмеханик остался обслуживать самолет(Прим. Автора:АДП- аэродромно диспетчерский пункт) . Обязательным условиям для продолжения полета в те времена являлась предполетная подготовка экипажа в АДП. Во время предполетной подготовки подписываются документы у дежурного штурмана, экипаж знакомится с погодой по маршруту, на основных и запасных аэродромах. В заключении командир принимает решение на вылет, которое фиксируется в АДП в специальном журнале. После этого весь экипаж идет на самолет. Пока экипаж готовится к полету в АДП, борт механик готовит самолет к очередному вылету.
Я, второй пилот и штурман шли по перрону по направлению к своему самолету. Наш самолет стоял в ряду с другими самолетами Ан-24. С этим экипажем я летал давно. Впереди шел штурман, который пролетал в моем экипаже восемь лет. Штурман отличался тем, что ходил всегда, сутулясь, с опущенной головой, и практически не замечая, что творится вокруг него. Что бы говорить с ним и видеть его лицо, надо было так же сутулиться и наклонять голову.
Эта его дурацкая привычка иногда ставила нас в неловкое положение. Например, в Минске мы с ним
перешли дорогу на красный свет светофора, потому что оба шли с опущенными головами. Было очень стыдно, когда нам работники милиции рассказывали в присутствии толпы зевак, как мы не правы и как мы подвергли себя смертельной опасности. Второй отвратительной привычкой у него была способность при прогулках по городу неожиданно, куда то исчезать, затем так же неожиданно появляться. Впрочем, это бы не раздражало, если бы это происходило не в тот момент, когда я ему что-либо рассказывал. Его исчезновение я замечал по выражению лиц прохожих. Не подозревая о том, что штурман в очередной раз исчез, заскочив в какой то магазин, я продолжал свой рассказ, хотя рядом со мною никого не было. Прохожие смотрели на меня с удивлением. Разговаривающие сами с собой всегда удивляют окружающих Заметив поздно, что штурмана рядом со мною нет, я понимал, как выгляжу в лице встречных прохожих. Неожиданное его появление после исчезновения всегда угадывалось по неожиданному сопению сзади. Обернувшись, я действительно убеждался, что он опять идет рядом со мною, как ни в чем не бывало.

Итак, в аэропорту Куйбышев мы шли по перрону. Штурман шёл впереди, ссутуленный и со склоненной головой, за ним я и второй пилот. Расстояние между ним и нами было приличное, поэтому, когда мы увидели, что он идет не к своему самолету, а к чужому, мы не стали кричать, в надежде, что он это поймет, увидев бортовой номер самолета. Слева от нас стоял наш самолет и рядом с ним наш бортовой механик. Мы подошли к бортачу. Кивнув в сторону штурмана, механик спросил:
-Чего это Петро в чужой самолет полез?
Мы тоже смотрели на это с недоумением.
К этому времени штурман закончил осмотр чужого самолета и стал подниматься по трапу во внутрь.
- Он что, заблудился?- продолжал спрашивать бортач.
-Может у него в том самолете одноклассник? – предположил второй пилот. Летая по стране, мы иногда встречались в аэропортах со своими однокурсниками, поэтому такое предположение имело место.

Штурмана не было минут десять. К нам пассажиров еще не привезли, поэтому его отсутствие нас особо не волновало. Мы сидели на своих рабочих местах и разговаривали ни о чем. Минут через десять штурман ворвался к нам в пилотскую кабину. Пиджак расстегнут, галстук висит на заколке, волосы взъерошены, в руке надкушенный пирожок.
- Что случилось, Пётр Егорович? - спросил я его. Он отмахнулся рукой. В это время к самолету подошел автопоезд. Привезли пассажиров, и мы переключились на подготовку к полету. О том, что с ним произошло, штурман признался позже, когда мы уже набрали заданный эшелон полёта.

Чужой самолет он обошел, не посмотрев на его номер. Механик этого самолета в это время разговаривал о чем-то с обслуживающим техником. Он видел, заходящего в самолет нашего штурмана, но не придал особого значения человеку в форме. С нами зачастую летали УТОшники (Прим. Автора:УТО- учебно тренировочный отряд, в котором постоянно повышали свою квалификацию авиационные специалисты. В те времена УТО, как правило, были при Управлениях гражданской авиации. УТОшники- слушатели УТО ). Он подумал, что это один из них. Экипажа в самолете не было. Они в это время находились в АДП.
Штурман устроился в кабине и начал готовиться к полету: разложил полетные карты, достал навигационные сборники. Потом начал что-то исправлять в штурманском журнале. В это время его спросили:
-Летим?
-Угу! - ответил он, как всегда, не поднимая головы. Он подумал,что в кабину зашел кто-то из УТОшников.
Пилотские кресла заняли посторонние люди в летной форме. Но и это его не смутило. Бывало, что в ожидании командира, в пилотской кабине набивалось по нескольку УТОшников. Они занимали свободные кресла и спокойно ждали своей участи, то есть, когда командир примет решение брать их или не брать. (Что бы было понятнее, из УТО, такие же летчики, как и мы, часто летали «зайцами». Относительно них решение принимал командир экипажа, который всю ответственность брал на себя).
Сидящие на пилотских креслах жевали пирожки.
-Будешь пирожок? – кто то спросил у нашего штурмана
-Угу! - опять ответил тот, и в руках у него оказался пирожок. Он принялся его жевать, не отвлекаясь от своего дела.
-Ну что готов? - обратился к штурману, сидящий в командирском кресле пилот.- Закругляйся, пассажиров привезли.
-Куда? – задал глупый вопрос штурман
- К себе домой. В чужом самолете сидишь, коллега. Или не видишь? - ответили ему.
Только сейчас штурман увидел на штурвале правого летчика номер, который совсем не был похож на номер нашего самолета. До него дошло, в какой нелепой ситуации он оказался, но на всякий случай он посмотрел через иллюминатор радиста на рядом стоящий самолет. Наш самолет действительно стоял напротив, а он залез в чужой самолет. Штурман своими огромными ручищами сгреб все свое имущество, не выпуская из рук пирожок, и стремительно, под дружный хохот чужого экипажа, стремглав вылетел из чужого самолета.
Свое признание штурман нам поведал, когда мы набрали заданный эшелон. Мы смеялись до слез.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:19 | Сообщение # 31
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
В одном самолете в разные стороны.

Но в этом полете приключения не закончились. Подлетая к Волгограду, к нам вошла бортпроводница
-Командир, - она обратилась ко мне. – В салоне пассажирка, которая летит в Уральск.
Возникло лёгкое замешательство
-Куда летит? – переспросил я
-В Уральск? – повторила бортпроводница
- а мы куда летим? – спросил я
- В Ставрополь
- Ну и каким образом мы можем эту пассажирку высадить в Уральске?
-Я ей об этом говорила. Но она требует, что бы мы отвезли ее в Уральск.
- Она что, пытается захватить самолет?
- Да нет же… Я посмотрела её билет. В ее билете написан маршрут Куйбышев – Уральск.
-Во времена! Перевозчики начали отправлять пассажиров в одном самолете в разные стороны - пошутил я, - Ладно, успокой ее. Прилетим в Ставрополь, перевозчики отправят её в нужном направлении. Сейчас, ради неё мы маршрут изменять не будем. Пусть перевозчики разбираются между собой.

Нам бог дал крылья

Неожиданное знакомство.

Мотор машины Серго работал монотонно. Вспоминая прошедшие события, я незаметно для себя задремал. Проснулся от того, что машина Серго остановилась. Мы были в каком то городе. Серго стоял вместе с армянами на улице и считал деньги. Очевидно, ему заплатили за услугу. Один из пассажиров снимал с машины баулы.
-Ризе? –спросил я у Серго, открыв окошко
-Ризе - подтвердил Серго.
Мы попрощались со своими попутчиками. Солнце уже светило высоко. От ночной грозы не осталось и следа. До Трабзона оставалось недалеко. Я был рад, что попутчики дальше с нами не поедут.
Ото всех ночных запахов в горле першило. Я попросил Серго остановиться где – либо за городом, около речушки умыться, и попить воды. Километрах в пяти от Ризе протекала небольшая горная речушка. Мы остановились. Вода в ней была чудесная, холодная и очень мягкая. Хотелось пить, не переставая.
Через несколько километров мы заехали в какой то населенный пункт. Меня потешали отличительные особенности дорожных знаков. Многие знаки не были похожи на российские дорожные знаки. Казалось бы все тоже, что и на знаках в России, только с незначительными искажениями. Хотя бы, например, на знаке «Осторожно дети!» мальчик с девочкой идут, а в России они бегут, На многих дорожных знаках изображено вроде бы то же, что и у нас, только в каких других не привычных формах, новых для нашего взгляда. Смешными мне казались и некоторые турецкие слова, которые я увидел, проезжая по улицам населенных пунктов, например "Дурак". Как казалось это ни что иное, как автобусная остановка. Позднее вызывали у меня улыбку слова "бардак", что означает "стакан", "бурда" - нечто вроде "здесь, теперь". Серго, как знаток тюркского языка старался рассказать мне о его особенностях.
Дорога в населенном пункте разветвлялась. В сторону левого ее крыла красовался "кирпич". Серго, увлеченный рассказами о Турции, не обратил внимания на этот запрещающий знак.
-Серго, - спросил я его. – Разве в Турции можно ехать на кирпич?
-На какой кмрпич? – не понял меня Серго.
В это время на встречу двигалась большая машина, не известной для меня марки, с прицепом – цистерной. Как только мы оказались в зоне действия знака, из встречной машины заморгали фарами и стали подавать сигналы.
-Серго, остановись!- попросил я его, но он продолжал движение, прижимаясь к левому борту дороги. Встречная машина направилась прямо на нас. Серго резко затормозил. Машина так же остановилась. Расстояние между машинами было чуть больше одного метра. Серго и водитель встречной машины выскочили на улицу и принялись орать друг на друга на понятном только им языке, яро жестикулируя руками. Я понял, что драки не миновать. Мы, конечно, нарушили правила движения, и Серго надо было просто извиниться, но гордыня кавказца не позволила ему это сделать. До мордобоя остались считанные секунды. "Нам только не хватало подраться в чужой стране" подумал я, и тоже выскочил из машины.
- Эфенди, остановитесь, -попросил я этих двух "петухов". Серго еще пытался махать кулаками, в то время, как турок недоуменно посмотрел на меня:
-Ты русский? - спросил он меня на русском языке с заметным акцентом, опустив кулаки, и в то же время, получив удар кулаком в лицо от Серго.
- Серго, успокойся!!! Ты что сдурел? Прекрати!
Я спиной стал к Серго, оказавшись между ним и турком. Я ожидал, что у турка произойдет взрыв эмоций. Но турок потер ладонью место, по которому пришелся удар Серго и посмотрев на него, сказал:
- А, ты не русский! Я это понял. Наверняка Абхазец. Только они здесь постоянно ездят без правил, и чуть что, кулаки в ход пускают – сказал незнакомец, глядя на Серго. Серго промолчал. Затем, взглянув на меня, продолжил
- А ты русский. Я угадал?
- Угадал
Пыл страстей резко пошел на убыль.
-Я учился у вас в России- сказал турок. В Москве, в МАИ (Московский авиационный институт)!
-О! Выходит, что мы с тобой почти коллеги! Я тоже в авиации, только летаю. А почему шоферишь, а не самолеты обслуживаешь? –спросил я.
- Долго рассказывать. Я недавно ушел из аэропорта. До этого был инженером на перроне в аэропорту Трабзон. А сейчас пересел на этот агрегат, - он указал рукой на свою машину - Давайте отъедим в сторону и поговорим, если есть время, а то всю дорогу перекрыли.
Казалось, что примирение наступило. Во всяком случае ни Серго, ни наш новый знакомый в адрес друг друга не сказали больше ни одного обидного слова и не сделали ни одной попытки возобновить потасовку, хотя извинений от Серго за нарушение правил не последовало.

Про аэропорт Трабзон этот турок нам рассказал все: кто туда и сколько летает, кто руководит работой аэропорта. Оказалось, что своих самолетов в аэропорту нет. Из Советского Союза самолеты регулярно не летают. Садились к ним как то Ан-30 и Ан-26. Зачем и из какого города прилетал Ан-30, он не знает, но точно из СССР. На Ан-26 привозили шерсть из Душанбе. Самолет стоял два дня. Экипаж забрал советский Консул. Они все это время до вылета провели с ними. Из Краснодара несколько раз прилетал самолет с "челноками" (так называли шоп –туристов). Но у них что-то не ладилось с разрешением, и они уже давно не стали прилетать.
- А вы зачем в Трабзон? -спросил турок.
Мы ему рассказали, что бы мы хотели увидеть в этом городе. Турок на некоторое время задумался, потом сказал:
- Туристы нам нужны. Это правда! Их к нам надо вести. В нашей стране есть много интересного. Мы вашим людям покажем не только нашу страну. Они могут купить здесь много разных вещей. У нас в Турции очень развито кожное производство. У вас в стране кожаные куртки дифицит. Я это точно знаю. Я был у вас.
Он еще долго рассказывал о тех возможностях, которые можно реализовать, если мы вдруг начнем летать в Турцию. Оказалось, что этот турок очень хорошо разбирается не только в авиации, но и в бизнесе. На наш вопрос, с кем лучше начинать переговоры, он неожиданно сказал:
-Ни с кем! То есть, переговоры нужны, но, если вы будете искать встречи с руководством аэропорта, с людьми, которые руководят воздушным пространствам и выдают разрешения на прилеты и вылеты, вы просто потеряете время. Вы все это должны решать у себя дома Все, что касается нашей страны, это должны делать не вы, а какой либо турок. Вот с ним надо и переговариваться. У вас есть такой?
- Нет – за меня ответил Квирикадзе.
Турок немного подумал :
-Я могу предложить вам такого человека.
Я ожидал, что он будет предлагать себя, но ошибся.
-В одной тур фирме в Трабзоне работает очень энергичный человек по имени Рифат Гюней. Мы с ним знакомы давно. Фирма, которой он руководит, называется "Сарп Тур". Кроме услуг для туристов они продают авиабилеты на самолеты Турецких авиалиний. И не только! Они уже имеют договора с Аир Фрас, Бритиш Аир Вейс, Люфтганза и другими авиакомпаниями. Рифат Бей не единожды высказывал желание работать с вами, русскими. Но тоже не знает, как на вас выйти.
Турок стал посматривать на часы. Мы распрощались со своим неожиданным знакомым, извинившись друг перед другом за неудачное начало нашего знакомства.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:20 | Сообщение # 32
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Консульство СССР в Трабзоне.
Похоже, что я стал отступать от своих отработанных принципов. Поехал в чужую страну чёрти с кем, практически безо всякого плана. Стал советоваться со случайными людьми, с которыми познакомился на улице при скандальных обстоятельствах! Нет, я делаю что-то не то! Надо все взвесить и постараться не допустить, хотя бы грубых ошибок. Да что собственно я сделал? Ровным счетом ничего! Моя поездка скорее похожа на экскурсию, не более того. Вот и замечательно! Надо придерживаться этой линии! Не принимать никаких решений! Смотреть, слушать, знакомиться. Выводы сделаю дома.
Серго, воодушевленный рассказами неожиданного знакомого, без умолку строил планы на будущее. Я старался его не слушать и не перебивать. Я думал о своем.
Ведь действительно прав турок. С кем и что мы можем сейчас решать? Кто нас сейчас здесь ждет? Ведь мы ни с кем не договаривались о встрече, никого не предупреждали. Да и кого мы знали в этой стране? Мы просто сели и поехали. Причем поехали в частном порядке. Из этого всего надо прежде всего исходить и не строить каких –либо иллюзий.
Вечерело. Мы увидели окраину Трабзона.
-Где будем ночевать? -спросил Серго
-Думаю, что в машине. У тебя есть другие предложения?
Серго промолчал. Не доезжая до Трабзона около километра, мы свернули с дороги, остановились на грунтовой площадке напротив деревьев, и стали располагаться на ночлег. Отелем для нас в эту ночь будет опять машина.
Проснулись мы с первыми лучами солнца. Рядом с машиной журчал чистый ручеек. Мы умылись в нем. На капоте Серго сообразил стол, за которым позавтракали консервами, закусывая их сухими лепешками. Консервы покупали в Батуми, лепешки Серго взял дома, но они до сегодняшнего дня превратились в сухари. Однако сейчас они были кстати.
Серго в Трабзоне уже бывал ранее. Я спросил:
-Серго, ты знаешь где находится здесь наше консульство?
-Знаю. Но нам же надо в аэропорт?
-Успеем. Давай -ка в начале поговорим с компетентными людьми, которые представляют здесь интересы нашей страны. Возможно, посоветуют что-то дельное. В аэропорт успеем.
В полуподвальном помещении консульства нас попросили оформить какие-то анкеты. Пока мы заполняли анкеты, мужчина лет сорока с кем-то созванивался.
- Вадим Егорович, -говорил он в телефонную трубку. - Здесь к вам просятся на прием ребята, земляки из СССР. Хорошо, спрошу… - мужчина посмотрел на нас и сказал. – Примут вас в 11:30. Вас это устроит?
-Да, - ответил я
В установленное Время мы стояли напротив главного входа в Консульство. Серго, не переставая, спрашивал меня для чего нам нужно это консульство. По его мнению надо ехать немедленно в аэропорт и встречаться с директором
- Они консульские, ничего нам толкового не скажут, - бухтел Серго.
Я попытался ему объяснить, что мы с директором аэропорта не договаривались о встрече, поэтому нас там ждать никто не будет. Когда я понял, что доказывать Квирикадзе что то бесполезно, я просто стал от него отмахиваться.
-Серго, пока я с консулом не переговорю, мы ни с кем встречаться не будем.
Девушка, работница консульства, взяла на регистрацию наши паспорта, и уже через несколько минут мы были в кабинете консула
-Стращев Вадим Егорович, - представился нам мужчина, сидящий за большим столом в черном пиджаке и белой рубашке с галстуком, - чем могу быть полезным?
- Седых Вячеслав Семенович, - представился я и пожал протянутую консулом руку.
-Серго, - сказал Квирикадзе
-А полностью как вас величать? – спросил Стращев
-Зовите просто Серго, - ответил Квирикадзе.
-Ну Серго, так Серго. Присаживайтесь, - консул кивком указал на диван, - С чем вы пожаловали?- обратился он ко мне.
-Мне очень надо узнать ваше мнение об одном жителе Трабзона, по имени Гюней Рифат .
-Вы его знаете? Что – либо случилось? – спросил консул.
-Нет, - ответил я.- но нам рекомендовал его один местный житель.
Стараясь говорить, как можно короче, я рассказал консулу о цели нашего визита в Турцию, о встрече на дороге с одним турком и его рекомендации относительно Рифат Бея.
Консул слушал внимательно, не перебивая.
-Да, Рифата я знаю, человек он в Трабзоне известный - после некоторой паузы сообщил консул – мы у него в "Сарп Туре" билеты заказываем на самолет в Москву и обратно. Ну что я могу сказать? Мужик он толковый. Свое дело знает. Бизнесом управлять умеет. Пожалуй, с вами он работать будет с интересом. А вы уже имеете документы на выполнение полетов за рубеж? – спросил Стращев.
-Пока нет, но нам же надо от чего - то оттолкнутся? Вот мы к вам и прибыли.
-Верно. Точка отправления конечно нужна. Но получить документы в нашей стране на выполнение международных полетов с нуля? Боюсь, что это сложно. Хотя пробуйте, возможно, что-то получится. Что касается Рифата… Я бы мог уже сегодня вас с ним познакомить, но его сейчас в Трабзоне нет. Он вчера улетел вместе с Хаккы, своим помощником, в Анкару на какое-то совещание. Знаю, что будет дня через три. Консул куда-то позвонил. Пообщавшись по телефону, он опять обратился ко мне.
- В "Сарп Туре" подтвердили, что Рифат будет через три дня.
- А как же быть? Мы столько времени ждать не сможем.
-А его ждать и не надо. Как только он появится, я постараюсь ему сообщить о нашем с вами разговоре. Если его этот вопрос заинтересует, он свяжется с вами через Хаккы. Хаккы прекрасно говорит по-русски. Он учился и работал в России. Сейчас погуляйте по городу, отдохните, и домой, в Ставрополь. Вам скоро предстоит очень большая работа дома для того, что бы вы могли получить разрешения на полеты в Турцию. Если Рифата все это заинтересует, он здесь в Турции все вопросы турецкой стороны решит сам. Кстати, вы в каком отеле остановились?
Меня этот вопрос не обрадовал. Я видел, что Серго хочет ему ответить. Я постарался его опередить:
-Не помню, как он называется, где то при въезде в город. Серго посмотрел на меня с удивлением.
- Гранада?- спросил консул
-По-моему так, -соврал я.
- Неплохой отель. Но я могу вам подсказать лучший вариант. Он назвал несколько отелей в Трабзоне, названия которых мне ровным счетом ни о чем не говорило.
Мы поблагодарили консула, обменялись с ним визитками, и вышли на улицу. Я понимал, что еще что-то решать и с кем-то в этом городе теперь не имеет никакого смыла. Серго по–прежнему щебетал какую то ересь. Я его совершенно не слушал, только кивал головой. Мы подъехали к шлагбауму в аэропорт. Серго подошел к полицейскому и о чем-то стал говорить. Полицейский провел нас в административному зданию аэропорта. Встреча с директором состоялась. Говорил в основном Серго. Я молчал. Иногда он мне переводил смысл разговора. Я понимал, что Серго начальника аэропорта "грузит" своей идей будущего бизнеса ровно так, как он ее видит. Я не пытался его перебивать. Все что я хотел получить от первой поездке в Турцию, я получил в кабинете консула. Для начала мне этого было достаточно, поэтому меня почти не интересовал разговор, который вел Серго. Я с удовольствием осмотрел здание аэропорта, его оборудованность. И вообще меня все остальное интересовало только лишь с профессиональной точки зрения.

В Батуми мы вернулись удачно, если не считать того, что при выезде из Трабзона на машине отвалилось переднее левое колесо, на ремонт которого мы потратили почти два часа. До вылета нашего яка в Ставрополь, оставалось три часа. Серго привез меня в аэропорт, и мы с ним распрощались.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:20 | Сообщение # 33
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Лиха беда начало!

О своей поездке в Турцию я доложил Головину. Он меня долго расспрашивал об отдельных деталях нашей поездки. Я ему подробнейшим образом, в деталях, старался передать всю информации. Более всего он заинтересовался встречей с нашим консулом.
- Вячеслав Семенович, каким образом тебе удалось встретиться с консулом? Согласись, что для этого нужны веские основания и предварительная договоренность.
- Мое прибытие в Трабзон разве не является веским основанием? – попытался отшутиться я. – Просто людей из нашей страны увидеть можно не так часто. Психологически это и повлияло на решение консула, встретится с забредшим в эти края русским. Тем более его клерки оповестили, с какой целью я хочу его видеть. К тому же наши дипломаты за рубежом просто обязаны вникать в проблемы своих сограждан.
- Что ты теперь планируешь предпринять? – продолжал меня спрашивать Головин.
- То, что вы мне разрешите.
- Что я тебе должен разрешить?
- Свободу действий при получении разрешительных документов для выполнения международных полетов.
- Действуй!- серьезно сказал Головин. – Обо всем докладывай мне лично. Всё должно быть правильно и грамотно. Ясно?
-Так точно! – ответил я
- К тому же, Седых, я не помню, что хотя бы раз я задушил твою свободу действий и инициативы, когда они были здравыми и на пользу обществу. Или не так?
- Все так.
-Тогда свободен! Работай !

Я понимал, что получить документы в Москве это одно. Надо подготовить экипажи, самолеты, полетную документацию. Не откладывая в долгий ящик, я собрал командно – инструкторский состав для постановки задач. Через неделю я получил перечень всего необходимого с расчетами затрат на все. Еще через неделю у меня был готов бизнес – план, который я положил на стол Головину. Он одобрил те расходы, которые нас ожидали. Мне стало понятно, что на эти программы деньги будут выделены. Наступило время действовать.

Хаккы позвонил мне из Трабзона через неделю. Он сообщил о готовности Рифата сотрудничать с нами. Этого было достаточно. Я пообещал его проинформировать, когда мы получим разрешающие документы.
Почти полгода, с короткими возвращениями домой, я провел в Москве. Там, и только там мог решиться вопрос о допуске авиапредприятия к выполнению международных полетов! Беготня по кабинетам МГА, встреча с ответственными и "нужными" людьми, походы с ними в рестораны и просто застолья в московских гаражах – ракушках. Меня все это выматывало. От природы я человек не пьющий, но здесь без этого было нельзя. Не открою секрет, если скажу, что в то время большинство вопросов решались за рюмкой водки. Я ужасно болел от всех этих застолий. Я пытался обмануть, находящихся за столом, поднимая один и тот же стакан по нескольку раз. Обязательно находился кто то, и проявлял бдительность:
-Ты меня уважаешь?
Эти попытки уважить всех заканчивались у мня ужасными болезненными состояниями. При одном упоминании о водке, у меня по спине бежали мурашки. Но отступать было нельзя. Все знали о том, что чиновника создают зачастую искусственные препятствия, которые можно преодолеть не добротной работой, а застольем с рюмкой водки. Выпить на дармовщину многие были горазды. Какая же это взятка, если я от души приглашаю "друзей" посидеть за мой счет в ресторане?
Головин оказывал мне всяческое содействие, выводя на нужных людей. Друзей в Москве у него было предостаточно. Что мне в нем нравилось, так это упёртость. Он без тени колебаний верил в то, что можно сдвинуть с мертвой точки бюрократическую машину. С его уверенностью и при моем участии, скрипя, машина проворачивалась. Появилось несколько подписанных документов, которые вселяли веру и надежду в то, что мы делаем. Бюрократический механизм, как бы издевался над нами. Приходилось сотни раз переделывать одни и те же бумажки. То одно не так, то другое! В каждом кабинете их толковали по – своему и только так, как было выгодно тому или иному чиновнику. Единого отработанного документа, касающегося международных полетов периферийными предприятиями тогда не было. А раз так, то в каждом новом кабинете изобретали очередной тормоз.
Наши штурмана работали, как заведенные. Больше всего документов приходилось на их службу. Летная служба приступила к подготовке пилотов для ведения радиосвязи на английском языке. Я сам, вперемешку с бумажной работой, посещал занятия английского языка. Подготовка самолетов и летного состава опережала подготовку разрешений к выполнению международных полетов. Уже несколько самолетов Ан- 24 были оборудованы средствами международной навигации, на самолеты установили международные ответчики. Разрешений пока не было.

Если передержать экипажи без необходимых тренировок на международных трассах, то они со временем дисквалифицируются. Нам с Головиным удалось в Москве договорится о том, что бы один наш экипаж на нашем же самолете приступил к работе в маленьком государстве Джибути, которое расположено на берегу Красного моря, севернее Сомали. Название Джибути очень созвучно с нашим городишком Джегута, который расположен недалеко от Черкесска. Об улетевшем работать в Джибути экипаже говорили ради шутки, что они улетели в Джегуту.
Наш самолет Ан- 24 был первым, который улетел работать за рубеж. Он работал под флагом Аэрофлота, через какую-то посредническую компанию. Прошло немало времени, пока мы в Джибути стали работать по самостоятельным контрактам, под своим флагом, безо всяких посредников.
Чем ближе приближалась дата получения разрешительных документов, тем острее вставал вопрос о том, что мы будем из Ставрополя возить в Трабзон. Если есть люди или грузы, значит, есть и деньги. Разумеется, пустые полеты денег не принесут. Добиться разрешения на регулярные рейсы из Ставрополя в Трабзон нам было не под силу, потому что требовалось много того, что в то время было сделать не возможно. Продавать билеты на свои чартерные программы мы по документам не имели права. Стало быть, нас должен кто-то заказывать. Кто бы это мог быть? Решение нашлось само по себе. Узнав о том, что авиакомпания готовится к выполнению международных полетов, на нас вышли сразу две туристические фирмы с предложением работать вместе. План был таков, эти две туристические фирмы заказывают у нас самолеты, оплачивают их, а мы в свою очередь, обеспечиваем перевозку их туристов. От одной фирмы мы решили отказаться сразу. Из двух фирм мы выбрали пока одну, которая еще продолжала величаться, как Бюро Молодежного Международного Туризма "Спутник". В бывшем СССР это был довольно известный брэнд, поэтому никаких сомнений относительно совместной деятельности эта туристическая фирма у нас не вызывала. Нас это вполне устраивало. Вторая фирма у нас вызывала сомнения в своей легитимности и кредитоспособности.
Мы помогли через Хаккы связаться дирекции туристической фирмы с фирмой Рифата "Сарп Тур" в Трабзоне. Вскоре у них завязались деловые контакты, и мы совместно продолжили подготовку к полетам. По приглашению Рифата я и директор Спутника побывали в Трабзоне, где подписали необходимые договора. Но на этот раз мы туда ездили не по земле, а летали на самолете из Краснодара. Краснодарцы к этому времени уже получили все необходимые разрешения и приступили к выполнению регулярных чартерных программ за рубеж. Вскоре Кврикадзе опять объявился в Ставрополе и стал продолжать домогаться со своей заезженной идеей.
-Серго, мне сложно понять, как ты все это себе представляешь. Существует определенный порядок и правила. Твои идеи являются утопией. Я тебе уже об этом говорил. Я могу тебе предложить прекрасный вариант нашего сотрудничества. Если желаешь, помогу устроить тебя к нам на работу в отдел маркетинга. У нас как раз там есть свободные вакансии. Будет возможность законно заниматься связями с Трабзоном. У тебя есть плюс, ты говоришь на тюркском. Для нас сейчас это важно. Могу тебя порекомендовать нашим партнерам – туристической фирме, с которой мы планируем работу в этом направлении. Но пойми наконец, Серго, то, что ты предлагаешь не выполнимо и противозаконно. Мне это ясно и понятно. Жаль, что это не можешь понять ты.
Серго, разумеется, ничего не хотел понимать. Он даже не задумывался о том, что идея полетов за рубеж в летном отряде вынашивалась задолго до его появления. Конечно, надо отдать ему должное, он подтолкнул нас на более скорое воплощение в жизнь этой идеи.
Неожиданно он исчез. Позже мы узнали, что его депортировали из России в Грузию по причине отсутствия регистрации, но прежде он провел несколько дней в КПЗ Минераловодского УВД.

Работы по получению разрешающих документов не останавливались ни на день. Я по –прежнему больше времени проводил в Москве. Жил в основном в гостинице АЭРОПОРТ на Ленинградском проспекте, напротив центрального аэровокзала. В ней было удобно, потому что рядом находилось МГА и ЦПДУ, коридоры которых я обивал с утра до вечера. Места в гостинице я всегда заказывал заранее. Когда мест в этой гостинице не было я отправлялся на Речной вокзал, где на стоящих у берега теплоходах всегда сдавались в аренду уютные каюты со всеми удобствами, причем по очень дешевой цене, почти в два раза дешевле, чем в гостинице.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:21 | Сообщение # 34
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Москва.

У меня в МГА появились друзья, которые мне сделали постоянный пропуск, тем самым, освободив меня от ежедневной утренней процедуры в бюро пропусков. До получения необходимых и долгожданных разрешений оставалось несколько дней. В это время в Москве накалялись политические страсти. Шла борьба двух систем, которая в итоге закончилась кровопролитием у стен Белого дома. Я был невольным свидетелем всех этих событий. Я видел, как горело здание Белого дома, как по улицам сновали вооруженные военные и гражданские лица, я слышал раскаты автоматных очередей и лязг гусениц танков, движущихся в сторону Белого дома. Повсюду были слышны сирены скорой помощи и милицейских машин. Противоборствующие политические силы рвались к власти жестко, не жалея друг друга, не обращая внимание на возраст, заслуги перед страной и людьми. Каждая из сторон только свою идею считала правильной. Идея же противоположной стороны признавалась ими, как вредной, утопической и опасной. В одночасье все забыли о том, что было хорошего и прекрасного. Все видели только гадостное, гнусное и отвратительное. Было обидно за Державу, за то, что она так неожиданно в одночасье рухнула, благодаря бестолковому руководителю, который к моему стыду был моим земляком.
Принимать участие в политических драках хотели не все москвичи. У стен Белого дома шла суета, которую сейчас называю борьбой за власть. На соседних улицах шла обычная мирная столичная жизнь. Меня удивлял этот ярко выраженный контраст. Пешеходы как обычно куда то спешили, машины, обгоняя друг друга, выполняли обычные незамысловатые маневры на перекрестках у светофоров. Работали магазины, кафе, рестораны, на остановках толпились пассажиры, ожидая троллейбусы и автобусы . Шла обычная столичная жизнь. Даже не верилось, что на соседних улицах стреляют, кого-то убивают.
Даже жулики не изменили своего жизненного ритма. Однажды утром я вышел из гостиницы и направился в сторону метро. Меня обогнал мужчина. Он шел немного впереди меня. Правой рукой он залез к себе в карман серого плаща, что бы достать носовой платок. Из кармана у него вылетела довольно внушительного размера пачка долларов. Я подошел к ней, и не поднимая её, громко окликнул уходящего мужчину:
- Эй, мужик! Деньги потерял!
Тот шел, не оборачиваясь. Вдруг справа от меня оказался еще один мужчина с лицом кавказца. Мельком глянув на кавказца, я повторил:
-Мужик, что деньгами соришь? Остановись!
Я поднял деньги, свернутые трубочкой и перевязанные обыкновенной банковской резинкой. Кавказец спросил:
- Это его деньги?
- Мужик, остановись!- не обращая внимания на вопрос кавказца, продолжил я звать, уходящего незнакомца. Тот прибавил шаг.
- Глухой, что ли?
Мужчина зашагал еще быстрее, затем побежал, махая кому то рукой. Я остановился и увидел, что кавказец продолжает следовать за мной, не отставая.
- Слушай, - сказал кавказец, - тебе что деньги не нужны? Что орешь этому придурку? Давай поделим, раз он не хочет.
Неожиданно для кавказца я сунул ему в руки всю пачку, сказав при этом:
-Возьми! Догонишь этого в плаще, отдашь. Не догонишь, себе заберешь. А мне некогда.
Кавказец посмотрел на меня ошалелыми глазами. Вероятно, он ожидал, что я начну с ним заниматься дележкой. Он не ожидал, что вся эта пачка окажется у него в руках. Растерянным голосом он спросил:
- Так тебе действительно деньги не нужны?
-Нет! Я уже сказал. Отстань!
-Ты чо, миллионер?
- Что-то вроде того… - ответил я, продолжая идти в сторону метро.
Кавказец остался стоять на месте. По пути я быстро прокрутил всё в голове: «если уронивший деньги пытается от меня убежать, а кавказец пытается со мною их разделить, то здесь кроется какой - то подвох. Ну где это видано, что бы убегали от своих денег, и что бы предлагали бескорыстно поделить дармовую сумму?» Вдруг я вспомнил одну историю про аферистов, о которой говорили по телевизору в одной из телевизионных программ. Там события развивались как сегодня. Основой аферы являлись "нечаянно" выроненные деньги. Нашедший их, начинал за углом какого-либо ларька делиться с таким же неожиданным, как сегодняшний кавказец, попутчиком. За этой дележкой их "накрывал" хозяин денег. Он требовал возвратить, потерянные им деньги. Но он уже был не один. Его "сопровождали" по меньшей мере два, три человека. Для проверки того, все ли деньги возвращены, эти жулики начинали проверять попавшегося на удочку им лоха, при этом полностью очищая его карманы так же от его собственных денег.
Я от неожиданного прозрения даже остановился! Я понял, почему так был удивлен и растерян кавказец. Он никак не ожидал, что вся денежная "кукла" окажется у него в руках. Оказавшиеся у него в руках деньги, а так же мое неожиданное решение уйти с места события под предлогом того, что тороплюсь, полностью сорвали их хорошо отрепетированный спектакль. "Во дают!" подумал я. –"Чуть было не облапошили!"
Надо признать, что в Москве во все времена жулики проявляют высокую активность. Особо они активны о в тот период, когда начинается в стране политическое противостояние, ослабевает контроль за исполнением законов, люди начинают терять бдительность.
Мне и позже приходилось сталкиваться в Москве с криминалом. Москва- это рассадник всякого рода проходимцев. Деньги делаются из воздуха. Порою их замысловатые криминальные комбинации вызывают удивление, а иногда даже приходится ими восхищаться. Ведь нормальный человек всегда думает, как заработать трудом свои деньги, а эти думают, как заработать их из ничего, одурачив ближнего.
Эти проходимцы строят свои замысловатые ходы так, что даже сообразительные люди становятся их жертвами. Я был знаком с некоторыми приемами этих дельцов, я знал их структуру и технологию исполнения, но тем не менее они меня иногда подлавливали на своих изобретениях.

Это было года через три после описанных выше событий. Я прилетел в отпуск пассажиром из ЮАР в аэропорт Шереметьево. Дома я не был более года. В это время в России прошла денежная реформа. В обороте появились денежные знаки, которых я еще не видел. У меня в наличии были доллары, которые надо было поменять на рубли. Я посчитал, что если поменяю триста долларов, то мне хватит доехать на такси до гостинцы, оплатить свое проживание, купить авиабилет домой и еще останутся деньги на подарки.
Я подошел к обменному пункту на втором этаже аэровокзала. За окошком обменника сидела девушка и что-то писала. Я обратился к ней с просьбой поменять доллары на рубли. Девушка продолжала что-то писать, не обращая на меня никакого внимания. Я повторил свою просьбу. В ответ услышал:
- Вы что не видите, что я работаю?!!
Я опешил. Работая длительное время за рубежом, я основательно отвык от такого чванства. Я хотел повторить свою просьбу, но услышал около себя мужской голос:
- Тебе сколько поменять?
Рядом со мною стоял амбал двухметрового роста, одетый в серую куртку, без головного убора. Голова его была чисто выбрита.
-Спасибо, я в обменнике поменяю, - ответил я.- Мне еще не хватало в милицию попасть за незаконный обмен.
Я опять обратился к девушке. Она с грохотом захлопнула у меня перед носом окно.
- Ну что? – не унимался мужчина. Он назвал мне курс, по которому может произвести обмен. Курс был лучше, чем в обменнике. Он мне также сообщил, что "менты" все у него куплены, и бояться нечего. Помявшись, я ответил:
-Ну, давай, только отойдем в уголок, и побыстрее.
Мужчина отсчитал мне договоренную сумму и предложил:
- Пересчитай!
Я начал пересчитывать деньги, которые еще ни разу не видел в глаза, потому что реформа в России произошла в мое отсутствие.
- Не хватает пяти тысяч, - сообщил я
- А ну дайка, сказал он мне и начал пересчитывать сам.
В это время появился рядом еще один меняла
-Давай я тебе поменяю! – начал он.
Я отмахивался. Сказал, что мне больше менять ничего не надо. В это время мужик закончил считать, сообщив мне:
-Действительно пять тысяч не хватает.
Он тут же достал пятитысячную купюру и, положив ее в пачку, отдал деньги мне.
Другой меняла опять начал приставать ко мне, и я поспешил удалиться.
На такси я доехал до гостиница Академическая. Рассчитываясь с таксистом, мне показалось, что у меня денег меньше, чем должно быть. Вначале я этому особого внимания не придал. Но когда мне надо было произвести оплату за проживание, я понял, что у меня денег явно не хватает, хотя я рассчитывал на большее. Я отдал администратору задаток и пообещал, что сегодня же произведу остальную оплату. Я поискал деньги по карманам, проверил сумку, но то, на что я рассчитывал, было равно нулю. И тут меня осенило. Недостающие пять тысяч при обмене, были предлогом для предстоящей авантюры. Девушка в обменнике и назойливый меняла – это тайные соучастники. Обидно, но я знал ранее этот фокус! Я много раз про него слышал! Надо же, сам на нем попался! Деньги подменили, когда пересчитывали!
Девушка разыгрывала спектакль, что бы вынудить меня менять деньги у нужного им человека. Назойливый меняла меня просто отвлекал! Я вначале разозлился, а потом громко рассмеялся " Россия матушка! Я вернулся, здравствуйте! С первых же шагов дома облапошили! Ну, где это могут сделать еще, как не дома в России?! ".
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:22 | Сообщение # 35
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Разрешение на международные полёты есть!

Наконец разрешительные документы все подписаны! По министерству издан приказ о допуске нашей техники и экипажей к международным пролетам и присвоен установленный международный код. Осталось дело за малым. Через две недели был издан приказ о допуске аэропорта Ставрополь к обслуживанию международных рейсов. В аэропорту приняли в эксплуатацию международный сектор с таможней и пограничным постом.
Рифат в Трабзоне не сидел, сложа руки. В департаменте воздушного транспорта в Анкаре он оформил и подписал все документы, определяющие легитимность наших полетов в Турцию. Работники туристической фирмы провели широкую компанию по привлечению туристов. Все было готово. Я еще некоторое время пробыл в Москве, утрясая вопросы с ЦПДУ, относительно слот таймов. Из–за рутинной организационной работы я еще не успел получить свои допуски к международным полетам, поэтому первый рейс в Трабзон делал не я, а мой заместитель по летной работе. Я летел в этом самолете пассажиром. Вместе с нами в Трабзон летела директор тур фирмы. Мы везли всего двадцать человек. Это было начало! Это был триумф.
В аэропорту нас встретили Рифат Бей, Хаккы и другие работники "Сарп Тура". Экипаж отвезли в гостиницу, а меня и директора тур фирмы Рифат повез к себе в офис, расположенный в центре Трабзона. В офисе мы были недолго. Хаккы, по указанию Рифата отвез нас в гостиницу. Вечером Рифат ожидал нас в ресторане. Это была встреча, где мы ближе знакомились друг с другом. Мы рассказывали друг другу о себе, не забывая про ужин, шутили, смеялись. На утро Рифат предложил провести рабочую встречу в его офисе. Почти весь следующий день мы обсуждали вопросы совместной деятельности. Подготовили и подписали ряд договоров и соглашений. Вечером я с Рифатом и с Хаккы был приглашен в консульство на встречу с консулом. По окончании встречи я поблагодарил консула за то, что он помог, сблизится с Рифатом.

Вначале мы летали в Трабзон один раз в неделю. Затем частота полетов увеличилась, до трех, затем до ежедневных вылетов. Через год вырос спрос туристов на эти чартеры. Через год мы уже выполняли четыре рейса в день. Я получил допуск к международным полетам и иногда умудрялся находить время выполнять самостоятельные полеты. Рифат у себя добился нужных разрешений департамента, и мы вскоре начали летать в Стамбул, вначале два рейса в неделю, затем ежедневно, кроме субботы и воскресенья. Из Трабзона мы открыли ежедневные рейсы в Сочи с одной из турецких фирм под название "Кей Тур". Естественно это было сделано все через того же Рифата. Возникла необходимость смен экипажа, им организовали смену в Трабзоне, поселив экипажи в гостинице, которая находилась прямо на берегу моря. Экипажам все это нравилось, хотя в наших радах были "заводилы", которым наши успехи были, как "кость в горле".
Мы открыли в Трабзоне и Стамбуле Представительства нашей авиакомпании. Назревал вопрос о возможности базирования наших самолетов в Турции. Инициативу проявлял Рифат. На переговорах у нас в Ставрополе Рифат и Головин пришли к согласию, что надо в Турции создавать свою авиакомпанию, которая будет арендовать самолеты, вертолеты и экипажи в нашем предприятии. Рифат немедленно приступил к реализации этой идеи. Уже через четыре месяца в государственном реестре Турции была зарегистрирована турецкая авиакомпания "Карадениз Хава Йоллары", директором которой стал Рифат. Между нами и Турками были подписаны договора, позволяющие выполнять работы силами нашей авиакомпании под флагом турецкой "Карадениз Хава Йоллары". Надо сказать, что к этому времени возможности Спутника несколько снизились и надо было искать пути решения, которые бы могли поддержать то, что было создано кропотливым трудом. Карадениз практически решал все проблемы. Менялось назначение нашей деятельности. Рифат ставил вопрос об объединении с другой турецкой компанией, что дало бы возможность открыть регулярный маршрут между Ставрополем и Трабзоном, Ставрополем и Стамбулом. Рассматривался вопрос регулярных рейсов в Измир и Бурсу. Уже были открыты ежедневные чартеры в Анталию из Ставрополя и из Трабзона. В Трабзоне уже работали два наших вертолета Ми-8, которые впоследствии перевели в Анталию.
Меня в Караденизе утвердили на должность летного директора. Это не помешало мне совмещать должности начальника летной службы в России и летного директора в Турции. Не сложно было потому, что в Караденизе работала вся наша техника и все экипажи. Хаккы выполнял должность коммерческого директора. Для работ в Караденизе мы привлекли несколько наших бортпроводников – инструкторов, которые начали подготовку проводников, проживающих в Турции. Работа захватывала. Было интересно всем. Люди загрузились работой. Заработную плату в Караденизе платили в долларах. Естественно, это были заработки во много раз превышающие те, что получали в России.
Мы не ограничивались только работой в Турции. Совместно с тем же Спутником мы открыли чартерную программу в Сирию, в Алеппо. Это была очень интересная программа. В Сирию экипажи летали с большим удовольствием. В Алеппо была предусмотрена ночевка на две ночи. Я иногда проверял очередную технику пилотирования у экипажей на этом маршруте. В одном из полетов летела с нами девушка, одетая в свадебное платье. Когда она поднималась по трапу в Ставрополе, мы обратили внимание на то, что жениха рядом с ней нет. Когда в полете пришла к нам проводница с очередным докладом, то мы узнали, что эта девушка летит к своему жениху в Алеппо. Он ее там ждет. По словам проводницы, она уже "достала" всех своими эмоциональными рассказами о том, что ее жених не абы кто, а какой-то принц, о том какая красивая страна Сирия, хотя она никогда в ней не была. В день прилета температура в Алеппо была 38 градусов. Когда выходила девушка из самолета, мы уже стояли на земле, ожидали автопоезд. Вдруг она остановилась на трапе, и увидев нас спросила:
-Это Алеппо?
-Ну да! – ответили мы ей - Проводница разве не проинформировала?
- Девушка разрыдалась
-Что с вами? – пытались мы ее успокоить
Оказалось, что она в своем воображении нарисовала страну со сказочной природой. По сути, Сирия это страна, расположенная в пустыне. Растительность здесь скудная, жара, пыль. Очень напоминает наши Казахские степи. Увидев все это, она ужасно расстроилась.
-Каково же ей будет, если она узнает, что принцы в этой стране живут не во дворцах, а в юрте? –ехидно прокомментировал второй пилот.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:22 | Сообщение # 36
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Здравствуй, Африка!

У работающего в Джибути самолета заканчивался контракт. Рассчитывая его продлить, я опять отправился в Москву. Посредническая фирма располагалась в аэропорту Шереметьево. Переговоры с директором этой фирмы ни к чему не привели. В их планы не входило продление контракта. Из Москвы я уехал ни с чем.
-Иван Сергеевич, отпусти меня в Джибути. Я на месте постараюсь выйти непосредственно на заказчика и заключить с ним контракт без посредника. Какой смысл гнать самолет в Россию?.- попросил я Головина.
-А как же программы в Турцию и Сирию. Как быть с Рифатом и Карадениз? Ты в Джибути! А кто будет контролировать работу?
- У меня есть замы, начиная с зама по летной работе, заканчивая командирами эскадрилий и пилотами- инструкторами
-Ну и что?
-Справятся! Мы что зря их готовили?

В Джибути меня ждали. Около трапа Ту-154, на котором я туда прилетел из Москвы, стоял наш экипаж в полном составе, включая техников. С ними был представитель Аэрофлота, который до сегодняшнего дня контролировал работу нашего самолета. Выйдя на трап, я почувствовал, что меня обжег горячий воздух. На улице было 52 градуса! После непродолжительных приветствий и традиционных обниманий мы сели в машину представителя Аэрофлота, которая стояла рядом на перроне, и укатили в гостиницу. Сам представитель остался на аэродроме обслуживать самолет и решать вопросы с экипажем Ту-154.
Основной целью моего прибытия в Джибути была задача найти для самолета работу. Установить связи с нужными людьми в той же компании, в которой пока что еще работал самолет, не составляло труда. Но такой шаг мог бы основательно испортить отношения с посреднической московской фирмой и с людьми, которые контролировали нашу деятельность в Джибути. Нужен был партнер, который никаким образом не связан с нашими посредниками.
Найти такого партнера для нового контракта в Джибути оказалось не сложно. Не без помощи представителя Аэрофлота мне удалось сблизиться с директором авиакомпании DAALLO AIR LINES с господином Яссином.
После непродолжительных переговоров был подписан долгосрочный контракт, по которому наш самолет приступил к выполнению работ немедленно. Наши посредники все-таки попытались осложнить начало нашей работы в DAALLO AIR LINES требованием возвратить самолет домой. Отчасти, их требование было справедливым, потому как по таможенным правилам, необходимо было возвратить самолет к установленному сроку. Хотя этот вопрос можно было урегулировать законным путем, москвичи это делать явно не хотели. Вопрос с таможней урегулировал сам Головин, и я оставил самолет в Джибути для продолжения работ.
Головин дал мне разрешение остаться в Джибути еще на какое то время для организации работ с новым заказчиком и первоначального контроля за полетами. Естественно я не упустил возможности полетать самостоятельно. С первых же дней Ясин загрузил самолет работой основательно. Полеты начинали в 7 утра. На аэродроме приходили к шести. Наша гостиница была рядом с аэродромом. Первый вылет делали через пролив в столицу Йемена Аден. Летели туда без кресел, только последние два ряда оставляли для сопровождающих. В Адене нас загружали под потолок ящиками, в которых были хорошие английские сигареты. Из Адена мы летели в Сомали в Босасо, аэропорт, расположенный между горушками, с короткой грунтовой ВПП. После разгрузки опять летели в Аден за очередной партией сигарет, и повторно везли их в Сомали. В Босасо в самолет загружали кат, который мы потом везли в Джибути. (Для тех, кто не знает, что такое "кат" – это растение, имеющее наркотические свойства). В тех краях потребление этого растения было абсолютно легальным. Его не курили, из него ничего не изготавливали. Его просто жевали. Причем жевали все, у кого имелась такая возможность от простых бродяг, до членов правительства, министров и их окружения. Надо отметить, что наблюдать за этим процессом нормальному человеку не очень приятно. Жующие кат, наталкивали полный рот листьями, жуя, пускали изо рта неприятную пенящуюся слюну. Пусть простит меня читатель и любители ката, но жующие очень походили козлов во время приема пищи. На вкус эта трава напоминает вкус зеленого листа карагача. Гадость несусветная!
Товар для реализации вязался в отдельные пучки, примерно как у нас вяжут петрушку, и другую зелень для продажи, и упаковывался в огромные мешки. Стоимость такого пучка была довольно высокой, 20-25 долларов за пучек. Можно себе представить, сколько пучков поместится в салон Ан-24 и какова при этом выручка у хозяев груза? Кат продавали прямо в аэропорту. Заруливая на перрон, мы видели толпы встречающих. Как только машина с выгруженным катом оказывалась за воротами аэропорта, начиналась бойкая торговля.
Желающих загрузить или разгрузить самолет с этим грузом было, хоть отбавляй. Еще самолет был в воздухе, а добровольные грузчики осаждали чифа (начальствующего представителя заказчика) предлагая свои кандидатуры грузчиками. Чиф выбирал из огромной толпы желающих человек пять, шесть, которые в течение нескольких минут становились бригадой грузчиков. Тут же в этой бригаде определялся лидер.
Меня всегда удивлял темперамент, с которым работали эти люди. Они подогревали себя, каким-то странным ритмом, который очень похож на песню. Лидер запевал, все остальные подхватывали этот ритм. В ритм своему пению они загружали или разгружали самолет. Разгрузка четырех тонн груза занимала 12 минут, погрузка такого же количества 15 минут. Я был восхищен таким темпом! У меня был карманный магнитофон, на который я записал ритм загрузки и ритм погрузки. Позже в России я эту запись "прокручивал" начальнику отдела перевозок, предварительно попросив его включать и выключать секундомер от начала и до окончания пения. Начальник перевозок заметно нервничал. Ему явно не нравилось то, что я пытаюсь ему показать, как надо работать его сотрудникам, что бы хоть немного походить на тех чернокожих из "загнивающих" стран.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:23 | Сообщение # 37
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Аэропорт Босасо (Сомали).

Обстановка в Сомали в этот период была напряженной. В Сомали шла гражданская война. Политические противоборствующие силы не могли найти компромиссного решения. В войну было втянуто почти все население этой страны. Кроме того, бесконечные набеги кочевников из Эфиопии заставляли местное население защищать свои территории, и в частности аэродром, на который мы летали. На границе аэродрома стояли гаубицы советского производства, рядом с ними в ящиках и просто так россыпью валялись снаряды и отстрелянные гильзы. В 200 метрах от границы аэродрома в сторону горного хребта было минное поле, о котором нас предупредил представитель заказчика. Сам населенный пункт Босасо находился в 5 километрах на север, выше уровня аэродрома. С летного поля Босасо хорошо виден. Несмотря на такую отдаленность на аэродроме присутствовало много местных жителей. Мужчины в надежде заработать хоть что либо, если удастся попасть в бригаду грузчиков. Если не удастся, то хоть что – либо украсть. Женщины выгуливали коров и коз, наблюдая, что бы те не забрели на минное поле. Они, как и женщины всего мира, пытались кокетничать, привлекая к себе внимание.
Все было так в один из прилетов в этот аэропорт. Мы прилетели из Адена с обычным грузом, стояли около самолета, покуривали, наблюдая за происходящим. Штурман для чего-то решил поехать в Босасо, хотя это было не обязательно. Просто туда ехала машина. Вдруг, находящиеся на аэродроме заволновались, начали хватать свои автоматы и куда-то бежать, Женщины, покрикивая, стали быстро уводить животных в сторону возвышенности. Раздались автоматные очереди. Механик, начал было, бегом подниматься по трапу в самолет. Мы его со втораком остановили:
- Куда? - закричал я механику – пули обшивку пробьют запросто! Давай вниз!
Он послушал меня и по-спортивному спрыгнул с трапа. Около левой стойки шасси в грунте было небольшое углубление, что впрочем позволило нам троим прилечь в него, прикрываясь от шальных пуль колесами шасси. Стрельба шла в сотне метров в строне населенного пункта. Периодически был слышан визг, пролетающих выше пуль.
-Вот гады! Палят в нашу сторону! Самолет изрешетят, - бухтел механик.
-Чему быть, тому не миновать! - ответил ему вторак, лежащий на спине и не выпускающий изо рта сигарету. Затем продолжил - Где штурман? Черти его в деревню понесли. Что он там забыл? Сейчас можно было бы попробовать взлететь, но как без него?
- Если сейчас взлетать, то точно самолет будет как решето - ответил я.- будут лупить по нам все: и красные и белые.
В это время затарахтел автомат длинной очередью. Выше самолета засвистело:
-Фью! Фтю! Итттьььь!!!
- Вот тебе наглядный пример. Не высовывайся. А штурманец действительно не сам поехал в Босасо, а черти его понесли.
Стрельба потихоньку стала стихать. Напоминало проходящую грозу. Автоматные очереди становились реже, затем стихли вообще. Мы встали из–за своего укрытия. Механик пошел осматривать самолет, мы смотрели на людей, идущих со стороны, где только что шел настоящий бой. Лица у них были радостные и веселые.
-Как будто с карнавала возвращаются. Что их так радует? – удивился я.
К нам приблизилось несколько вооруженных человек. Один из них держал "калашников" за ствол через плечо. Я обратился к нему с вопросом в надежде выяснить, что произошло, возможно они что-либо знают о машине, которая уехала в деревню с нашим штурманом. Не знаю, что он понял из моих слов, только он снял с плеча автомат и протянул его мне.
-Зачем он мне?
Нашему разговору помог один из подошедших. Он сказал:
- Он не говорит по-английски. А автомат он тебе дарит в подарок.
- И что я им буду делать? – не понял я
-Защищать себя и своих близких. У него еще один есть.
-Спасибо, но мне ни к чему. Скажите, что слышно про машину, которая ушла в Босасо? Вы ведь с ними по рации имеете связь?
- Да вон она!- он указал рукой на приближающийся к нам джип и еще несколько небольших грузовиков, груженных верхом мешками с катом. На мешках сидели какие-то люди и размахивали руками. Из джипа вышел и наш штурман.
-Вот что, друг мой, - сказал я ему – еще одна такая самостоятельная экскурсия без моего разрешения, и я отправлю тебя домой. Ясно?
Штурман кивнул головой
-Не слышу!
-Ясно! – нехотя ответил штурман.
-Ну а коль тебе ясно, должно быть ясно и экипажу. Предупреждаю весь экипаж, что любые отвлечения от самолета более ста метров докладывать мне! Обсуждению не подлежит! А теперь все по местам!
Позднее выяснилось, что местные отстреливались от кочевников-эфиопов. Убитых нет. Раненым оказали помощь на месте. Самое главное, что в самолете не оказалось ни одной пулевой дырки. В Джибути мы прилетели без дополнительных приключений.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:23 | Сообщение # 38
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Аэропорт Харгейса (Сомали Лэнд).

Приближались новогодние праздники. Уже две недели мы работали, не вылезая из самолета. На аэродроме был Ясин. Я подошел к нему, что бы узнать, как он планирует работу в дни праздников.
-Тридцать первого летите в Харгейсу, а потом два дня отдыхаете. До третьего января заказов нет.

Харгейса, это вторая столица Сомали. Политические группировки разделили государство на две части. Столицей Сомали остался Магадишо, а столицей Сомали Лэнд провозгласили Харгейсу. Этому провозглашению предшествовали интенсивные боевые действия в этом районе. Здание аэропорта разбомбили до основания. От ранее красивого здания торчали только обрубки стен. По центру бетонной ВПП, которую строили с участием советской армии, красовалась глубокая бомбовая воронка, о которой надо было помнить всегда, что бы не снести шасси. С северо-восточной стороны от ВПП, метрах в десяти, торчал огромный термитник, высотою около двух метров.
31 декабря я выполнил в Харгейсу уже два рейса. При заходе на посадку в третьем рейсе я понял, что аэродром прикрыл туман, наползший с Аденского залива. Туманы в этом районе – явление нередкое. Наземных средств захода на посадку в этих краях давным-давно не было. Джи Пи Эс мы пока не имели. Надо было принимать решение: садится или уходить назад в Джибути. Я занял высоту круга 400 метров. Средства дальней навигации отключились, но я успел засечь свое место. Выстроив левую "коробочку" я выполнил третий, затем четвертый развороты, выпустили шасси, закрылки.
-Мужики, снижаемся до 200 метров. Особых препятствий в этом районе нет. Если землю не увидим, пойдем домой в Джибути. На высоте 250 метров мы увидели, что полоса тумана сдвинулась вправо от нашего курса и мы увидели ВПП строго по курсу.
-Садимся, - дал я команду. –Закрылки на тридцать восемь!
Я видел, что слева вдоль полосы едет какой-то грузовик. В кузове грузовика сидел один человек с автоматом в руках. Пыль от грузовика несло ветерком в сторону взлётной полосы, но эта пыль была не такая уж большая, видимость не ухудшала.
Я дал команду установить малый газ, самолет коснулся полосы, винты сняли с упора. И в этот момент грузовик резко повернул вправо и выскочил на взлетную полосу.
-Мать твою !… выругался я.
Решение надо принимать мгновенно. Между самолетом и грузовиком всего метров двадцать. Впереди бомбовая воронка, справа термитник. Мозг работал молниеносно " Термитник меньше повредит самолет. В воронке колеса оторву". Я придавил ногой на правую педаль. Самолет начал уклоняться вправо на термитник. Колеса правой стойки уже вращались по грунту, когда водитель машины резко свернул влево и вылетел с полосы. Я успел до термитника вывести самолет на полосу и начал резко тормозить. Самолет остановился.
-Мудило! – выругался штурман, глядя в сторону уезжающего грузовика.
Мы заметили, что от развалин аэровокзала наперерез грузовику сорвался легкий бронетранспортер. Мы увидели, что он стреляет из пулемета по уезжающей машине. Что происходило потом, нам уже не было видно, потому что мы рулили по полосе в сторону рулёжки с обратным курсом.
На перроне нас встречали молодые ребята, вооруженные "калашами". Это были совсем мальчишки возрастом не более пятнадцати лет. Автоматы на них смотрелись непропорционально их росту и возрасту. Дома обычно в таком возрасте играют мальчишки в войну. Здесь же стояли настоящие бойцы повстанческой армии. Они на перебой начали ругать водителя–нарушителя. Вдруг все увидели, что бронетранспортер возвращается, сопровождая впереди себя грузовик, на котором по–прежнему в кузове сидит вооруженный человек. Когда автомобиль остановился рядом с нами, к нему подбежал один из мальчишек и выволок из-за руля водителя, затем за шиворот поволок его в нашу сторону.
Посмотрев на меня, он спросил:
-Капитан?
-Да, - ответил я
Он подвел ко мне водителя и силой поставил его на колени. Стоящие рядом "солдаты" дружно передернули затворы своих "Калашниковых". Водитель дрожал всем телом. Его черная кожа на лице, казалось, стала бледной. Он что-то по-своему бормотал, и я увидел на его щеках слезы. Я понял, что если я скажу хоть слово, осуждающее его, его тут же расстреляют. Несмотря на то, что мы на посадке испытали ощутимый стресс, мне стало ужасно жалко этого чернокожего мальчишку. Я подошел к нему и положил руку на плечо, затем присел на корточки напротив него и сказал:
- Я на тебя не сержусь.
Послышался вокруг вздох облегчения.
-Ты когда думаешь выезжать на взлетную полосу, посмотри по сторонам, нет ли заходящих на посадку самолетов. А лучше вообще не выезжай. Ты меня понял?
Продолжая дрожать, водитель часто закивал головой. Я протянул ему руку в знак примирения. Он с удивлением посмотрел на меня и, сдерживая слезы, проговорил:
-Прости меня, капитан!
- Я уже сказал, что не сержусь…
Повернувшись в сторону самолета, я пошел прочь. "Солдаты" защелкали предохранителями, расходясь. Напряжение спало. К нам подошел директор аэропорта. Директор аэропорта Харгейса, это мальчишка, лет восемнадцати, худой, но с улыбчивым лицом и приветливым взглядом. Перебросившись с ним несколькими фразами, я пошел в самолет. Штурман с механиком остались около него. Они о чем то разговаривали, друг друга подталкивая в плечо. Потом ни с того ни сего начали бегать друг от друга. В детстве эта игра называлась "догонялки". "Пацаны!" подумал я. Этому чернокожему директору еще восемнадцати, наверное нет, а эти белым гаврикам чуть более двадцати. Вот и валяют Ваньку".
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:24 | Сообщение # 39
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Новый год.

В Джибути мы прилетели с наступлением темноты. До нового года по московскому времени оставалось около трех часов. Для праздничного стола у нас уже все было готово. Несколько дней назад мы в Магадишо на американской базе взяли несколько банок с колой и фантой, а так же ящик пива. Надо сказать, что американцы в Могадишо для участников миссии ООН, для которой мы выполняли иногда полёты, выдавали это всё абсолютно бесплатно, главное, что бы на тебе была лётная форма. Причем можно было брать сколько угодно. Никакие ограничения не устанавливались. В Харгейсе директор аэропорта в знак дружбы погрузил нам картонный ящик с лобстерами. Это были огромные раки, размером около пятидесяти сантиметров. В хвосте каждого из них было до пятисот грамм мяса. Во время отлива мы накануне наловили ведро крупных крабов, которых выпустили в ванну, стоящую во дворе, наполнив ее морской водой. Правда, к нашему возвращению домой добрая половина из них разбежалась, преодолев трудное препятствие в виде стенок самой ванны.
Пищу нам готовила закрепленная за нами служанка по имени Мариам, девушка лет шестнадцати, восемнадцати. В этот вечер мы ее отпустили домой, и после прибытия в гостиницу сами занялись стряпней. Лобстеров мы варили в ведре, потому что кастрюль для великанов – лобстеров в гостинице у нас не было. Но и в ведре этих морских обитателей приходилось отваривать в два этапа. Вначале нижнюю половину, затем верхнюю. В ведро больше двух лобстеров не помещалось. Затем в этом ведре мы отварили крабов. Лобстеры и крабы в вареном виде получали окраску красновато - розового цвета. Кроме того, нам представитель Аэрофлота привез небольшую акулу, размером примерно около метра. Раньше мне не приходилось есть акулье мясо. Я ни разу не видел, как готовят эту рыбу. Оказалось, что ее приготовлению предшествовал процесс вымачивания.
Мариам перед уходом домой опустила акулу в ванну. По всему дому от акулы стояло отвратительное зловоние. Я с удивлением подумал, что с таким запахом мы вряд ли будем есть этого морского хищника. Однако через некоторое время запах резко сменился на обычный запах рыбы. У плиты суетились по очереди все. На сковороде акула приятно пахла. От ужасного запаха не осталось и следа. Оказалась и на вкус эта рыба очень приятна.
Кроме всего прочего на столе появились запасы из холодильника. Шампанского не было, зато на столе кроме напитков, взятых у американцев в Магадишо, появилась литровая бутылка русской столичной водки с фирменной наклейкой. Мы её купили во фри - шопе в аэропорту. За тридцать минут до нового года стол был накрыт. Мы, семь человек, представители России в этой маленькой африканской стране, приступили к проводам старого и встрече нового года. Мы произносили тосты, пели песни, фотографировались в обнимку с огромными отварными лобстерами. Телевизор у нас был, но программы из Москвы мы смотреть не имели возможности. В 12 часов ночи мы вышли на балкон покурить. Дневная жара ослабла. На улице было всего тридцать шесть градусов. После дневных пятидесяти это был рай. На улице не было традиционных русских салютов, радостных возгласов, громких поздравлений. Это было все не так как в России. Недалеко от французского легиона в кафе тихо играла музыка. Отдельные прохожие проходили под нашим балконом, не выражая громкого восторга от наступившего нового года, как это делает у нас на Родине молодежь. Была обычная жаркая африканская ночь. Около нашей гостиницы росло дерево, напоминающее нашу ель, но только с мягкими иголками. Покурив на балконе, мы спустились вниз к этому дереву, и взявшись за руки повели вокруг него хоровод, состоящий из семи подвыпивших мужиков. Мы горланили:
- В лесу родилась елочка, в лесу она росла…
Отдельные прохожие останавливались и смотрели на этот хоровод с нескрываемым удивлением. Ну откуда им знать широту русской души?!!! Как им понять этих русских, которые в чужой стране устроили хоровод вокруг дерева, похожего на елку?!!! Для этого надо родиться в России и быть просто русским.
Сотовых телефонов у нас в то время еще не было, хотя мы о них уже много раз слышали. После хоровода мы всем экипажем отправились к телефону - автомату, который был от нашей гостиницы примерно в полутора километрах, что бы позвонить в Россию и поздравить с праздником своих жен, детей, родственников, которые праздновали этот праздник в такой далекой от нас России. После этого нового года я еще дважды встречал новый год в Африке.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:24 | Сообщение # 40
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Африканский Рог.

После праздников работа в DAALLO возобновилась. Мы, как пчелки носились в Аден, продолжали летать в Босасо, Могадишо, Харгейсу, Берберу. Открылись новые маршруты в Эфиопию в Адисс Абебу, Дыре Дауа. Это были сложные полеты. При заходе на посадку и взлетах в Могадишо имел место высокий риск быть обстрелянными с земли повстанцами, которые стреляли по самолетам. Для них не было разницы в принадлежности самолета. Для них все белые были американцами, которых они ненавидели всем своим нутром. Заход на посадку мы выполняли со стороны океана, выходя в точку четвертого разворота на максимально возможной высоте, затем камнем "падали" в торец ВПП. Взлетали с обратным курсом на океан. Выполнять полеты через город было опасно. Но и взлетать на океан при сильном попутном ветре с полной загрузкой было рискованно. Была реальная угроза рухнуть в воды океана из–за нехватки длины ВПП. В этом случае мы выработали свою методику взлета с курсом на город. Благодаря высокому расположению крыла на Ан- 24 после отрыва и уборки шасси мы начинали крутой разворот вправо в сторону океана, в направлении, где круглосуточно дежурила американская морская эскадра. Мы следовали на бреющем полёте над водой в сторону эскадры. Нашу спину прикрывал крутой мыс, который находился сзади между нами и городом. Разогнав скорость до максимально возможной, резко переводили самолет в набор высоты и он "свечей", за считанные минуты набирал высоту около трех тысяч метров. В таких взлетах существовала и другая опасность, быть обстрелянными американцами, стоящими на рейде, если они, не дай бог, решат, что наш самолет хочет их атаковать. Каждый раз перед планируемым взлетом на город мы шли в штаб американцев с просьбой, что бы они предупреждали эскадру о нашем взлете. Мне нравилось, что они без лишних слов информировали стоящих на рейде.
Американцы нам так же подсказывали, как надо вести себя на перроне аэродрома.
- Не стойте на одном месте, - говорили они. - Вокруг аэродрома снайперов несчетное количество. Им разницы нет русские вы или американцы. Вы белые - и этим все сказано. Чаще передвигайтесь, тогда вы собьете снайперу прицельную стрельбу.
Сложно в первое время было летать в Аддис – Абебу. Аэродром горный. В условиях грозовой деятельности обойти засветки из-за малой высоты и гор весьма сложно. Особенно сложно на предпосадочной прямой или после взлета, когда по коридору движения "запирает " грозовое облако, которое невозможно обойти ни слева, ни справа, ни выше, ни ниже. Прилетев первый раз в Аддис –Абебу, мы были приятно удивлены надписью на русском языке в аэропорту, выполненную огромными буквами "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!"
-Это еще со времен нашей дружбы с эфиопами,- пояснил нам представитель Аэрофлота, который по договоренности обслуживал и наш самолёт. – вы же, наверное помните, какими друзьями были Брежнев и Менги́сту Ха́йле Мариа́м?
Менгисту с легкой руки Брежнева пытался в Эфиопии построить социализм. Однако после революции в стране 1991 года он бежал в Зимбабве, где получил политическое убежище. А "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ !" осталось памятником его правлению.
Сложный аэродром в Дыре Дауа. Здесь взлет и посадка возможны только с разными курсами, потому что восточный торец очень короткой ВПП ограничен горной скалой. Если взлетать немного проще, то при посадке ни в коем случае нельзя допускать перелет, потому что исправить ошибку уходом на второй круг будет невозможно. Посадка, и только с первого захода!
Работая в Джибути, я получил через Ясина информацию о том, что руководство, базирующейся в этом районе Африки Миссии ООН, желает привлечь для отдельных работ наш самолет. Они длительное время наблюдали исподтишка за нашими полетами. Мы им понравились, и они вышли с предложением на дирекцию DAALLO. По большому счету нам не было разницы с кем трудится, но с миссией ООН это было все таки почетно. Главное, что бы нас загружали работой, своевременно платили зарплату и за аренду самолета. Перекрашивать самолет в белый цвет ООН не стали, потому что выполняемые работы были эпизодическими, но от них Ясин очевидно имел неплохую прибыль. Нам так же за каждый вылет платили повышенную зарплату. Кроме того нас поставили на полное довольствие на американской базе в Магадишо. Мы могли в любое время и в любом количестве брать воду, пиво, продукты. Обслуживали самолет при этих полетах американцы. Уровень обслуживания был высокий.
Мы возили с Йемена и Эфиопии в Сомали медикаменты и продукты. Летали с нами представители Миссии в аэропорты Сомали, в Бурао, Лас Анад, Гардо и другие. Они там с кем-то проводили встречи, а мы их ждали, затем везли обратно в Могадишо. Несколько рейсов выполняли с раненными ооновцами на борту в Кению в аэропорт Момбаса. С Миссией ООН было работать довольно приятно из-за высокой организации всего, за что они брались. Через некоторое время через Ясина руководители Миссии выяснили наши возможности по поставке в Могадишо (Сомали) наших вертолетов Ми-8МТВ (другое название Ми-17). Я об этом сообщил Головину. Он дал свое согласие, после чего руководство Миссии вывело Головина на прямые контакты со штаб квартирой ООН. Ясин был расстроен тем, что с вертолетами его обошли. Однако руководство Миссии не изъявляло особого желания получить вертолеты через посредника. Мне пришлось вылететь в Россию для подготовки вертолетов и экипажей в экспедицию. Ясин в это время был Арабских Эмиратах. В Дубае находился главный офис DAАLLO AIR LINES. Мне надо было подписать кое-какие документы, и я решил ехать домой через Эмираты. Такой вариант был даже более удобным, нежели чем лететь через Москву. Уже в это время наша авиакомпания выполняла регулярные чартеры в Шарджу. Стыковка с нашим рейсом была удачной, поэтому я, не раздумывая, решил лететь в Дубай.
По маршруту Дубай – Магадишо летал самолет Ту- 154, принадлежащий таджикам, но работающий по флагом DAАLLO AIR LINES. Ясин распорядился, что бы меня взял экипаж. Я с этим экипажем был хорошо знаком. Мы часто виделись в Могадишо и имели хорошие дружеские отношения. Головину я позвонил о маршруте своего возвращения и попросил, что бы меня взял уже наш экипаж, выполняющий полеты из Шарджы в Ставрополь.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:25 | Сообщение # 41
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Арабские Эмираты.

В Эмиратах мне приходилось быть довольно часто. Я почти всегда останавливался в "Федерал отеле" в Шардже. Этот отель знают почти все летчики, которые на заре горбачевской перестройки прилетали с ночевками в ОАЭ. Он недорогой, но уютный, удобно расположен и от аэропорта Шарджа и аэропорта Дубай. Однако на сей раз я решил остановиться в самом Дубае, что бы не терять время на переезд из Шарджы в Дубай для встречи с Ясином. Офис DAАLLO в Дубае расположен через дорогу от Персидского залива. Вокруг офиса множество отелей, в которых можно переночевать. Каково же было мое удивление, когда ни в одном из близлежащих от офиса отелей не оказалось свободных мест. Меня отправляли от одного отеля к другому. Я готов уже был возвратиться в Шарджу, но в одном из отелей мне посоветовали обратиться в небольшой отель «Билабджан», который буквально в двадцати шагах от офиса Ясина. Я решил, что если там мест нет, уеду в Шарджу. Я валился от усталости с ног. Так получилось, что эта ночь была второй бессонной. Одолевало желание добраться до кровати и уснуть. Свободные номера в отеле действительно были, поэтому меня поселили без проблем. "Повезло!" подумал я.
Мой чемодан подхватил отельный служащий, мужчина лет тридцати пяти, больше похожий на индуса, чем на араба. Мы с ним вошли в лифт. Мужчина нажал на кнопку с цифрой "5". Мой номер был на пятом этаже. Лифт, слегка вздрогнув, начал подниматься вверх.
- Вам кого? - неожиданно меня спросил индус.
- В каком смысле? – не понял я
- Ну, у нас есть девушки из Европы: немки, польки, украинки. Есть русские, есть индианки….
Он мне перечислял весь интернационал, который имелся у них в наличии. Под давлением предыдущей бессонной ночи я пытался понять, что он от меня хочет. В это время лифт остановился на пятом этаже, дверь открылась и мы вышли в этажный холл.
Я поблагодарил индуса за доставленный багаж, сунув в его ладонь несколько дирхам. Он посмотрел на меня с удивлением. Решив, что я не понял его предложения, он начал повторять все сначала. Я жестом его остановил:
- Спасибо. Мне ничего не надо. Я ужасно хочу спать.
Захлопнув перед носом индуса дверь, я оказался в номере. Меня немножко удивил интерьер этого номера. На стенах, на потолке, везде были зеркала. "Какая то комната смеха" подумал я. Мне действительно очень хотелось спать, поэтому я не пытался понять, для чего это все эти зеркальные украшения. Замкнув номер и скинув с себя одежду, я пошел принять перед сном душ. На улице было около часу ночи. По пути я закрыл окно, в которое поступал с улицы горячий воздух, и включил кондиционер. Из ванной комнаты окошко выходило не на улицу, как обычно, а в какой-то гостиничный туннель. Я задвинул оконную шторку и стал принимать душ. Вытерев тело полотенцем, я собрался выйти из ванной. В двери номера кто-то настойчиво стучал. Когда я потянул на себя ручку, то она осталась у меня в руках. Закрывшаяся защелка не давала мне открыть дверь. Я попытался подхватить ее ногтями, но понял, что ничего хорошего, кроме повреждения ногтей, меня не ждет. Выбить дверь я не мог, потому что она закрывалась во внутрь. Мне нужен был какой то рычаг. Вокруг ничего подходящего не было. Оторвавшаяся ручка была шаровой формы, поэтому ее использовать было невозможно. Я подошел к окну и отодвинул шторку. Внизу, вверху, напротив моего окна на расстоянии двух шагов светились такие же, как у меня окна. Ни в одном из них никого не было видно. Я высунулся из окна и начал кричать:
-Помогите! Помогите!
Никто меня не слышал. Я присел на край унитаза. "Как же мне быть? Ведь так можно провести всю ночь рядом с парашей!". Я подошел к окну и начал опять орать. Вдруг из окна этажом выше показалось лицо. Явно араб.
-Что случилось?- спросил он.
Я ему вкратце изложил свою проблему. В дверь гостиничного номера продолжали стучать. "Ну болваны! Если никто не открывает, значит никого нет, или их никто не хочет видеть!" подумал я.
Араб не показывался в окне минут пятнадцать. Я уже подумал, что он ушел совсем. Вдруг опять я увидел его в окне. В руках у него была отвертка.
-Лови! - сказал он и бросил отвертку в мою сторону.
Отвертка удалилась об оконную раму и отскочила вниз. Араб что то пробормотал и опять скрылся в окне. Нервы у меня были на пределе. Я изо всех сил пытался потянуть дверь на себя, но без упора мой труд был просто напрасным. Еще минут через пятнадцать показался все тот же араб. В руках у него была такая же отвертка. Возможно, он ходил вниз и поднял ту же, которую обронили.
-Отойди от окна, - сказал араб.
Я выполнил. В тот же миг со свистом в помещение влетела увесистая отвертка. Она ударилась о кафельную стенку и с грохотом плюхнулась на пол. На кафеле появилась трещина и выемка от удара отвертки. С этим инструментом я потратил для открытия двери не более минуты.
-Спасибо, - крикнул я арабу, готовясь бросить отвертку назад
-Не бросай. Я утром заберу сам из твоего номера. Я здесь работаю.
В дверь опять постучали. Я открыл дверь. На пороге стоял все тот же индус, который принес в номер мои вещи. Он не успел открыть рот, что бы сообщить о цели своего позднего визита.
- Слушай, человек. Уйди от моего номера! Если ты не дашь мне спать, то я обещаю, что помогу дирекции отеля уволить тебя с работы!
Это подействовало. Сказав несколько раз "извините!" индус засеменил по длинному гостиничному коридору.
От усталости и от того, что со мною только что произошло, я заснул, едва дотронувшись до подушки.
Утром я отказался от услуг того же индуса, донести мои вещи до ресепшн. Расплатившись за проживание, я отправился в сторону офиса DAALLO. Не успел я сделать и пяти шагов, как увидел черный "Ягуар", принадлежащий Ясину. Этот Ягуар я хорошо знал. Таких машин в Дубае я больше не видел. Точнее не видел «Ягуаров» такой необычной формы. Машина остановилась напротив меня, и из неё вышел Ясин.
-Мистер Седых! Рад видеть вас! Пойдемте в офис. Вы где расположились? – поинтересовался Ясин.
Я ему назвал гостиницу, показав на нее рукой. У Ясина глаза сделались круглыми, на лбу появились морщины в виде вопросительного знака.
- Где?! – переспросил Ясин.
Я повторил ему название отеля, в котором я провел ночь.
-Мистер Седых! Это же не отель!... Это бордель! Кто вас туда послал?!
Я рассказал ему историю, которая привела меня в этот отель. Теперь я стал понимать столь странное поведение работников этого отеля. Теперь мне стал понятен зеркальный интерьер моего номера. Теперь мне стали понятны настойчивые предложения индуса. Оказывается, я ночевал в борделе! Стыд и срам! Но откуда же я мог знать, что этот отель является борделем. Я даже не мог предположить, что в стране с высокими нравами, высокой идеологией и пропагандой здорового образа жизни, ярым противникам разврата, могут существовать такие официальные притоны! Я вообще считал, что в мусульманских странах бордель является несовместимой вещью.
Мне было стыдно. Своей ночевкой в борделе, я мог запятнать авторитет фирмы Ясина. Кто поверит в то, что у меня в этом "отеле" кроме проблем с ванной и глубокого сна, ничего другого не было!
Ясин понял мое подавленное настроение и сказал:
-Ладно, не переживай. Просто в будущем имей ввиду, что в наших краях можно встретиться не только с чистым и прекрасным, но и с грязным и отвратительным. Пойдем работать. Что у тебя?
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:26 | Сообщение # 42
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Миссия ООН. Аэропорт Могадишо (Сомали).

В этот же день вечером я уже был в Ставрополе. О произошедшем я уже и не вспоминал. Меня захлестнула работа по подготовке вертолетов в Сомали. Было подготовлено четыре машины. Их в ангаре АТБ выкрасили в белый цвет и нанесли знаки UN. Вроде бы все красиво, но все-таки что-то не то. Это «что-то не то» выяснилось несколько позже, когда уже вертолеты трудились с Миссией ООН в Африке. Оказывается вертолеты красили, не смывая старой краски. Через два месяца работы в жарком климате, под воздействием влажного, соленого воздуха Индийского океана, белая краска превратилась почти в прозрачную, через которую была отчетливо видна предыдущая раскраска. Вертолеты перекрасили повторно уже в Сомали, но это стоило довольно больших денег, которые потом с нас сняли наши заказчики. По окончании работы с Миссией вертолеты перелетели в Хараре, столицу Зимбабве, где их новый заказчик основательно перекрашивал, безо всякой халтуры, смывая до металла все предыдущие краски. Я принимал в этом непосредственное участие, снабжая рабочих красками, смывателями, грунтовкой и всем другим необходимым. Когда обдирали первый вертолет, содранную краску складывали в двухсотлитровую бочку. С одного вертолета бочка заполнялась полностью. На весах бочка с краской тянула на все двести килограмм. Вот тебе и безобидный вес, который глазом не увидишь!
Но это было намного позже. Сейчас же мы завершали подготовку вертолетной техники для работы в Сомали. Экипажи вертолетов получили некоторый опыт полетов за рубежом, работая у Рифата в Турции.
Для доставки вертолетов в Магдишо нужен был Большой самолет, типа "Руслана". Такой самолет мы зафрахтовали у авиакомпании "Волга- Днепр", на котором вертолеты отвезли в Могадишо. Старшим группы наших вертолетов был назначен мой заместитель по летной работе в подразделениях ПАНХ. Я с вертолетами не полетел, а отправился в Москву заканчивать работу по оформлению документов, касающихся легитимной работы с Миссией ООН. У вертолетчиков в Магадишо я появился спустя полгода. Собственно вначале я прибыл в Джибути для планового контроля работы наших экипажей Ан- 24. К этому времени здесь работало уже два самолета. В Джибути я пробыл два дня, и с первым же рейсом в Могадишо, я отправился к нашим вертолетчикам. Я был очень удивлен, когда увидел в Могадишо огромное количество вертолетов из России: Ми-8, Ми-17(Ми-8 МТВ) и Ми-26. Экипажи жили в благоустроенных вагончиках, стоящих рядом с перроном. Миссия ООН позаботилась, что бы проживание экипажей было благоустроенным. Комнаты в вагончике были рассчитаны на двух- четырех человек. Каждый номер был оборудован душем, туалетом и кондиционером. Причем, в отличие от Джибути, в душе всегда была горячая и холодная вода. По площади номера были довольно просторными.
Вагончики находились в низине. Электричество в вагончиках было постоянно, кроме тех дней, когда аэродром подвергался интенсивному обстрелу. Лагерь снабжался электроэнергией от переносной электростанции, которая день и ночь гудела неподалеку от самого лагеря. Электростанция имела три резервных точки. В случае выхода любой из них автоматически запускалась другая. Двигатели на электростанциях были дизельные, поэтому проблем с топливом никогда не было. Авиационный керосин легко заменял дизтопливо. Со всех сторон территорию окружали холмы, которые скрывали лагерь от прямых попаданий снарядов. Под каждым вагончиком был вырыт просторный окоп, в который можно было попасть из вагончика. Вход в окоп был выполнен по типу подвала, который закрывала крышка. В окопе всегда были в наличии несколько свечей, спички и десятилитровый термос с запасом воды, которую дежурные смены меняли два раза в неделю. Стенки окопа были укреплены пластиковыми листами. Экипажи, которые отдыхали от полетов, в случае обстрела всегда могли укрыться в этих окопах. Когда начинался обстрел, экипажи забирали с собою не допитое пиво и карты. Вверху над головами свистели снаряды, а они коротали время за игрою в преферанс. Обстрелы были не часто. Вооруженные силы ООН, призванные охранять аэропорт Могадишо, старались не давать противоборствующим сторонам ввязываться в перестрелки. Но иногда стычки возникали неожиданно. Миротворцы не всегда своевременно успевали засечь точки их зарождения, и тогда начиналась огненная потасовка. Одна группировка была, к примеру, на северной возвышенности, другая на южной. Они не пытались сблизиться, и стреляли в друг друга на расстоянии со всех видов оружия, которое имелось у них на этот момент. Ниже полосы огня находился лагерь вертолетчиков, которые, не дожидаясь каких – либо команд, лезли в свое укрытие продолжать игру в карты. Солдаты на бронетранспортерах и с использованием вертолетов – амфибий "приводили в чувство" чернокожих повстанцев, которые всегда находились в легком наркотическом опьянении от ката . Что бы подавить эти неожиданно вспыхнувшие очаги, миротворцам требовалось от пятнадцати минут, до получаса. Перестрелка так же неожиданно стихала, как и начиналась.
Доиграв до конца свою последнюю партию преферанса, экипажи возвращались в вагончики. Через некоторое время запускались дизельные электростанции, и в лагере возобновлялась обычная жизнь.
Питались экипажи в просторной столовой. Кормили их "на убой". Похоже, Миссия никогда не экономила на питании своих бойцов и всех, кто ее обслуживал.
Самым серьезным развлечением для экипажей была их любимая обезьянка – макака, которой они дали имя Машка. Любовь этого человекоподобного животного к людям, одетым в летную форму, была достойна уважения. Машка всегда провожала всех улетающих. Она сидела на краю аэродрому и наблюдала за подготовкой вертолетов к вылетам. Покидала она перрон только после того, как последний вертолет окажется в небе.
Едва заслышав приближающийся рокот вертолета, она стремительно бежала встречать прилетевшие экипажи. Самым большим выражением признательности и любви у Машки, было крепкое объятие ноги первого из идущих пилотов. Выражая радость встречи, Машка считала своим долгом обпуденить ему ногу, которую она так нежно обнимала. Эту хамскую Машкину выходку летчики прощали, каждый раз потешаясь над тем, кто оказался жертвой Машкиной любви.
Все время, пока экипажи были в столовой, Машка их терпеливо ждала у входа. На лавочке частенько спал рыжий кот, с ужасно наглой и ленивой физиономией, не в меру жирный и огромных размеров. Ожидая из столовой своих друзей, Машка начинала приставать к коту. Она пальцами пыталась раскрыть его веки, дергала его за уши и усы, поднимала и опускала по очереди его лапы. Затем, отскочив от него на некоторое расстояние, начинала корчить ему рожицы и издавать какие-то звуки, подпрыгивая на одном месте:
-У! У! Ааа! Иииии! Ваа!Ва! Ах, ах, ах!
Затем возвращалась к коту и начинала повторно приставать к этому ленивому животному. Кот лежал и не думал реагировать на заигрывания Машки. Тогда она лезла к нему наверх и садилась на него верхом. Ухватившись своими маленьким ручонками за шерсть на его голове, она начинала неистово кричать. Терпение кота иссякало, он вскакивал и бежал туда, куда его несли ноги. Машка оказывалась на его спине и похожа была на всадника. Кот силился ее сбросить с себя, выполняя какие-то резкие замысловатые движения и прыжки. Но не тут-то было! Машка, вцепившись в его шерсть, крепко восседала на его спине. Орал кот, орала Машка. Эта потеха продолжалось несколько минут. Наконец коту удавалось сбросить с себя назойливую Машку, и он прыжками направлялся к останкам самолетов, которые были свалены в кучу неподалеку от столовой. Здесь, в этих металлических обломках можно было спрятаться от надоедливой обезьянки.
Машка никогда не заходила в вагончики к экипажам. Она всегда садилась на поручни веранды и терпеливо ждала того, кто ей уделит время. Но сама она время не теряла зря. С высоты поручня она могла увидеть проползающего скорпиона или змею. Она молнией бросалась на этих постоянных в Могадишо обитателей и всегда оказывалась победителем. Скорпионов она съедала, очевидно, они ей очень нравились. От этого рачка оставался только хвост. Змей она просто душила и бросала их после победы на "поле боя".
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:26 | Сообщение # 43
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Аэропорт Кисмайя (Сомали).

Однажды руководство Миссии решило вертолеты перебросить в другие аэропорты Сомали, что бы немного разгрузить аэродром Могадишо. Теперь в Могадишо никто не жил на постоянной основе. Ежедневно здесь по графику на дежурстве находилось три вертолета. Остальные вертолеты базировались в Могадишо Северном, Кисмайе, Браве, Було –Бурти и Оббие. Наши вертолеты перебазировали в Кисмайю. Кисмайя – это небольшой населенный пункт, расположенный юго- западнее Могадишо. В полутора километрах от населенного пункта находился грунтовый аэродром, закрытый со всех сторон растительностью саваны. Лагерь миротворцев, огороженный со всех сторон колючей проволокой, был на расстоянии двухсот метров от перрона и взлетной полосы. На углах ограждения высились наблюдательные посты, на которых круглосуточно дежурили часовые из числа находящихся в лагере миротворцев. Здесь американцев не было. Здесь свою миротворческую миссию выполняли военнослужащие из Ботсваны, что на юге Африки. Все жили в длинных палатках, напоминающих казарму, в которых стояло по двадцать кроватей. Нам любезно предоставили крайнюю палатку с западной стороны лагеря. Электроснабжение в лагере осуществлялось так же с помощью переносной дизельной электростанции. Удивительным было то, что каждая палатка была оборудована кондиционером. С вечера и на всю ночь его включали. Днем он был выключен и края палатки поднимались для вентиляции. В палатке находился морозильник, напоминающий по форме огромный бабушкин сундук, полностью загруженный законсервированными продуктами в специальных упаковках, которые не портились в течение пяти лет. Кроме того большую часть этого морозильника занимала мороженная рыба, которую мы любили и ежедневно жарили в специальной палатке –кухне, которая была оборудована всем необходимым от посуды, ложек, вилок, ножей, до работающих исправно газовых плиток и специальных моек, в которых всегда была горячая и холодная вода. Рядом с нашим жильем стояла палатка, доверху набитая бутылками с минеральной водой, колой и фантой. Минеральную воду мы могли брать без ограничений. По коле и фанте проблем так же не было никаких, только брать эти напитки мы должны были, сделав отметку и дневального. Сейчас это выглядит смешным, но чтобы не подхватить каких–либо желудочных инфекций мы умывались из бутылок, в которых была минеральная вода. Так нам рекомендовали миротворцы, которые провели в этом лагере уже не один месяц.
Контрастом этим рекомендациям выглядело местное население. Мы старались расположение лагеря без надобности не покидать, но иногда пребывание за колючей проволокой начинало тяготить, и мы изредка ходили рыбачить на одноименную речку Кисмайя, протекающую в трехстах метрах от лагеря. Рыбы в морозильниках было предостаточно, но рыбалка являлась некоторой эмоциональной разрядкой. Миротворцы самих нас не отпускали. Если у нас намечался поход к речке, то они выделяли нам для охраны одного, вооруженного автоматчика. Обычно мы рыбачили в том месте, где дорога пересекает речку вброд. Иногда к речке приходили местные пацаны. С нами они не пытались говорить, но всегда смотрели на нас с удивлением. Вода в речке была мутная, темно – серого цвета. Сама речка кишела крокодилами, которых мы часто видели, выполняя полеты над этой речкой. Крокодиловые лежбища были буквально на каждой отмели. Крокодилы лежали на этих лежбищах друг на друге, как на пляже. В том месте, где мы рыбачили, крокодилов мы не видели, но в мутной воде их присутствие было весьма вероятно. Местные пацаны, поглазев на нас, брали в руки палки и начинали неистово стучать по воде. Они это проделывали в течение примерно пяти минут.
- Крокодилов пугают!- пояснил сопровождающий нас автоматчик.
Прекратив стучать по воде, мальчишки лезли в воду и начинали резвиться, кричать, улюлюкать, смеясь. Все это они это делали, как мальчишки всего мира. Возможное присутствие крокодилов их не пугало, хотя нам, стоящим на берегу, было за мальчишек страшно. Периодически они останавливались, набирали в ладошки воду из мутной речки, и пили. Мы были поражены этим. Если бы мы, пришельцы с другого континента, делали тоже, то кишечная инфекция нам была бы обеспечена!
На территории лагеря была оборудована самая настоящая баня в огромной надувной палатке, с горячей и холодной водой. Освежиться в ней после знойного африканского дня, было сплошным удовольствием.Туалет был один и находился от нашей палатки в метрах в пятидесяти. Днем проблем не было. Ночью поход в это заведение был несколько опасен, потому что ночью из своих укрытий выползали полчища скорпионов и змей. Для похода ночью в этом направлении открытая обувь не годилась.
Для экипажей Миссия предоставила две легковые "Тайоты" с кондиционерами. Экипажи к вертолетам обычно подъезжали на этих "Тайотах". Иногда, желая размяться, некоторые ходили пешком. Идти к вертолетам надо было между невысокой растительностью саванны. Хождение пешком резко прекратилось, когда один из экипажей чуть ли ни нос к носу столкнулся с бродячим львом. Экипаж спасло то, что в это момент с аэродрома взлетал Ми-26. Лев, испугавшись нарастающего шума, скрылся в саванне.
В лагере с нашими экипажами долго оставаться не было смысла. Надо было решать вопросы в других районах Африки. На дежурном вертолете меня отвезли в Могадишо, а на следующее утро я улетел в Джибути с нашим Ан-24. Накануне ночью в Могадишо начался обстрел, который мне пришлось пережидать в окопе вместе с нашим экипажем, играя в карты. Теперь я не понаслышке знал все прелести работы наших вертолетчиков в этой стране.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:27 | Сообщение # 44
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Акула.

В Джибути следующий день был выходным. Я попросил Астапова, что бы он отвез нас на французский пляж. Астапов - это представитель Аэрофлота в Джибути, который работал в этой стране уже более десяти лет. Почему пляж назывался французским, никто толком не знал. Просто прилипло к нему это название, вот и все. Я много раз был на этом пляже, но ни разу не видел на нем не только французов, но и вообще никого. Пляж находился в семи километрах от окраины Джибути. (Прим. Автора:Джибути - страна. Столицей этой страны является одноименный город Джибути). Возможно, сюда кто то и забредал, но каждый раз, когда мне доводилось бывать там, пляж был пустынным, и кроме нас никого там не было. Расположен этот пляж под высокой скалой, покрыт чистым желтым песком. На окраине пляжа расположилось кафе, сделанное из дерева, в котором никогда я не видел людей. Отдыхать здесь в свободное от работы время просто замечательно! Остапов, высадив нас из машины, уехал обратно, сказав, что вернется за нами вечером.
Начинался отлив. Во время отлива можно было добраться, ступая по дну, до разлома, который находился от берега в двухстах метрах. Плавать с маской и в ластах было одно удовольствие! Какой богатый подводный мир Индийского океана! Стаи непуганых рыб скользят вокруг тебя. Красные, синие, зеленые, в крапинку, в полосочьку, маленькие, большие. Большинство из них не пугаются, когда ты их пытаешься погладить. Но это делать они позволяют только одной рукой. Стоит поднести вторую руку, как рыбки стремительно удаляются. Разлом, это огромная подводная скала, у края которой во время отлива глубина "по грудь", а от края резкий обрыв до глубины почти двести метров. Так нам говорил Астапов и местные жители, которые знают этот пляж. У разлома собираются особо красивые обитатели подводного мира, которых я раньше видел только в кино или в аквариумах. Величественная панорама света на мелководье резкой линией обрывается и превращается в темное пространство, где уже дна не видно.
Кораллы в воде великолепны! Они переливаются разными цветами. Созданные природой и морскими обитателями, они ярко вписываются в природный подводный ландшафт. Доставать их с морского дна не стоит по причине того, что кораллы охраняются Законом, и потому что на свету вне воды они почти моментально теряют свой цвет и свою привлекательность. Кроме того, не обработанный коралл через несколько часов нахождения на жаре начинает издавать ужасное зловоние.
Во время отлива наш бортовой механик брал удочки и шел по воде до разлома. Там он рыбачил, стоя по грудь в воде до тех пор, пока ни начинался прилив. Меня тоже захлестнуло желание порыбачить. Я разыскал на пляже веточку, длиною около десяти сантиметров о толщиною около полутора, намотал на нее метра три лески, на конце которой был рыболовный крючок и свинцовый груз. Наживка, в виде ракушек по форме вареника, валялась по всему берегу. Наковыряв из ракушек содержимого, я отправился в маске и ластах ловить рыбу. Процесс был абсолютно прост. Понравившейся мне рыбке я подсовывал крючок с наживкой, она его заглатывала и оказывалась пойманной. Пойманных рыбок я складывал в специальную сетку, которую мне оставил Астапов. Сетка висела у меня на поясе. Слева под камнями я увидел довольно большую мурену, которая зловеще смотрела в мою сторону. Я не стал себя испытывать и потихоньку отплыл, двигаясь по направлению, где рыбачил механик. Я двигался вдоль разлома, любуясь красотами подводного мира. Вдруг я увидел на краю этой пропасти ноги механика. Я поднял голову, что бы спросить, как у него успехи, и тут же увидел (или мне показалось) плавник огромной рыбы
-Коля, по–моему акула, - тихо произнес я.
- Где?– спросил механик меня, продолжая наблюдать за поплавками.
Плавник и часть туловища показались еще раз. "Значит не показалось! " - подумал я
- Это Пашка, наверное, плавает. Он на матрасе то выше, то ниже волн. Я тоже думал, что это акула –Сообщил механик.
В третий раз акула показала свой плавник и туловище метрах в десяти от нас. Вероятно, она нас с любопытством рассматривала, возможно примеряла для дальнейшего потребления.
Позже мне показалось, что мы с механиком побили мировой рекорд по бегу в воде. Бортач потерял свои удочки, я чуть было не выронил сетку с рыбой. Наблюдающий за нами с берега вторак спросил:
-Вы что, как ужаленные выскочили?
-Акула! С отдышкой в голосе сказал я
- Где Пашка?
Мы стали всматриваться вдаль. Штурмана не было видно. Волна была крупной и мы неожиданно, на мгновение увидели мирно лежащего на надувном матрасе Пашку. Рядом с ним кружилась акула, которую он не видел.
Мы начали орать:
-Пашка!!! Пашка! Акула! Греби к берегу!
Штурман нас не слышал из-за шума ветра и волн. Однако он уже и так двигался в сторону берега. Акула исчезла из поля зрения очевидно потому, что в этот момент он уже греб по мелководью.
- Что орете? – спросил он.
- От акулы тебя пытались спасти,- съязвил вторак. – Здесь некоторые устроили бега по гребню волны, и про тебя забыли.
Вторак ехидно посмотрел в нашу сторону.
- Смелый! Хотел бы я на тебя посмотреть, когда о твой торс будет тереться такая ласковая рыбка! Мы Пашку не видели, но думали, что он вместе с нами драпает. К тому же акула вряд ли стала бы его жрать вместе с матрасом.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:27 | Сообщение # 45
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Березовский.

Вечером я получил от Головина телеграмму, которой он предписывал мне возвратиться в Россию. В авиакомпании была весьма сложная обстановка, которая требовала Головину убыть в Москву на продолжительное время, что бы утрясти сложные вопросы. Я ему нужен был для того, чтобы остаться "на хозяйстве". Бесконечные нападки на нашу компанию со стороны различных группировок, желающих скорейшего нашего развала, научили Головина быть предельно осторожным. Как мне показалось, что из своего окружения он, доверял немногим. Поэтому он срочно отозвал меня из Африки. Назначив меня исполняющим обязанности на время своего отсутствия, он "укатил" в Москву.
Я был летчиком, и мне никогда не нравилась хозяйственная деятельность, но сейчас я был вынужден этим заниматься. Меня раздражали вопросы, связанные со строительством, ремонта ВПП, выделением денег на восстановление техники, ремонтом дорог для подъезда к фермам нашего подсобного хозяйства. По мере возможностей, я перекладывал эти проблемы на замов, которых у Головина было предостаточно.
Из Сомали от Захарова я получил сообщение о том, что через месяц Миссия планирует сократить половину вертолетного парка в стране. Свои задачи Миссия выполнила, и такого количества техники и экипажей им стало держать невыгодно. Все четыре вертолета через месяц должны были прекратить работу в Сомали. Надо было срочно решать, что с ними делать. Я сообщил об этом в Москву Головину. Он оттуда связался со штаб квартирой ООН, но положительных решений не последовало.
По сообщению того же Захарова в Сомали на них вышел некий Олег Березовский, который представлял интересы одной британской авиакомпании на юге Африки. Он предложил работу вертолетам в Зимбабве. Как выяснилось позже, Березовский в свое время закончил МГИМО, специализируясь на странах Африки и Азии. После окончания МГИМО он устроился на работу в Мячьковский авиаотряд, что в Москве, в отдел внешне – экономических связей. Он занимался поиском работ для самолетов Ан-30 и их организацией в Африке. Находясь в Африке, он подрабатывал, летая в качестве оператора на тех же Ан-30. Однажды они везли в Могадишо Северный бойцов из группировки Айдида. Среди них были внедренные лица противоборствующей стороны. В Могадишо Северный их знали в лицо. Боясь своего разоблачения, они стали требовать, что бы посадку самолет произвел не в Могадишо Северный, в Магадишо Центральный. Между ними в самолете завязалась потасовка. Самолет уже коснулся земли, когда один из айдидовцев оказался в кабине экипажа с требование лететь в Могадишо Центральный. Экипаж на мгновение отвлекся от управления самолетом. Самолет на пробеге после посадки уклонился, и передним колесом "зарылся" в бомбовую воронку. Передняя стойка не выдержала, и самолет совершил кувырок через нос на спину. Все отделались ушибами и синяками, а штурмана, кабина которого в носу, раздавило оборудованием. Березовский был в хвосте самолета. Когда самолет начал кувыркаться он получил серьезные травмы руки и головы. Его на вертолете итальянцы доставили в свой полевой госпиталь, в котором он пролежал больше недели, чудом оставшись в живых. Они же, итальянцы отправили его на лечение в Хараре в клинику, где он и познакомился с англичанином Смитом, директором авиакомпании AVIENT, у которой не было ни одной единицы авиационной техники. Они его оформили к себе на временную работу.
Предложение Березовского было удачным, но для организации работ в странах Южной Африки мне надо было лететь в Хараре, встречаться со Смитом и самим Березовским. Я не мог этого сделать, пока не вернется домой Головин. К тому же могли повторно возникнуть проблемы с таможней из–за очередного не возврата наших воздушных судов. Этот вопрос был, пожалуй, самым главным. Без его решения оставить в Африке вертолеты еще на один срок было бы не реально. Захаров так же сообщил, что один из вертолетов в Хараре посылать нельзя, потому что у него есть серьезные повреждения, которые он получил при очередном обстреле в Могадишо. Его надо отправлять домой. На наше счастье в это время из Могадишо в Ростов вылетал Российский Ил-76. Мы договорились с владельцем, что бы на этом самолете доставить в Россию неисправный вертолет.
Мы задерживали с вопросом окончания работ в Сомали. Руководство Миссии в Сомали стали проявлять нетерпение. Вертолеты начали "выталкивать" раньше намеченного времени. С согласия Головина, я разрешил Захарову перегнать оставшиеся три вертолета из Могадишо в Хараре. Расходы по перегонке взяла на себя британская компания AVIENT. Через неделю вертолеты стояли в Хараре. Захарову доверили вести с дирекцией AVIENT предварительные переговоры. После проведенных переговоров Захаров "сбросил" по факсу нам проект договора. Головин его одобрил, выдав Захарову доверенность на подписание. Договор действовал всего три месяца, поэтому мое присутствие в Хараре было просто необходимо.
Я с нетерпением ожидал из Москвы Головина, что бы развязать себе руки.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:28 | Сообщение # 46
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Землетрясение.

Информация о том, что в аэропорту Бербера экипаж КВС Певцова при запуске "спалил" двигатель поступила мне по телефону из Джибути. Я предложил Головину свою кандидатуру, что бы отвести в Берберу запасной двигатель и затем отправиться на рейсовом самолете в Хараре. План был одобрен. В течение следующего дня я получил все необходимые слоты от ЦПДУ и все разрешения на пролет Турции, Египта, Судана, Эретрии и Джибути. Двигатель погрузили в самолет. Во второй половине следующего дня я вылетел по маршруту. В Анталии пришлось заночевать. Мы заходили на посадку с наступлением темноты в зоне интенсивной грозовой деятельности. В АДП по метеолокатору мы увидели, что по Средиземному морю залегает мощный грозовой фронт, пересекающий наш маршрут. Диспетчер - турок нам сказал, что вернулся "Боинг", который вылетел час тому назад в сторону Каира. Он не смог найти достойного коридора, что бы проскочить через линию фронтального раздела.
"Утро вечера мудреней " подумал я, и мы с экипажем отправились отдыхать в какую то гостиницу в Кемере, в которую нас любезно отвез водитель руководителя полетов. Утром погода "звенела", и мы вылетели до Луксора. Над Средиземным морем не было ни одного облачка. От ночного грозового фронта не осталось и следа. Минут тридцать мы летели без связи, потому что диспетчера Анталии уже не было слышно, а диспетчер Каира еще не прослушивался. Затем появилась связь, и нас под контроль взяли диспетчера Египта.
Дозаправлялись мы в Луксоре, затем в Асмаре. В Джибути на посадку мы заходили с наступлением темноты. На перроне нас встретил экипаж командира Гончарова, который в это же время базировался в Джибути. С ними мы пошли в гостиницу. Вылет в Берберу мы наметили на следующее утро. Утром следующего дня мы проснулись от стука в дверь. Я выглянул, никого на площадке не было. Из двери напротив выглядывал командир другого экипажа.
- Вы стучали?- спросил я у него.
- Нет. Я думал, что вы стучите. Нам тоже кто-то стучал, - ответил он мне.
Им тоже стучали в дверь, но на лестничной площадке никого не было.
Я зашел в комнату и услышал, как нарастает шум взлетающего самолета. Наша гостиница была расположена около аэропорта. Этот шум был несколько необычным, который мы привыкли слышать в момент взлета. Он не был похож на шум "Миражей" из французской эскадрильи, базирующейся в Джибути. Он не был так же похож на шум грузовых и пассажирских лайнеров . В этом нарастающем шуме слышались какие то металлические оттенки. Однако нас это особо не насторожило, потому что самолеты взлетали и садились в аэропорту довольно часто. Подумаешь, какой-то новый звук взлетающего самолета? Возможно, взлетает какой-то самолет, который мы до сих пор еще не видели.
Мы вышли на балкон, что бы увидеть этот самолет со странным звуком. В этот момент раздался страшный треск, напоминающий ломающееся дерево, балкон ушел из под ног. Мы услышали на кухне звон падающей и разбивающейся посуды. В комнате с потолка полетела штукатурка. Все это продолжалось не более трех, пяти секунд. Ничего не поняв, мы смотрели друг на друга с недоумением. Нарастающий шум, который мы приняли за шум взлетающего самолета, перерос в глухой раскат, доносившийся откуда из недр земли. Наконец мы сообразили, что это ничто иное, как землетрясение. Следующий толчок повторился через две минуты после первого. Мы еще стояли на балконе. Земля вздрогнула, послышался грохот падающих предметов, и звон разбивающегося стекла. Мой взгляд в это время был направлен на угол нашего дома так, что в поле зрения находился угол соседнего дома. Неожиданно здания наклонились в разные стороны, а затем заняли исходное положение. Мне показалось, что у меня закружилась голова. Однако, через несколько секунд все повторилось сначала. Балкон был невысоко. Под балконом на расстоянии около метра была бетонная крыша входа в подвал. Мы, не раздумывая, спрыгнули на эту крышу, затем на землю, и отбежали от дома метров на десять. На улице уже был экипаж Гончарова и рядом толпились жильцы первого этажа. Это была семья французов, которые проживали под нами.
В Джибути землетрясения бывают довольно часто. Первым признаком почти всегда бывает необычный нарастающий шум. Заслышав его, французы поднялись на второй этаж, и начали стучать во все двери. Не дожидаясь ответов, они покинули здание. Мы, не зная первых признаков этой природной угрозы, посчитали, что стучат в дверь наши коллеги.
В Джибути здания строят невысокие и очень крепкие, поэтому повреждений наша гостиница почти не получила. Появились в стенах небольшие трещины, да кое-где отвалилась штукатурка. Разбросанную и частично побитую посуду, ложки, вилки, книги и другие вещи пришлось собирать. В течение всего дня продолжались небольшие подземные толчки, на которые мы уже почти не обращали внимания. Когда к нам по делам зашел Астапов, мы сели с ним на кровати, напротив друг друга. Неожиданно кровати начали двигаться. Это продолжалось несколько секунд. Мы с Астаповым были готовы выскочить на балкон. К вечеру земля в Джибути успокоилась, и наше решение провести ночь на улице, само по себе отменилось.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:28 | Сообщение # 47
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Аэропорт Бербера (Сомали).

Утром я с экипажем вылетел в Берберу. Нас уже там ждали. Двигатель быстро выгрузили, и инженеры начали его установку. Мы пытались укрыться куда–либо от жары, но даже в тени было невыносимо жарко. Аэродром находился рядом с берегом океана. Здания аэропорта или каких–либо других строений здесь не было. Были вырыты капониры для укрытия самолетов, да рядом красовались несколько заброшенных блиндажей, постоянными жителями которых были змеи. До берега было метров двести, но пройти туда было сложно, потому что эта полоска, шириною в двести метров, была напичкана минами. Около нас крутились зеваки из местных жителей, и вместе с ними постоянно был начальник аэропорта. Я подошел к нему:
-Сэр, если вы расскажите, как по минному полю безопасно пройти к берегу, мы будем превелико благодарны.
Начальник аэропорта свистнул какому то мальчишке. Тот подбежал к нему:
-Проведи наших гостей безопасно к берегу, - сказал он.
-Да, сэр, - ответил мальчишка и помахал нам рукою, что бы мы следовали за ним - идите строго за мной. В сторону уходить опасно!
совсем по - взрослому сказал он.
Мальчишка вел нас в сторону берега, поворачивая то влево, то вправо. Наконец мы оказались на береговой полоске песка.
-Здесь чисто, - сказал мальчишка.- На пляже мин нет. Но заходить дальше этих кустиков, - он показал на невысокий кустарник, - нельзя. Везде мины. Когда захотите возвратиться, свисните. Я вас провожу.
Мальчишка быстро отправился в обратный путь, а мы, раздевшись, стали наслаждаться жарким африканским солнцем, периодически освежая себя купанием в водах Индийского океана. Затем мы обнаружили у берега много огромных ракушек. Мы начали их собирать и складывать на песок. Многие из них были покрыты мхом. Но почти все они были без обитателей. И только в одной, которую поднял со дна штурман что-то шевелилось. Штурман держал ракушку на вытянутых руках, и, сощурившись, силился увидеть находящуюся в ракушке живность. Мы подошли к нему и так же стали заглядывать в широкий раструб ракушки. Действительно, в ракушке что-то шевелилось. Неожиданное "что-то" молнией выбралось наружу и стрелой прыгнуло в нашу стону. Мы немедленно отскочили, и увидели, что по песку в сторону моря, извиваясь, поползла змея. Это была мурена. Кто видел эту морскую змею в воде, тот знает, что мурена имеет плоское тело виде ремня. Но на песке мурена была той же формы, что и обыкновенные змеи. Но как только она оказалась в воде, она стала самой собой, и быстро отплыла от берега, затем совсем исчезла. Наша растерянность вскоре прошла, и мы продолжили свое занятие, собирая для сувениров красивые ракушки и камешки. Случай с муреной стал предметом для взаимных шуток друг над другом.
Закончив свой отдых на берегу, мы начали свистеть и размахивать руками. Мальчишка заметил нас быстро. Обратно мы так же шли за ним, стараясь не отклоняться ни на сантиметр в сторону. За его труд я насыпал мальчишке в ладонь несколько металлических монет. В знак радости он поднял над головой зажатые в кулак деньги и что-то прокричал своему другу, стоящему неподалеку.

В первый день инженеры не успели завершить работы. Ночевать пришлось в самолете. Постели мы соорудили из чехлов, которыми накрывают двигатели. Спали одетыми. Ночью было душно. Но двери и люки мы задраили, что бы исключить возможность проникновения москитов и пресмыкающихся в нашу временную "гостиницу". Мы помнили недавний случай, когда пригнали один самолет из Африки на ремзавод в город Ростов. При выполнении ремонтных работ рабочие завода с ужасом обнаружили между шпангоутами две огромные живые кобры. Они вызвали нашего представителя для решения вопроса о судьбе этих пресмыкающихся, которые без билетов совершили путешествие из Африки в Россию. Но нашему представителю решать ничего не пришлось. До его прибытия в Ростов змей забрали работники в Ростовского экзотариума. От момента вылета из Африки, до момента начала ремонтных работ на самолете в России кобры вели себя спокойно и ничем себя не выдали. Экипаж, естественно об их нахождении на борту ничего не знал.

На следующий день к полудню самолет был готов. Экипаж Певцова с инженерами облетали самолет и пришли ко мне, как к старшему командиру, с докладом. Через час мы двумя бортами вылетели в Джибути.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:29 | Сообщение # 48
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
В Эфиопии.

Вечером я встретился с Ясином, который в это время находился в Джибути.
-Мистер Ясин, мы уже длительное время работаем в вашей авиакомпании. В наших отношениях проблем не было. Во всяком случае ваша компания нас вполне устраивает, надеемся, что и мы для вас представляем определенный интерес.
Ясин закивал головой, а я продолжил:
-Но за последние три месяца у вас образовался долг перед нами. Мистер Головин просит, что бы вы в ближайшее время этот долг погасили.
-Мистер Седых, специалисты и техника вашей компании работают вполне удовлетворительно. Вы все делаете оперативно. Мы видим в вас профессионалов своего дела. Это так же отметили в Сиви Авиэйшн Джибути . (Прим. Автора:Сиви Авиэшен -Министерство гражданской авиации) . Что касается нашей задолженности, то я обещаю ее компенсировать на этой неделе. Сложилось так, что банки Саудовской Аравии задержали по каким-то причинам транзит денег из Эмиратов, вот и я вынужденно задержался. Передайте мистеру Головину мои извинения. Пусть не волнуется.
- Хорошо, мистер Ясин. Мистер Головин просит, что бы вы посодействовали в отправке меня в Хараре и выделили мне некую сумму наличными, что бы я мог решать в Зимбабве вопросы с нашими вертолетами.
-Мистер Седых. Нет проблем! Все будет сделано.
Вечером к нам в гостиницу пришел клерк из офиса Ясина и принес мне билеты и деньги.
Маршрут в Хараре должен был проходить через Адис Абебу (Эфиопия) – Занзибар – Дар эс Салам (Танзания). Причем в Эфиопии я должен был ждать попутный самолет два дня, в Танзании три. Я спросил у клерка, почему так "закрутили" мой маршрут, не было чего то попроще, типа прямого рейса без этих длительных ночевок в третьих странах? Клерк ответил, что прямых рейсов нет и этот маршрут самый оптимальный. Он мне так же предложил, что бы я вначале вышел в Занзибаре для того, что бы в паспорте поставить визу. Из Занзибара до Дар эс Салама летает множество авиакомпаний, поэтому проблем с перелетом не будет. Другого выбора у меня не было.
В Адис Абебе я поселился в гостинице неподалеку от аэропорта в ожидании попутного самолета. Из Джибути я прилетел в столицу Эфиопии с авиакомпанией "Эфиопиен Аирлайнз". Два дня мне надо было себя чем-то занять. Наутро я решил побродить по городу. Я надел джинсы и белую форменную рубашку, с которой отстегнул пагоны. В задний карман джинсов я положил полученные в ДААЛЛО деньги и заскрепил их надежно разогнутой скрепкой, оставив себе несколько долларов для мелких расходов. В боковой карман рубашки я положил паспорт и пилотское свидетельство, застегнув карман пуговицей. Недалеко от моей гостиницы был банк, в котором я поменял, оставленные для себя доллары на эфиопские бырры, "поймал" такси" и поехал в город.

Адисс Абеба – столица Эфиопии. Меня очень удивили нищета, которая царила вокруг. Даже на центральных улицах было полно грязи и мусора. Мухи и москиты не давали покоя. Нищие толпой, хватая меня за руки, пытались выпросить у меня хотя бы что-нибудь. Я, как мог, отмахивался от них. Иногда мне удавалось от них убежать, но меня тут же окружала новая толпа оборванных, грязных, с болячками чернокожих людей. На асфальте одной из улиц сидел совершенно голый чернокожий юноша с протянутой рукой. На вид ем у не более восемнадцати лет. Я было хотел ему бросить монетку, как откуда не возьмись меня окружила толпа нищих из окружения которых мне удалось вырваться с трудом. Я принялся "ловить" такси, что бы уехать к себе в гостиницу. Но в этом районе ничего не было, поэтому я быстро начал идти в сторону центральных улиц. В этом районе нищих было намного меньше. Их периодически разгоняла полиция. Я шел по центральной улице, рассматривая витрины магазинов. На улице было многолюдно. Одни шли вверх по улице, другие спешили вниз. В этой толчее на меня "нечаянно " наткнулся чернокожий мальчишка, лет пятнадцати, шестнадцати. Он начал передо мною извиняться за столь неосторожное столкновение. Мне показался довольно странным его наигранное поведение и неожиданный жест рукой по моему карману рубашки в тот момент, когда произошло столкновение. Я посмотрел на свой карман, все было на месте. Улыбнувшись этому мальчишке, я дал понять, что все нормально, я не рассержен на него за столь нелепое столкновение.
-Со всеми бывает!
Я пошел дальше по улице, рассматривая витрины магазинов. Магазинов, которые бы меня хоть сколько то заинтересовали, в Адисс Абебе не было. Все было каким-то серым, невзрачным. "Дойду до конца улицы и поеду домой" решил я. По центральной улице такси проезжали довольно часто. В основном это были разбитые до основания советские "Жигули" ВАЗ 2101, грубо разукрашенные в зеленые и синие цвета обыкновенной кистью, со множеством потеков и красочных разводов.
Меня обогнал парень, с которым я только что столкнулся. Он демонстративно глазел на витрины, не обращая на меня внимания. Я сделал несколько шагов, когда из–за столба на меня "вывалился" все тот же юнец. Проведя по моему карману рукой, в котором лежали документы, всё тем же жестом, он опять принялся передо мною извиняться. Я сделал шаг в сторону, что бы обойти его. Его улыбчивое лицо и просящие глаза выражали святую невинность: "Прости! Нечаянно, больше не буду!". Мы разошлись в очередной раз.
Продолжая идти по улице, я опять заметил этого же юнца, который опять демонстративно меня обгонял, рассматривая витрины. Потом на какое то время он растворился в толпе, и я не стал более уделять внимания его персоне. Через десять шагов я увидел за одним из столбов на окраине тротуара плечо. Кто-то стоял за столбом. Я понял, что меня в очередной раз ожидает неминуемое "столкновение" с обшариванием кармана рубашки. Когда в очередной раз этот настырный юнец "вывалился» из–за столба, чтобы разыграть свою комбинацию с "нечаянным" столкновением, я уже был морально готов к решающему действию. Окончательное решение созрело само по себе. Это были считанные секунды. Мне было не привыкать принимать решения за считанные секунды. Изо всех сил я нанёс удар кулаком в челюсть черному юнцу, который явно не ожидал такого сокрушительного и неожиданного удара. Он грохнулся на раскаленный асфальт плашмя, ударившись головой. Из его носа и уголков рта потекла кровь. Народ расступился, и мы оказались в кругу десятков зевак.
"Убил!" мелькнуло у меня в голове, но тут же увидел, что юнец начал подавать признаки жизни. Я склонился над ним, что бы помочь, но в тот же момент почувствовал, что ко мне пытаются забраться в задний карман, в котором лежали деньги. Благодаря тому, что я его надежно закрыл скрепкой, проникнуть в карман было невозможно, но то, что в кармане лежат деньги, воришки мгновенно поняли. Я резко повернулся и схватил за руку того, кто мне лез в карман. Он попытался вырваться, но я дернул его с такой силой, что он своей физиономией проехал по асфальту и плюхнулся рядом с юнцом. Раздумывать было некогда. Я видел, что сбитый мною ударом в челюсть юнец, подает признаки жизни. Значит жив!
Я растолкал плотное кольцо зевак и побежал по улице. Слева от себя я увидел проулок, который опускался вниз по склону. Я не раздумывая, свернул на него и побежал, не представляя, куда выведет меня эта улица. Я слышал за собою топот ног бегущих. Оглянувшись, я увидел, что за мною бежит по меньшей мере человек десять чернокожих юнцов. Они бежали молча, не переговариваясь. Я понимал, какой опасности я подвергаюсь, поэтому у меня был один единственный выход - оторваться от них. Сделать это в незнакомом городе весьма сложно. Что и где находится? Где проулки ведут в тупик, а где есть проходные дворы? Я бежал наугад. Вдруг на другой стороне улицы я увидел большую вывеску AEROFLOT. " Это мое спасение!" – подумал я, перебегая на другую сторону улицы. Я чувствовал, что у меня кончаются силы от жары, от стресса и моего возраста. Мне в это время было около сорока пяти. Юнцам, которые гнались за мною, было на вид не более двадцати. С двумя, максимум с тремя тощими и голодными оборванцами я бы, может, и справился, но с толпою, которая была у меня "на хвосте" вряд ли!
Я с разбегу залетел в помещение Представительства Аэрофлота в Эфиопии. В зале было пусто. За пультами сидели два кассира, посреди зала стоял спиною ко мне мужчина. В помещении было прохладно от работающего кондиционера. Я остановился у входа. Я тяжело дышал и не знал, что делать дальше. Мужчина повернулся, и я в нем узнал того самого представителя Аэрофлота, который постоянно обслуживал и наш самолет, когда мы прилетали из Джибути. Я сразу не осознал, что прибежал к нему в офис.
- Какие люди! Какими судьбами? - удивился Александр, так звали представителя. – Что случилось? Почему так тяжело дышишь?
Я рассказал ему историю, которая со мною только что приключилась. Мы вместе с ним выглянули в окно. Около офиса толкались чернокожие юнцы, явно ожидая моего выхода из здания.
- Да, история…,- протянул Александр. – эти засранцы вряд ли покинут свой пост. Они будут ждать тебя до упора. Пойдем.- позвал он меня в свой кабинет.
Он достал из холодильника бутылку коньяка, и мы переключились на общие для нас темы. За разговором два часа пролетели незаметно. Представитель Аэрофлота вышел из кабинета посмотреть обстановку на улице. Когда он вернулся, то сказал.
- Выходить на улицу через парадный вход тебе нельзя. Собирайся, поедем. Они не уйдут, будут ждать тебя до победного конца. Им делать все равно не чего. Они безработные. Их основной заработок – это воровство. Ты для них лакомый кусочек. К тому же ты их друзей покалечил. На полицию надежды нет никакой. Они сами боятся вот таких юнцов и всячески стараются уйти от моментов, когда становится горячо. Здесь в стране засилье криминала, с которым никто фактически не борется.
Мы с Александром вышли во внутренний двор Представительства, где стоял его Джип, и сели в машину. Он нажал на кнопу дистанционного управления. Двери ворот открылись, и уже за нами автоматически закрылись. Справа от нашей машины стояли мои преследователи и заглядывали в окна Представительства. Шум, открывающихся и закрывающихся ворот, выехавшей со двора машины заставил их обратить внимание на нас. Стекла машины не были затенены, поэтому они без труда узнали меня. Они ринулись в нашу сторону, но поняв, что свою партию они проиграли, остановились и в растерянности стали смотреть на удаляющуюся от них машину. Александр меня подвез до дверей гостиницы и серьезно посоветовал:
-Слава, осторожнее в нашем городе. Лучше в гостинице проводи время. Если будет совсем невтерпеж, звони, я подъеду. Сам никуда не ходи. В этом городе белому человеку не безопасно. Я сам никуда не хожу, жене и детям не позволяю. Передвигаюсь только на машине. В основном в аэропорт, в Посольство. Вот и все наши развлечения.
- А как же их любовь к русским? Мне помнится, что они с легкой руки Леонида Ильича в стране хотели строить социализм. Стало быть мы для них вроде братьев.
- Вячеслав, это пропаганда, которая интересна только журналистам, это политика в конце концов! Реально здесь все выглядит иначе. Но эта тема для долгого разговора. Будешь у меня, поговорим и на эту тему. Пока проявляй осторожность.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:30 | Сообщение # 49
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Остров Занзибар.

Из Аддисс Абебы я летел так же с авиакомпанией Эфиопские авиалинии на Боинг 767. Я не переставал удивляться тому, что в таком захалустье, как Эфиопия, в авиакомпаниях эксплуатируют такие замечательные самолеты. Даже немного стало завидно. На мне была лётная форма , поэтому после взлета ко мне сразу подошла бортпроводница и спросила, откуда я. Я ей рассказал, что русский, живу в России, работаю сейчас в Джибути, по делам лечу в Зимбабве. Обменявшись любезностями, проводница ушла заниматься своей работой. Минут через пять ко мне подошла старшая проводница – бригадир:
-Капитан, пройдемте в бизнес – салон. Там есть свободные места. Капитану надо сидеть в хорошем салоне, когда есть такая возможность. До Танзании у нас посадок нет, поэтому места будут оставаться свободными. Мы вас приглашаем.
Сопротивляться такому предложению было бы бессмысленно. У меня был билет в эконом классе, но раз уж приглашают в бизнес, то почему бы и не воспользоваться. Грех отказаться! Через несколько минут я уже сидел в шикарном салоне на просторном кресле. Рядом со мною никого не было. Мне принесли виски и стакан колы, пожелав хорошо провести время. Через несколько минут все та же проводница – бригадир сообщила, что их капитан был бы рад со мною поговорить. Я в сопровождении проводницы прошел в пилотскую кабину.
На 767 летают только два пилота. В экипаже не предусмотрены должности штурмана и бортового инженера. На самолёте третье кресло для проверяющего специалиста. Приборов раз, два и обчелся. Все в основном отражается на экране дисплея, весь полет и все его параметры рассчитываются автоматически. Приборов мало, потому что контролирующие системы дают информацию только при отказах. Конструктор посчитал, что если системы работает нормально без отклонений, то какой смысл отвлекаться на нормальные параметры. Логично! Более всего мне понравился локатор с цветным индикатором, который автоматически выдает команды автопилоту и самолет самостоятельно обходит засветки, после чего сам выходит на линию заданного пути. Ну и конечно стационарная система спутниковой навигации, которая совместно с локатором контролирует маршрут самолета. Это не тот маленький ГАРМИН, для которого мы когда то с боем отвоевывали место в своих самолетах. На 767 это стационарная самолетная система.
Экипаж между делом рассказывал мне о самолете, об авиакомпании, в которой они трудятся, о маршрутах, по которым им приходится летать. Информация о маршрутах меня так же заставила немного позавидовать моим африканским коллегам. Когда капитан показал карту своих маршрутов, то я понял, что это весь земной шар. И самое интересное, что все их маршруты они выполняют вдвоем. Как выяснилось, что капитан, не просто рядовой летчик, а ведущий специалист в авиакомпании, типа нашего командира летного отряда. Стало быть мы были с ним на равных. Он даже предложил походатайствовать за меня перед дирекцией своей компании, что бы трудоустроить меня в их предприятии, если я этого захочу. Мне, конечно, было приятно их предложение, но жить в Эфиопии мне совершенно не хотелось, поэтому я постарался разговор перевести на другую тему.
Время пролетело незаметно. Экипаж вышел на связь с Хараре. На предпосадочной прямой выше нашего полета стояла мощьное грозовое облако, из которого стеной сыпались осадки. Все это мне доводилось видеть тысячу раз, однако меня удивило другое. Капли дождя, попадая на лобовое стекло, рассыпались на мелкие капельки, и пользоваться "дворниками" не было никакой необходимости. Очевидно, стекло этого самолета выполнено из какого то особого материала, который дробит каплю и не позволяет ей расплываться по стеклу, как это обычно бывает на наших Ан-24.
Мы приземлились на небольшом острове Занзибар. До Дар эс Салама было десять минут полета, но я был вынужден покинуть самолет, распрощавшись с приветливым экипажем и бортпроводниками. Такова была рекомендация Ясина. Это бы помогло открыть мне визу для пребывания в Танзании. Гостиница располагалась в аэропорту, от перрона в ста метрах. Я не стал садиться в автопоезд с пассажирами, а не спеша направился в сторону гостиницы. Прошел дождь. Бетон был влажный. Солнце, выглянувшее из–за туч приступило к выпариванию образовавшихся луж. Воздух был насыщен влагой, и стояла жара. Три дня сидеть в столице Танзании и ждать попутный самолет не очень-то радостная перспектива. "Поживу денек на острове, потом полечу в столицу". С такими мыслями я подходил к зданию двухэтажной гостиницы, стен которой не было видно из–за плотного покрывала вьющихся растений-лиан. Кое–где из под листвы выглядывали крупные лепестки каких-то цветов, названия которых я не знал. Справа, слева, сзади здания гостиницы росли роскошные густые деревья с красивыми коричневыми, изогнутыми стволами. Было очень красиво. Все это сложно передать словами. Любопытные разноцветные ящерицы, напоминающие маленьких динозавров, с любопытством меня рассматривали, периодически отжимаясь на передних лапках от бетона, словно делая зарядку. Я был почти у самого входа в гостиницу, когда услышал, что в зарослях выше меня что-то зашевелилось. Я посмотрел вверх. Обвивая ствол лианы, вниз ползла огромная змея, как мне показалось длиною метра три. Я отскочил в сторону и стал за нею наблюдать. Змея сползла на бетон и расположилась у входа в гостиницу. Не раздумывая, я развернулся на сто восемьдесят градусов и направился в сторону самолета, везя за собой чемодан на колесиках. " К черту этих змей и насекомых! В Сомали на них насмотрелся! Откроют визу в Дар эс Саламе! Куда денутся! " Экипаж удивился моему возвращению. Они посмеялись моему рассказу о встрече со змеей, попытались похвалить это, на их взгляд, доброе и нежное создание, после чего мы сели в самолет и полетели. Через десять минут я был в столице Танзании.
 
scr55Дата: Понедельник, 06.04.2015, 14:31 | Сообщение # 50
7 уровень
Группа: Администраторы
Сообщений: 278
Репутация: 15
Статус: Offline
Нам бог дал крылья
Аэропорт Дар эс Салам (Танзания).

Как выяснилось чуть позже, я допустил излишнюю самоуверенность в том, что смогу свободно получить визу. На паспортном контроле меня попросили отойти в сторонку и дождаться чифа. Через несколько минут ко мне подошел чернокожий начальник
-Вы откуда прилетели? – спросил он меня.
Я ему рассказал о маршруте своего движения
- Самолет в Хараре будет через три дня. В город выйти вы не можете. Придется вам проводить время в иммиграционной зоне. Вам надо было выйти в Занзибаре и проставить в паспорте визу.
- Неужели мы с вами не можем решить этой простой проблемы?- спросил я, - У меня есть деньги, у вас власть. Давайте попробуем объединить наши усилия? –пытался я убедить чернокожего чиновника.
Чиф посмотрел на меня, но ничего не ответил. Взглянув на часы, он сказал:
- Вам надо быть в зоне иммиграции. К сожалению, в этой зоне нет отеля. Располагайтесь в креслах для пассажиров. Может быть, поговорим вечером. Сейчас я занят.
Вечером наша встреча не состоялась. Меня одолевал озноб, я чувствовал, что у меня поднимается температура. Я присел на кресло, и выбрав удобное положение, немного расслабился. Еще в самолете я чувствовал легкое недомогание. Сейчас это умножилось во много крат. "Малярия!" подумал я и не ошибся. Ко мне подошел полицейский, попросил закурить. Я ему дал одну сигарету "Marlboro". Он выразил свое удовольствие возгласом:
-Very nice!
В Танзании таких сигарет не было. В всех торговых точках продавались дешевые и вонючие южно – африканские сигареты "Grass". Поэтому восклицание полицейского было неудивительным.
Я так же пошел покурить в курилку. После трех затяжек я почувствовал, что мне от никотина становится невыносимо плохо, я потушил сигарету и пошел на место. Камеры хранения в аэропорту не было, поэтому чемодан я возил за собой. Я расположился на диване, рядом с собой положив начатый блок сигарет и бейдж (пропуск, по которому я мог проходить на территорию почти всех аэропортов Африки. Но в этом аэропорту мой бейдж был не действительным). У меня поднялась очень высокая температура. Какая именно я не знал, потому что замерять ее было нечем. Я толи уснул, толи потерял сознание, сейчас сказать не могу. В какой то дымке я видел окруживших меня людей и как сквозь сон слышал:
-Малярия. Нужен врач.
Затем опять поплыло все перед глазами и я очутился в забытье толи сна, толи потери сознания. Очнулся я около пяти часов утра. Голова невыносимо гудела и была такой тяжелой, как будто в нее заложили свинец. Все тело неприятно ныло. Была ужасная слабость. Затем температура несколько спала. Все это напоминало грипп, которым мы частенько болеем дома, но только в очень тяжелой форме. Первым делом я схватился за карман, в котором были деньги, столь необходимые для организации работ наших вертолетов. Деньги на месте! Я осмотрел глазами вокруг себя. Начатого блока сигарет на месте не было. Не было и бейджа, который находился у меня в руках. Где все это?
Ко мне подошел вчерашний полицейский. В руках он держал затушенную сигарету «мальборо». Удивительно. Он вчера у меня стрелял сигареты, а сегодня курит «мальборо». К тому же в Танзании этих сигарет днем с огнем не найти. Странно. Очень странно!
- У тебя есть курить? - спросил я полицейского
Он достал из заднего кармана пачку Marlboro и вытащил из нее для меня одну сигарету.
-Спасибо, - сказал я полицейскому.- сэр, откуда у тебя такие сигареты?
- У вас вчера был приступ малярии, вы были без сознания. Около вас лежал блок сигарет. Я побоялся, что их у вас могут украсть…
- Ну и что? Для этого ты решил их сам у меня украсть?
- Сэр, -произнес обиженным тоном полицейский.- Я на службе и красть не имею права. Я их забрал у вас и спрятал. Взял только одну пачку. – он продемонстрировал пачку из которой достал для меня сигарету.
- Черт с тобой, давай остальные сигареты, - смирился я с такой наглой наивностью.
-А их уже нет
-Где же они?
- Когда я принес блок в полицейский участок, мои коллеги полицейские сигареты забрали. Это хорошие сигареты. У нас таких нет. Мои друзья желают вам здоровья, - закончил полицейский.
- Вот придурак!!! – сказал я по-русски. Полицейский не понял и переспросил:
- Сэр, что вы сказали?
-Спасибо говорю за пожелания и вашу "заботу"! Теперь я должен курить ту же гадость, что и вы, то есть Grass?
- Вам сэр, сейчас лучше вообще не курить. Вам надо лечить малярию.
Он хотел сказать еще что то, но я его перебил:
- Где мой бейдж?
-Вот он!
Полицейский достал из кармана мой бейдж.
- А его зачем ты его забрал?
- Чтобы не украли- с наивностью в голосе ответил он.
Мое состояние желало лучшего. Я был слаб, и высказать все, что я думаю о полицейском, у меня не было сил. Я забрал молча у него свой бейдж, закрыл глаза, и постарался не думать о том, что произошло. Полицейский было удалился, но затем вернулся, сел справа от меня, и показывая на чернокожую девушку, которая старательно шваброй протирала пол, гордо сказал:
-Это моя сестра.
Я промолчал. Какое мне дело до его сестры? У меня такое состояние, что мне хотелось единственного, что бы этот полицейский ушел от меня.
-Она живет рядом с аэропортом,- продолжил полицейский,- я вечером могу тебя выпустить в город, что бы ты смог переночевать у моей сестры. Она очень милая и ласковая. Тебе с ней будет хорошо. Утром я тебя проведу мимо постов. Проблем не будет.
Предложение полицейского меня удивило. Однако я сразу сообразил, что полицейский не только прибрал к рукам мои сигареты, но наверняка изучил мои карманы. Я еще раз рукой нащупал пачку денег. Они на месте! Наверняка он это знал, но почему он их не забрал так же, как и сигареты? Наличности было у меня немало. Организация работ в Хараре и расходы на техническое обслуживание вертолетов предполагались быть большими.
Полицейский понимал, что если бы он деньги забрал у меня, когда я находился "в отключке", то вычислить, кто это сделал, не составило бы большого труда. В зале было полно видеокамер. Ему же нужна была такая комбинация, которая могла отвести от него все подозрения. Ему нужно было алиби. Разыграть комбинацию для алиби не сложно с девушкой, которая мыла пол. Здесь даже не имеет значения сестра она ему или нет. С ее помощью меня надо выманить за пределы режимной зоны. А это уже нарушение Закона! У меня не было визы! Но сама изюминка комбинации очевидно заключалась в моем возращении в аэропорт. В этот момент на вполне законных основаниях можно выворачивать у меня карманы. Без визы покинул иммиграционную зону, теперь пытается в неё пронести не декларированные деньги. Попробуй докажи, что я их получил не Танзании, и что они принадлежат мне! Декларации то нет! Молодцы чернокожие братья!!! Не только сигареты умеют тырить!
- Спасибо, сэр, я не пойду никуда. Мне осталось ждать одни сутки, поэтому я попутный самолет дождусь здесь.- с твердой интонацией в голосе ответил я.
Полицейский начал бурно убеждать меня, что это необходимо для моего здоровья, но я остановил его:
- Сэр, я уже сказал, что никуда не пойду! Оставь меня пожалуйста!
 
Форум » Творчество авиаторов Ставрополья » Творчество Вячеслава Безкрылого » Нам бог дал крылья (роман) (О летчиках гражданской авиации)
  • Страница 1 из 2
  • 1
  • 2
  • »
Поиск: